Политики гадают на кофейной гуще, учиться детям по-латышски или по-русски, сокращать ли "лишние" школы и нужно ли патриотическое воспитание. Между тем, система образования стоит на пороге гораздо более глобальных, буквально тектонических изменений. Приведет ли это к образованию новых "материков" — пока неизвестно. Но очевидно, что нынешняя система образования не устраивает никого: ни учеников, которым попросту скучно, ни учителей, которые "не догоняют" молодое поколение, ни работодателей, которым приходится начинать учить своих работников практически с нуля.
"12 лет назад еще не родился Facebook, который изменил жизнь до неузнаваемости. О каких программах на 12 классов может идти речь?" — недоумевает Роберт Килис. Технологии развиваются настолько стремительно, что трудно даже предположить, в каком мире мы будем жить уже в ближайшее десятилетие. Тем не менее, какие-то догадки на тему того, от чего нашей системе образования придется отказаться и что принять, можно сделать уже сейчас.
"Нынешние проблемы — отнюдь не специфически латвийские. И даже не постсоветские, — уверен Килис. — Они свойственны системе образования, созданной в середине XIX века для индустриального периода развития общества. Тогда учебный процесс перестал быть внутрисемейным делом, когда знания передавались от родителей к детям, а превратился в "фабричное" производство с помощью специально подготовленных людей. Они должны быть наладить поставку более-менее образованной рабочей силы для индустриального производства".
Система эта эффективно работала: "Ученики осваивали не только когнитивные навыки — писать, читать, считать — но и дисциплину: по свистку вставать-садиться, знать свое место, слушать старших. На YouTube есть фильмы об образовании в 50-х годах в Великобритании — оно не особо отличалось от нашего. Людей обучали стать винтиком отлаженного механизма экономики и политики, их ставили на рельсы, по которым они катились всю жизнь".
Почему советское образование того времени было таким успешным? По мнению Килиса, потому, что оно была построена на пустом месте, да и денег не жалели. "Знаете, почему в Москве такие просторные улицы, что зимой с них просто сдувает? Когда их строили, столько транспорта не было. После революции советское правительство имело возможность строить на широкую ногу — земля никому не принадлежала. Все лишнее сносили до основанья, а затем… Попробуйте в Европе сделать что-то подобное! Там надо каждый шаг надо согласовывать с разными собственниками. А тут старый мир зачистили до основанья, а затем… построили новый".
То же самое происходило и в других сферах, в том числе — в образовании. "Там все делали с чистого листа, и денег не жалели. Это было идеологически важно: правильно образованные люди становились потенциально советским и социалистическими. И получили хорошие результаты индустриального характера с просторной сетью учебных заведений — в каждой деревушке по школе", — говорит Килис.
По мнению Килиса, эта качественная и мощная система и стала наследием Латвии. Но то, что успешно работало в 50-60-х годах, стало буксовать, когда структура экономики начала меняться. Особенно теперь, в силу развития разных технологий — информационных, энергетических, биологических: "Стандартность стала мешать, как узкие штаны. Но теперь мы не можем, как после революции, все снести и строить заново. Надо со многим считаться: инфраструктурой, людьми, традициями, взглядами и финансовыми возможностями".
Тем не менее, Килис уверен, что рано или поздно менять придется практически все.
По мнению социо-антрополога, в ближайшем будущем изменится сам субъект обучения. Это уже будут не только молодые люди до определенного возраста. Учиться придется практически всем. В профессиональных школах за одной партой могут в массовых количествах оказаться и 20-ти, и 40-летние ученики. Ведь все меньше людей будут работать по одной специальности всю жизнь, и многим придется менять квалификацию.
Более-менее неизменными будут лишь определенные группы специалистов. Например, врачи, военные… "Профессия военного требуют воспитания особых навыков: человек должен быть готов убивать, что против его биологии, а потому накачать этот навык — довольно непросто. И также непросто перепрофилировать такого человека.
Идея пожизненного образования — нова. Еще 50 лет назад не было понятия полной смены профиля взрослых людей. Были специфические курсы для повышения квалификации или переориентации, но никто не мог предположить, что в 40-50 лет люди будут полностью менять профиль. Раньше пожизненная учебы и развитие были чем-то вроде философской и даже поэтической идеи, а сейчас это насущная необходимость", — говорит Килис.
Гораздо меньше постоянства, по мнению Килиса, будет и в самом характере знаний: "Если раньше они имели автора и источник, можно было говорить "это так, а это — не так", то теперь под сомнением все. На самом деле, ученые и так знали, что абсолютной истины нет — есть лишь гипотезы и рабочие теории той или иной степени доверия. Например, квантовая теория во многом противоречит теории относительности, в математике есть масса вещей, которых нельзя доказать, а приходится брать на веру… А сейчас все сомневаются во всем. Даже в бывших "аксиомах". Например, недавно Плутон считался планетой, а сейчас — уже нет".
До неузнаваемости изменились и способы передачи знаний. Молодые люди сегодня получают и делятся информацией совсем иным способом. Но в школе им предлагают многое делать так же, как два поколения назад: начиная с лексики и способа письма.
"Школьные программы не учитывают, насколько важна визуальность информации и динамичность картинки для молодых людей. Они привыкли к этому с рождения, — уверен Роберт Килис. — Период восприятия у современной молодежи тоже гораздо меньше, чем у воспитанных в индустриальную эпоху, когда все жили по звонкам. Сегодня дети могут концентрироваться 10-15 минут — остальная информация пролетит мимо ушей. Они не могут сидеть и слушать — они двигаются. Им нужен интерактив: получать знания и сразу пробовать. Эта потребность заложена в них на физиологическом уровне".
Килиса отмечает, что сегодня есть два подхода к обучению: "Финны предлагают все сокращать, а в Южной Корее учатся все больше. Оба варианта дают хорошие результаты. Скорей всего, это отчасти связано с ментальностью народа. У нас, на севере, имеет значение еще и то, что световой день короче. Сами подумайте, когда лучше усваиваются знания: когда вы несколько часов учитесь с интересом или десять часов — без интереса? Когда вы еще свежи или уже пар из ушей идет?"
В одной альтернативной рижской школе отменили звонки, говорит Килис. Урок идет, пока дети могут концентрироваться, а как только они устали — урок закончен. "Как-то эти дети пришли на соревнования в соседнюю стандартную школу. Когда там прозвенел звонок, они решили, что это тревога. Стали собирать вещи для эвакуации!"
По мнению Килиса, для современных детей информационные технологии — часть реальности. "Это наше поколение может разделять виртуальную реальность и жизнь. А у них — одно часть другого. Им принципиально не важно — это дерево настоящее или он в компьютере. Для них смартфон — как для нас тетрадь или ручка, которая тоже была специфически интересной для людей 100 лет назад".
Как было до недавнего времени? Ребенок идет в школу, учится 12 лет, а потом применяет знания. "Но ведь 12 лет назад еще не родился Facebook! Очень малому числу людей была доступна сенсорная система интерактивности… — размышляет Роберт Килис. — Кто может знать, что будет учить моя дочь-первоклассница через 12 лет? Значит, программы в их нынешнем понимании надо отменить. Нужны открытые программы, в которых мы заранее сообщаем, что сегодня мы не знаем, что ребенок должен будет учить через 12 лет. И по ходу дела менять конечную цель. Это звучит вызывающе для нашего довольно стандартизированного поколения, но иначе нельзя!"
Килис предполагает, что предметная система как таковая исчезнет. Предметы должны быть интегрированы один в другой и тоже плавно перетекать один в другой. "Классический набор предметов уже сейчас не годится. Он не позволяет адаптировать знания к жизни. И не надо бояться перемен! Скажем, еще мои родители учили предмет "тригонометрия", даже экзамены по нему сдавали. Нет его больше. И все живы. Лет 250 назад физики, как таковой, не существовало — она была частью философии. И Ньютон был философом. Пару месяцев назад финны сделали громкое заявление, что они отказываются от предметной системы. Потом, правда, уточнили: пока не отказываемся, но на пути к тому. Это их план на 2017-2019-й годы".
Экс-министр образования не исключает, что школьные программы станут более индивидуальными для каждого ученика, который сможет максимально развивать заложенные в него природой способности и таланты. "В медицине уже давно говорят об индивидуальных лекарствах — генетически запланированных для вас лично. Не будет больше единого анальгина для всех. Возможно, и учеба пойдет в том же ключе? Начать можно с того, что каждый ученик ведет по своему предмету некую исследовательскую работу. И каждый год ее развивает".
По мнению Килиса, большое влияние на систему образование окажет и то, что люди уже сейчас в большинстве своем не живут и не работают в одном месте и одной стране — они все время в движении. У них везде контакты. Это изменит и предметы, которые станут сверхнациональными, и систему, которая должна быть максимально гибкой и способствующей передвижению.
Во что выльются все нынешние перемены, достоверно не знает никто. Но уже сейчас ясно, что есть определенные вещи, которые делать ТОЧНО не надо.
"Например, набирая студентов или работников бессмысленно полагаться только на результаты централизованных экзаменов и тестов, как главной проверки знаний. Они проверяют не столько знания, сколько дисциплинированность и собранность ученика. Должны быть разные формы проверки", — говорит экс-министр образования.
По мнению Килиса, отомрет система, когда один спикер говорит на большую аудиторию — более эффективна работа в маленьких группах и мастерских. Впрочем, какие-то предметы можно изучать сразу всем, вне зависимости от возрастных групп — рисование, пение, физкультуру. А что-то дети могут делать сами без педагога: им дают установку, и вперед.
Не весь учебный процесс должен проходить в школе. Надо как можно чаще покидать ее — делать уроки на улице, дома, в каких-то общественных зданиях, на производстве. Скорей всего, дети будут начинать раньше работать, пробовать что-то на практике уже в 13-14 лет, потому что это развивает определенные навыки.
"Для нас закрытая комната — это нормально. Для современных детей это неестественная форма. Благодаря интернету, у них размыто понятие границ. Для них границы — это насилие. Современная технология передачи информации противоречит тому, как дети живут вне школы", — полагает Килис.
Больше места в учебе должна занять так называемая тренировка характера, считает Килис. Есть определенные черты, которые могут пригодиться при любом раскладе больше, нежели специфические знания. Например, выдержка, способность справиться со стрессовой ситуацией, умение сотрудничать с разными людьми, общаться с разными слоями общества. "Я, к примеру, очень жалею, что не освоил языка немых. Мне кажется, что это открыло бы мне несколько иной взгляд на мир и понимание человеческих отношений", — уверен Килис.
Жизненно необходимым навыком в современном мире Килис считает умение справляться с конфликтами: "Это очень важно, но нас этому не учат. В итоге, дети чаще или сжимаются в пружину и болеют, или действуют насильственными методами. А ведь есть более цивилизованные, мирные и эффективные способы. Например, встать на сторону слабого".
По мнению Килиса, именно школа могла бы заняться передачей детям знания о собственной безопасности в широком смысле. "Сегодня дети ищут в интернете информацию, которая раньше передавалась от родителей к детям. Ведь папы-мамы для них — не авторитет. Например, мама может посоветовать тугое пеленание, но его уже не практикуют.
Вопросы здоровья и элементарных юридических прав, всего, что связано с вашей персональной безопасностью, раньше тоже обсуждались в семье. И оставлять их на откуп интернета — не самый надежный вариант. Смотреть и уметь — не одно и то же. Это как кататься на велосипеде, надо чтобы поначалу кто-то был рядом. Если это не родители, то школа могла бы помочь", — размышляет экс-министр.
Килис не исключают, что в ближайшее время появится много специфических школ для отдельных групп людей, которые будут тренировать некие совершенно особые навыки. "Например, вставать в шесть утра и голыми обливаются ледяной водой. Или там вообще нет компьютеров — все красиво пишут от руки. Родители будут платить за то, чтобы школа давала такие специфические навыки", — предполагает эксперт.
Одним из важнейших навыков Роберт Килис считает навык учиться: "На мой взгляд, он входит в базис навыков выживания. Это как плавать. Не думаю, что я дотяну до пенсии, если не буду все время учиться. Скажем, до недавнего времени моя профессия антрополога не была связана с обработкой больших объемов данных, а теперь я обязан этому научиться".
Совершенно очевидно, что в Латвии число учеников будет снижаться, а количество школ придется сокращать. Ясно и то, что учителя в Латвии большей частью в пенсионном возрасте. Значит, надо думать, как привлекать к этой непопулярной профессии молодежь. Но все это, по мнению Килиса, должно делаться не бухгалтерскими методами, а в контексте тех серьезных перемен, которые происходят в мире передачи знаний: "Нельзя ставить вопрос узко: мы получили независимость и должны учиться по-другому, не так, как в СССР. Изменения должны быть более глубокого порядка. Их не спрячешь за специфическими вопросами постсоветской Латвии, имеющими демографическую или этническую основу".
Самыми прогрессивными по части организации школьной системы образования уже много лет считаются финны. Они добились того, что престиж профессии учителя, а стало быть и мотивация, поднялись на самый высокий уровень. Соответственно, и у школьников больше поводов хотеть учиться в школе. "Казалось бы, берем у финнов пример — и вперед! Но ведь там нет ничего конкретного — они "плавают". Они позволяют своим школам экспериментировать и оплачивают эти эксперименты. Да, будут ошибки и неудачи, но только эксперименты позволят нащупать вещи, которые работают лучше или хуже. А как еще?"
Как могут учителя индустриальной эпохи успешно обучать детей нового поколения? Килис уверен, что это невозможно. "В процессе преподавания должны обязательно принять участие представители того же поколения. Скажем, 18-летние могут учить 12-летних.
Система может быть похожей на университет, где есть профессора, а есть — ученики старших курсов, аспиранты, которые работают подмастерьями — ассистентами преподавателя. Профессор (учитель) задает направление, а практическую работу, семинары, эссе проводит молодежь. Заодно стажируется — возможно, кто-то из них станет учителем".
По мнению Килиса, такая система уменьшила бы пропасть между поколениями. Между учителями, которые с компьютером на "вы", и учениками, для которых е-реальность — неотъемлемая часть жизни. И пропасть эта все шире. "Моя старшая дочка в 12 лет называла своего брата, которого она младше на шесть лет, динозавром. Что тогда говорить про 25 лет разницы?
Человек, который старше вас на четыре-пять лет, будет лучше понимать учеников, чем учитель. Он будет относиться к ним, как к младшим братьям и сестрам. Благодаря этому и профессор (учитель) тоже был бы в более тесном контакте с современной реальностью. Это же давно известно, что хороший учитель всю жизнь учится у учеников.
