Политики. 'В России для 90% людей политик — это начальник, а в Латвии, похоже, все не так'

- Почему в Москве вы решили делать именно политическое интернет-издание? Политика не казалась грязным делом?

- Там было несколько волн. Когда в 98-м году мы делали первое издание Полит.ру, это была, скорее, филологическая и гуманитарная волна. На тот момент новости были лишь частично оцифрованы — что-то давал "Коммерсант", что-то — агентства-госконторы, а мы выступали как независимые. Ну и производили какие-то тексты на тему. Критика не критика, но описание ситуации. Понятно было, что все это дело — интернетизация населения — пойдет по нарастающей…

- Политики к вашему изданию относились серьезно? Не отказывались общаться?

- Вполне серьезно, а почему нет? Но это нормальный случай, когда с тобой не хотят говорить по каким-то причинам. Что ж, не хотите комментировать — напишем сами. В тот момент политики там вовсе не были такими важными, какими их сделали сейчас.

- Были политики, с которыми у вас сложились какие-то свои отношения?

- Я не понимаю, о чем вы. Это не про нас. Собственно, у каждого министерства всегда есть свой журналистский пул — отчасти на предмет пиара, отчасти — а как еще, надо же знать тему, а как еще узнать? Позже, когда я делал СМИ.ру, была тема чубайсовской реформы РАО ЕС, тогда я там в пуле был — это было любопытно. Мотаешься куда-то на ивенты, в общем — вполне все реально и по делу.

Но Россий же много было, до кризиса 98-го была одна страна, после -другая, после конца 99-го и нулевого — третья, после 2003 года — четвертая, потом пятая — условно "медведевская", после Болотной совсем другая история пошла… Сейчас, похоже, опять какая-то очередная перезагрузка — после-послевоенная.

- В чем разница?

- Запах разный.

- Какой?

- После августа-98, когда упал рубль, все стало как-то построже, но особого легкомыслия как-то не утратили. А вот когда сменилась власть в нулевом, все сильно изменилось: если до этого Москва очень цветным и веселым городом была, то стала какой-то черно-белой, с ярко выраженной контрастностью — даже по цвету одежды в метро. И если смотреть по редакционному составу прессы ельцинских времен, то он был, как бы мягче сказать, поумнее тех, кто пришел после.

- А сейчас чем пахнет Россия?

- Сейчас я там меньше участвую. Они сами по себе — я сам по себе, изнутри, но снаружи. Россия устроена странно — она очень общинная страна. Лишь очень постепенно начинает понимать, что все люди разные и слои разные. Но до сих пор, по инерции, там ощущают некое "мы" и "общее пространство", все что в этом пространстве случилось, надо немедленно обсудить, а имеет это к тебе лично отношение или нет — не важно. Обсуждается любой чих кого угодно, причем без всякого факт-чекинга и понимания реального контекста. Конечно, ни разу не похоже на Латвию. У них — деревни, у нас — хутора, у них — общинное сознание, а у вот конкретно у меня — хуторское.

- Поскольку вы теперь больше тут, что про латвийскую политику думаете?

- С моей стороны было бы некорректно говорить про нашу политику, потому что я ею не занимаюсь каждый день. А отношение из серии "в целом да в общем" — к чему оно? Понятно, что тут все устроено по-другому, нежели в России. Хотя бы потому что в России для 90 процентов людей политик — это начальник, а здесь, похоже, все не так.

• 1. Циферки. 'Я холодный человек — меня мало что может захватить'
• 2. Буковки. 'Горбачев приезжает с Раисой: что-то вы плохо русский знаете, надо бы лучше'
• 3. Политики. 'В России для 90% людей политик — это начальник, а в Латвии, похоже, все не так'
• 4. Русские. 'Также глупо собираться русским в кучу, чтобы доказать России, что они — не Россия'
• 5. Умные. 'Мой Голем ни разу не Путин… Он у меня хороший…'