Foto: vk.com/club44092632
Ровно 42 года назад, 13 декабря 1974 года, Станислав Курилов совершил самый дерзкий и безумный побег из СССР. Он провел три дня в открытом море, среди акул и ядовитых медуз, преодолел вплавь более 100 километров — и остался в живых. Портал Delfi пересказывает фантастическую историю жизни Станислава Курилова.

Курилов предпочитал называть себя "Слава". В этом году ему бы исполнилось 80 лет, а тогда было 38. В декабре 1974 года он прыгнул в открытый океан с палубы советского лайнера под названием "Советский Союз" и провел в воде три дня, которые считал самыми счастливыми в своей жизни. И в конце концов достиг берега филиппинского острова Сиаргао.


Foto: http://rozamira.org/

Слава Курилов родился в 1936 году в Орджоникидзе (теперь Владикавказ), а детство прошло в Семипалатинске (Казахстан). С детства Слава чувствовал какую-то необъяснимую тягу к воде, но при этом не умел плавать. В итоге научился самостоятельно, когда был в пионерском лагере, а затем в 10 лет на спор с пацанами переплыл Иртыш.

Когда ему исполнилось 15, сбежал из дома в Ленинград. Хотел поступить юнгой на корабль. Мальчишку манили неведомые дали, он мечтал об океанских плаваниях, тропических островах и дальних странах. Запоем читал книги о путешествиях. Но из его затеи с юнгой, конечно, ничего не вышло. Он был несовершеннолетним, не имел паспорта, и тогда Курилов решил после школы поступить в мореходное училище. Однако и здесь его ожидало большое разочарование — у юноши обнаружили близорукость, поэтому путь на флот для него оказался заказан. Но неожиданно появился выход — после армии Слава поступил на факультет океанологии Ленинградского гидрометеорологического института. Пусть так, но этот путь приближал его к любимому морю.

Foto: rozamira.org

На первом курсе института (это был 1962 год) он увлекся йогой. Штудировал по самиздатовской литературе и практиковал настолько одержимо, что многие просто смотрели на него как на сумасшедшего со своими слабостями. В лучшие, по его словам, дни он мог позволить себе заниматься йогой по 12 часов в день, неудачные — 2 часа.

Как-то ему пришлось некоторое время пробыть на территории военно-морской базы в Севастополе, где самым удобным местом для тренировок оказался капитанский мостик корабля. Прознав об увлечении йогой Курилова, моряки решили использовать его достижения с практической стороны. Спиртное с берега было пронести невозможно: на вахте стояли две молодые мегеры, которые при малейшем подозрении, не моргнув глазом, изымали что-нибудь торчащее у мужчин.

Курилов понял, что спрятать бутылки можно, только втянув живот и задержав дыхание. В таком виде он и появился на проходной с пропуском в руках. Одет он был в узкие брюки и обтягивающую безрукавку. Одна из мегер сказала: "По глазам вижу, что несешь, а где, понять не могу". У Славы кончился воздух в легких, и обе бутылки выдавились из живота. Охранницы были так поражены, что даже не отняли водку и пропуск. После Курилов поднаторел в этом занятии и перетаскал еще немало водки для военных моряков с соседних кораблей.

Еще студентом Курилов овладел аквалангом, а после участвовал во многих подводных испытаниях. Исследования советских океанографов заинтересовали самого Жак-Ива Кусто. В 1970 году намечалась французско-советская экспедиция в Тунисе. Но виз не дали и все сорвалось.

Потом был еще один проект с Кусто (экспедиция на атоллы Тихого океана), Курилов готовил водолазную часть экспедиции и снова не дали виз, а к знаменитому французу вообще послали совершенно других людей.

Дальше завернули проект организации института подводных исследований и испытание батискафов. Опять отсутствие виз и гриф "секретно". У Славы была "плохая" анкета, поскольку его сестра, учившаяся в институте иностранных языков, познакомилась с индусом, вышла за него замуж и уехала в Канаду.

Тогда Курилов подал заявление на визу в Канаду. Хотел съездить в гости к сестре, вернуться и доказать свою лояльность советским властям. Прошло полгода и ответ окончательно его убил: "Посещение капиталистических стран считаем нецелесообразным".

Для человека, чей дух испытывал непреодолимую тягу к путешествиям, испытаниям, это означало смертный приговор. Курилов тогда вспомнил рассказ Экзюпери об олене, живущем в заповеднике. Тот часами простаивал у сетки, с тоской глядя на свободу, волков, охотников и вольную жизнь, полную смертельных опасностей.


Foto: periskop.livejournal.com

Шел 1974 год. Время, когда СССР покинули Солженицын, Галич, Барышников. Эти примеры, наверное, тоже невольно подтолкнули Курилова к принятию непростого решения, которое стало зреть хмурым осенним днем, когда он наткнулся на объявление в газете "Вечерний Ленинград": продаются путевки в тропический круиз "Из зимы в лето".

Через месяц белоснежный пассажирский лайнер должен был отплыть из Владивостока и отправиться к далекому и манящему экватору. Самое главное, визы для этого не требовалось! В течение всех 20 дней плавания корабль будет находиться в открытом океане без заходов в иностранные порты. Причем маршрут был известен весьма приблизительно: из Владивостока в Японское море, через Цусимский пролив в Тихий океан и к экватору, разворот и обратно во Владивосток. Но это был шанс!

8 декабря почти две тысячи счастливчиков оказались на борту белоснежного лайнера "Советский Союз". Кстати, судно вообще-то было немецким (построено в Гамбурге еще в 1922 году), а досталось СССР по репарации и на протяжении тридцати лет оставалось самым крупным пассажирским кораблем советского флота.

По воспоминаниям Курилова, официальная обстановка на корабле довольно быстро превратилась в неформальную. Почувствовав запах и вкус свободы (пусть и на корабле), советские граждане превратили свое пребывание на корабле в сплошное веселье. Пассажиры загорали на верхней палубе, купались в бассейнах, флиртовали, спиртное лилось рекой, а вечером начинались танцы.

Не так легко в такой обстановке было не привлечь к себе внимания, поскольку наверняка на судне находились и сотрудники вездесущего КГБ. Вдобавок, осмотрев корабль, Курилов еще понял, что он меньше всего подходит для побега. Внизу борта закруглялись, и, прыгнув, можно было удариться об их выступающую часть. Иллюминатор тоже не годился — слишком мал. Оставалось только одно, прыгать с кормы главной палубы (а это 15 метров), в темноте, на полном ходу. И при этом надо остаться незамеченным.

В один из дней ему сопутствовала удача: удалось подсмотреть карту маршрута. Быстро окинув ее взглядом, Курилов понял, что есть только два варианта. И плыть нужно только ночью.

Foto: kadr no video

Выбор пал на 13 декабря, когда корабль должен был проплывать мимо филиппинского острова Сиаргао (примерно 10-й градус северной широты) с 8 до 9 вечера. До берега, по расчетам Курилова, было километров 20, но это при условии, если капитан не поменяет курса. А это могло произойти очень спокойно и в любой момент.

Наконец, настал тот день и час. Курилову удалось улучить момент, когда на палубе начались очередные танцы и отвернулись сидящие неподалеку матросы. С собой он взял только трубку, маску и ласты.

Сразу же приключилась напасть: беглеца едва не утянуло под вращающийся гигантский винт самого большого пассажирского судна СССР. Пронесло. Правда, погода в этот вечер стала портиться и начинался шторм. Первое время Слава ориентировался по огням уходящего лайнера, а потом и такая подмога пропала. Наступила кромешная тьма. Оставаться на месте было нельзя — течение могло отнести далеко от заданной цели. Курилов ждал звезд, но как назло их закрыли огромные тучи. Началась его первая ночь в океане.

Foto: Reuters/Scanpix

Курилов был хорошо подготовлен для такого рода испытаний. Например, с помощью йоги он научился голодать на протяжении 36 дней и обходиться без воды две недели. Сложнее было без сна, ну и оставались еще хищные морские обитатели, главную опасность среди которых представляли акулы. На этот случай у него имелся амулет. Сработал он или этого человека действительно любило море, ответить не представляется возможным. Но акулы его не тронули. А вот про компас он не подумал, поэтому еще долго плутал в океане.

Во всяком случае, к утру остров так и не появился на горизонте. Дополнительную сложность представляла погода — дневное солнце казалось обжигающим. Но где-то к часам двум дня Курилов разглядел на горизонте неподвижный контур. Он почти не сомневался — это Сиаргао!

Foto: rozamira.org

Когда стемнело и появились звезды, Курилов увидел на западе, там, где должен был находиться его таинственный остров, множество огней. Они мерцали на уровне горизонта. После суток плавания он не чувствовал ни усталости, ни болезненных ощущений, его дыхание было глубоким и ритмичным, плылось легко, не мучили ни жажда, ни голод.

"Видимый мир замкнулся на вершинах ближайших волн. Я как бы растворился в них и все движения бессознательно делал так, чтобы слиться с их шумом и не тревожить океан понапрасну. Океан дышал как живое, родное, доброе существо, его равномерное, теплое дыхание было густо насыщено ароматными запахами. Вода касалась кожи незаметно, ласково — было даже как-то уютно. Если бы не сознание того, что я человек и должен куда-то плыть, я был бы, наверное, почти счастлив.

Инстинктивно старался не думать о том, чего не мог себе позволить в данный момент. Ясно, я хочу того и этого, но у меня ведь нет этого сейчас, а этот миг — вечность в моей жизни, почему я должен испортить его мыслями о невозможном? Борьба за выживание могла сильно отвлечь меня от наблюдений. Мне хотелось увидеть и понять все то, что всегда было скрыто от человеческих глаз и внимания. Я терял самообладание только на короткое время.

Я медленно парил на границе двух миров. Днем океан казался стихией, вызванной к жизни ветром, и только ночью, когда ветер стих, я увидел его настоящую, самостоятельную жизнь. Стоило наклонить голову к воде, и взгляду открывался фантастический фосфоресцирующий мир. Подо мной был крутой склон двухтысячеметровой Филиппинской впадины, одной из самых глубоких в мире. Мне было видно в глубину примерно метров на сто", — узнаем мы из записок Курилова его ощущения в тот миг.

Вернул его из состояния нирваны сильный ожог рук, шеи и груди. Это было скопление медуз-физалий, щупальца которых достигают 15-ти метров и вызывают сильнейшие ожоги, лихорадку и даже паралич. В общем, пловцу сильно повезло, что он не попал в их объятья. Но спустя несколько лет Слава еще будет иметь неприятную встречу с этими обитателями морских глубин на рифах Карибского моря.

Наступил новый день и Курилов с радостью обнаружил, что южная оконечность острова, особенно у горизонта, стала как будто ближе. И здесь он совершил ошибку, изменив курс и направившись на юго-запад. Слава попал в полосу сильного берегового течения и его стало сносить к югу. Обнаружил он это слишком поздно.

Потом было судно, которое, как был уверен Курилов, ниспослано Богом. Но, не доходя четверти мили, оно неожиданно изменило курс, прошло мимо в каких-нибудь 100-200 метрах и вскоре испарилось.

К вечеру Курилов уже видел очертания пальм на острове, но оказавшись целиком во власти течения, только со страхом наблюдал, как оно медленно проносит его мимо земли. Все попытки преодолеть течение ни к чему не привели. Берег постепенно отодвигался все дальше и дальше, беглец понял, что у него больше нет никаких шансов выбраться на этот заколдованный остров.

"Я очень устал и неподвижно повис в воде. Стало темнеть. Мое тело неторопливо поднимали и опускали большие, пологие волны зыби. Отдохнув, я медленно поплыл на север, теперь уже безо всякой цели".

Foto: blog.stellav.ru

Его лихорадило, он надолго терял сознание, начинались галлюцинации. Стал думать о смерти и что нужно проститься с женой, сыном, мамой, друзьями. В ответ получил сильное и строгое дружеское внушение за свою слабость. "Тут меня окутало облако любви и покоя. Когда это ощущение исчезло, я почувствовал себя как после длительного блаженного отдыха. Боль в мышцах прошла, прекратился озноб. В моем нынешнем состоянии убить себя было совершенно невозможно, мысли о смерти исчезли сами собой. Я снова мог плыть".

В итоге глубокой ночью течение, предательски отнесшее Курилова от восточного берега Сиаргао, через несколько часов приблизило к острову, но уже с южной стороны. "Океан любит меня, он вынес меня на берег как на ладони", — подумал тогда беглец, проплывший в итоге порядка 100 км и находившийся в воде более 50 часов.

Эти дни, 13, 14 и 15 декабря Курилов впоследствии вспоминал как самые счастливые в своей жизни и ежегодно праздновал, как дни духовного рождения.


Foto: rozamira.org

От фосфоресцирующего планктона, налипшего на тело Славы, он теперь весь светился словно светлячок. Ладонь служила фонариком в кромешной тьме, а чувствовал он себя новорожденным Адамом. Но главное было все-таки в другом.

"Я прошел какой-то психологический барьер этой ночью. Каким-то внутренним чутьем я ощущал, что стал совсем другим человеком. Вся моя прежняя жизнь отделилась от меня за то время, что я был в другом мире. Я будто родился заново. У меня не осталось ни единого неприятного воспоминания, никаких отрицательных эмоций. Все душевные раны — а их было немало — затянулись. На мне больше не висит груз прошлого. Человек, не испытавший этого, даже не подозревает о его тяжести. Наверное, все мы, кроме детей, носим в себе маленький ад, и в сознании, и в подсознательном".

От радости он стал хохотать и танцевать на песке сиртаки! И тут появились туземцы. Это был рыбак с детьми, который привел Курилова в свой дом. Жена рыбака дала Славе какой-то горячий напиток и он уснул.

Утром Курилова забрала полиция. Полтора месяца он просидел в филиппинской тюрьме. А спустя еще 4,5 месяца ему разрешили выехать в Канаду, где он попросил политического убежища. Хотя Филиппины ему очень понравились, как он вспоминал позже и с удовольствием, если бы имелась такая возможность, там и остался. Тем временем в СССР Курилова приговорили по статье "Измена родине" к 10 годам, а пострадал больше всех его брат — штурман дальнего плавания, который был уволен без объяснения причин.


Foto: rozamira.org

Приехав в Канаду, Слава устроился разнорабочим в пиццерию. Затем трудился в частных канадских и американских океанографических фирмах, объездил полмира, побывал на Северном полюсе, а в 1986-м уехал в Израиль. Уже навсегда. Там он женился и много позже благодаря второй жене Елене Генделевой его записки превратились в книгу "Один в океане". Одним из первых, кто прочитал будущую книгу, был известный писатель-диссидент Василий Аксенов. Позднее он написал предисловие к ней.

Жизненный путь Курилова оказался извилист и тернист, а закончился в Генисаретском море (другие названия — Галилейское море, озеро Кинерет). Оно многократно упоминается в Евангелии. Есть даже поверие, согласно которому это место умножения хлебов и рыб и Нагорной проповеди — одно из самых священных для христианства. Здесь 29 января 1998 года во время водолазных работ и погиб Станислав Курилов. Океанограф похоронен в Иерусалиме, на старинном кладбище темплеров — немецких протестантов, живших на Святой земле до середины ХХ века.

Foto: kadr no video

Когда Аксенову сообщили, что Станислав умер в Галилейском море, он сказал: "Какой изящный абрис судьбы".

Бежали из СССР и до Курилова, и после. Но всегда бежали от чего-то к чему-то. Этот побег получился самым необычным: здесь сошлись главные жизненные линии незаурядного человека— страстное желание узнать мир и страстное желание познать себя.

"Когда-то я мечтал побывать в самых дальних уголках планеты и испытать все доступные человеку состояния. У меня было сильное побуждение искать, увидеть и узнать. Я искал одно, а нашел совсем другое, возможно, более прекрасное. Его называют по-разному: Божественным присутствием, благодатью или, может быть, как-то еще. Это состояние, когда сознание находится в сердце, а ум затихает. Тогда мир преображается, и даже неодушевленные предметы становятся живыми. Исчезает время, исчезают мучительные желания, а душа наполняется любовью. Наверное, это и есть счастье? Когда оно уходит, ты чувствуешь тоску, будто переживая смерть близких. Мир снова становится мертвым, и ты видишь его, как все обычные люди. Я много раз находил это состояние, терял и находил снова, в самых неожиданных местах, но никогда не мог удержать надолго.

Это не был побег в прямом смысле — из тюрьмы, от чумы или от долгов. Это не было и стремление к абсолютной свободе. К этому времени я уже додумался, что бежать можно только из одной тюрьмы в другую, а свободу обрести с помощью неимоверных усилий изменением своей внутренней природы. Я не искал никаких материальных благ — за морями меня, скорее всего, ожидала такая же, как и здесь, зависимость от обстоятельств. Побег с корабля был духовным испытанием, научно-мистическим экспериментом или познанном себя — как угодно.

Я не планировал побег, как люди планируют экспедицию или собираются в дальнюю дорогу. И в то же время я был готов к побегу в любой благоприятный момент. Нельзя сказать, что меня гнали прочь политические причины. Я чувствовал, что советская власть — это скрытое зло, и оно в той или иной мере присутствует во всем, что окружает меня. У меня было две возможности — изменить мир или изменить себя. Мои друзья диссиденты занимались первым, мои друзья христиане, йоги, буддисты — и я вместе с ними — пытались изменить себя.

Жизнь — это когда смерть стоит за плечами. Если ты в безопасности, ты не учишься. Внешняя часть выглядела как побег из одной страны в другую во времени и пространстве; внутренняя была в испытании "здесь и теперь" — на палубе корабля, в океане, на тропическом острове — в каждый данный момент. Смысл испытания был в изменении или, точнее, в разрушении своего прежнего "я". Конечная цель — выдержать, и совсем несущественно — выжить или умереть. Я выдержал. Успех был бы и в случае смерти".

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!