Ректоры ведущих латвийских университетов на днях заявили в телеинтервью, что в стране должно быть раз в пять-десять меньше вузов, чем сейчас. В этом они полностью поддержали министра образования Шадурскиса — тоже недавно рассуждавшего со свойственной ему прямотой о том, что высших учебных заведений в Латвии "до абсурда много". Средних школ — тех, что готовят для вузов абитуриентов — опять-таки явный перебор: мнение министра на этот счет получило самый широкий резонанс. И добавило Шадурскису народной любви — особенно, как водится, в русскоязычной части народа.
Черный Карлис вьется над нашими головами, одержимый желанием выклевать все разумное и светлое — к этому мы уже привыкли. Ректоры Латвийского и Рижского технического университета в подобной ненависти к роду человеческому вроде бы не уличены — но и их мотивы легко трактовать как эгоистические. Ведь если ректор РТУ Леонид Рыбицкий говорит, что Латвии вполне достаточно семи-восьми вузов (сейчас их больше трех десятков), а ректор ЛУ Индрикис Муйжниекс поправляет, что и трех-четырех штук хватит, — это вовсе не значит, что интервьюируемые соглашаются с бесполезностью собственных заведений. Оба университета в этом году попали (единственные в стране) в международный рейтинг QS World University Rankings — так что даже если в Латвии оставят три, то они будут двумя из трех. А чем меньше объектов государственного финансирования, тем больше финансов достается имеющимся. Так что профит г-д ректоров очевиден.
Но если отвлечься от него — так ли уж ректоры неправы? Рискну даже спросить: так ли уж неправ Черный Карлис (если отвлечься от его персональной харизмы)?
Когда мы слышим слова "реформа образования" (особенно в разговоре о сокращениях и урезаниях), мы хватаемся за пистолет. Хотя бы за риторический: принимаемся материться в сетевых комментариях. Общество не верит чиновникам — тем более русская часть общества не верит латышским чиновникам-националистам. Понятно, что нашумевшие инициативы касательно сокращения числа средних школ и переподчинения их МОН (с последующим сокращением) воспринимаются нами как очередной удар каблуком по обломкам русского образования.
Более того, мы в этом правы: нет никаких оснований сомневаться, что помимо циничного финансового интереса (соперничество за деньги между самоуправлениями и министерством) идеи Минобрнауки продиктованы и не менее циничным политическим расчетом. Разумеется, в преддверии парламентских выборов борьба за средние школы — вернее, против средних школ — будет преподноситься как борьба за "латышскость". Слышите, как распищалась пятая колонна? Значит, реформа правильная, в интересах латышской нации!
Все так. Однако все сказанное не отменяет того факта, что в Латвии действительно слишком много и вузов, и средних школ (10-12-е классы).
Вернее, это нас слишком мало. Жителей Латвии. И становится все меньше. В 2016-м "чистый убыток" составил почти 19 тысяч человек. Неохотно рожаем, охотно уезжаем. Еще и постоянно увеличивается возрастной перекос: все меньше процент молодежи — т.е. как раз тех, кто сидит за партой.
Причем чем дольше немногочисленная наша молодежь за этой партой сидит, тем дефицит на рынке труда острее. Впору недоросля Митрофанушку продвигать в качестве примера для подражания. "Не хочу учиться"? Очень правильно, ты не медаль у страны на шее, иди-ка ты в люди.
Как ни крути, изменений в системе образования — и среднего, и высшего — нам не избежать. Включая сокращения: и вузов, и средних школ.
Но вот тут от вопроса "что" снова придется вернуться к в вопросу "как". Потому что устройство системы определяет судьбу любых подвижек внутри нее. Например, в насквозь коррумпированном государстве любые начинания оборачиваются тем, что воровать принимаются еще больше. А в государстве националистическом (в Латвии) любая реформа оборачивается проблемами для инородцев.
Чем меньше у нас в стране будет старшеклассников и студентов — завтрашних обладателей дипломов о высшем образовании — тем меньший процент среди образованных будут составлять русскоязычные. Понятно ведь, что анонсированное закрытие многих средних школ в конечном итоге заставит русскую молодежь полностью переходить на латышский уже при поступлении не в вуз, а в 10-й класс. То есть связка "латышский язык — высшее образование — высокое положение в обществе" станет еще прочнее. Как и обратная зависимость: "русский язык — отсутствие вузовского диплома — место на социальном дне".
Для националистической власти тут — сочетание приятного с полезным: реформировать образование все равно надо, а если в итоге элита страны станет мононациональной, так это вообще прекрасно. Для русской общины — перспектива дальнейшего интеллектуального оскудения.
Это неприятно признавать, но никуда не денешься: общины, еще сравнимые по численности (латышей на начало 2017-го в стране было 62%), давно не сравнимы по интенсивности интеллектуальной жизни. Взять хоть — чтоб далеко не ходить — количество СМИ на латышском и русском языке. Не говоря уже о качестве. А ведь когда-то — еще на памяти многих нынешних журналистов и читателей — в Латвии русскоязычная пресса была на уровне, не доступном почти ни для одной из национальных республик. И за то жалкое положение, в котором оная пресса пребывает ныне, несем ответственность все мы: и журналисты, и издатели, и читатели — потому что спрос и предложение в данной сфере взаимообусловлены.
Что уж говорить о сравнительном количестве книг, выходящих в Латвии на русском и на латышском. Или, допустим, количестве поп- и рок-групп, поющих на обоих языках.
Мы жалуемся — во многом справедливо — что нас, русских, оттирают от политики. Но кто нам мешает писать, читать, издавать (в бумаге и в Сети) русские тексты: журналистские и художественные? Петь песни, играть пьесы?
Отчасти, конечно, мешает близость гигантской России, откуда идет культурный и информационный вал, лишающий нас стимулов создавать что-то свое (для латышей-то, кроме них самих, никто ничего не напишет, не снимет, не споет). К тому же сокращается наша община — в демографическом отношении — на порядок быстрее. У латышей в прошлом году убыль составляла 0,6%, у русских — в два с лишним раза больше: 1,8%, а у белорусов — и вовсе 2,6%.
Вымирают в Латвии все, но мы, русскоязычные, — стремительнее. А значит, чем дальше, тем меньше нас будет в 10-х классах и в вузах: и по естественным причинам, и по искусственно созданным (языковым). А значит, еще меньше будет тех, кто сможет здесь писать по-русски, и тех, кто написанное издаст, и тех, кто его прочтет. А значит, качество написанного — и прочитанного — будет ниже. А значит, стимулы получать высшее образование у каждого нового поколения будут слабее.
Умные русские латвийскому государству не надобны — это понятно. Но насколько они нужны нам самим?