Андрей Перцев. Вместо скреп и инноваций. Как милитаризм стал новым образом будущего  (110)

С начала прошлого года в Кремле искали "образ будущего", который должен был стать базой для избирательной кампании Владимира Путина и увлечь большинство россиян, чтобы обеспечить явку. Поиски привели к конкурсу для молодых бюрократов "Лидеры России" и рассуждениям президента и высоких чиновников о цифровой экономике и хай-теке.

Об инновациях у нас говорят давно, примерно с 2008 года, на словах все грандиозные планы и заканчиваются. Бюрократизм как высшая форма существования тоже не очень годится как образ будущего для большинства. Еще недавно в Кремле любили рассуждать о духовности и традиционных ценностях, называя их сохранение высшей миссией и целью России, но в последнее время и про это вспоминают все реже. Повестка изменилась: смыслом существования страны становится доказательство военного превосходства.

Общий курс избирательной кампании (а возможно, и в целом идеологического строительства) развернуло президентское послание Федеральному собранию. Ровно половину своего выступления Владимир Путин демонстрировал новые российские разработки типа ракет с ядерным двигателем и обращался к западным странам. В первой части послания было упоминание цифровой экономики, поддержки бизнеса, социальных реформ, но видеоролики с ракетами, летящими прямым курсом на США, и рассказ о новшествах на грани научной фантастики все перекрыл.

В первые часы после выступления официальные СМИ и единороссы комментировали послание в привычном духе: посмотрите, сколько в нем социально-экономических тем — развитие инфраструктуры, снижение давления на бизнес, предложения ЦСР Алексея Кудрина. Практически предвыборная программа, только без лишних подробностей. В этот паритет даже хотелось верить. Для Запада пугалки, а для внутреннего пользователя — хай-тек и процветание.

Но вскоре стало понятно, что рассказы о новейших вооружениях в не меньшей степени адресованы и российским гражданам. Официальная пропаганда стала представлять наращивание ядерного потенциала и разработку нового оружия как одну из главных целей жизни страны, а сама Россия становится на военные рельсы.

Поворот подтвердил митинг в поддержку Владимира Путина 3 марта в "Лужниках" — главная массовая акция предвыборной кампании. Митинг, который транслировали по ТВ, оказался продолжением презентации предвыборной программы. Мы узнали, что страна 18 марта будет выбирать не президента, а верховного главнокомандующего. Милитаризм превратился в официальную предвыборную идеологию кампании Владимира Путина.

Военная тема доминировала в выступлениях. "Мы готовы на все для защиты нашей Родины", — разогревали слушателей ведущие. Никита Михалков предложил зрителям поотвечать на вопросы: "Знаете ли вы, что президент является верховным главнокомандующим всех вооруженных сил ядерной державы? <…> Никто другой не имеет права стать верховным главнокомандующим ядерной державы!"

"У нас появилась самая мощная, самая вооруженная, самая мобильная армия, которая может дать… (повисла пауза) отпор кому угодно. Реформу [армии] надо довести до конца, с сильным, умелым главнокомандующим", — прозрачно намекал Михаил Пореченков. Наиболее откровенно высказался Игорь Ашманов: "Мы воюющая страна, это надо сказать прямо. У нас есть главнокомандующий. Он присоединяет территории, выигрывает войны, представляет новое оружие. Как можно менять главнокомандующего в воюющей стране?"

Слова "армия", "главнокомандующий", "победы", "война" встречались в избытке и в других выступлениях на митинге. Нет сомнений в том, что они были согласованы: все мероприятие полностью управляемо, и если бы один из ораторов, не дай бог, произнес что-то нежелательное, следующих бы обязательно осадили — "так не говори". Наоборот, у речей была общая основа, скорее всего, предложенная организаторами: упомянуть слово "главнокомандующий", сказать о ядерном оружии и особой ответственности. Дальше каждый из участников импровизировал как мог, впрочем, недалеко отходя от темника.

Сам Владимир Путин тоже выступал на митинге, но в своей речи был довольно скромен, пообещав "десятилетие ярких побед" (хотя президентский срок составляет шесть лет). Основную программу изложили его доверенные лица, и она легко реконструируется. Главное достижение Путина — создание современной армии; главное в России — это ее военная мощь; главная функция президента — это командование вооруженными силами. Может, где-то на Западе и можно выбирать президента, но главнокомандующих в России не выбирают, альтернативы нет.

Ту же линию поддерживают и в официальной пропаганде: в новостях рассказывают о новом оружии, подчеркивают, что оно реально существует и работает. Агитационный посыл выглядит довольно стройно — все трудности последнего времени оправданы военными достижениями (это прямо звучало в послании президента), мы и дальше будем двигаться в том же русле, а обеспечить это движение может только Путин. И это даже не предвыборная программа, это претензии на многие годы вперед.

Нельзя сказать, что увлечение оружием и военной тематикой — это что-то новое для Кремля. Новизна тут скорее в степени увлеченности, в ее тотальности. Еще в 2007 году в своей мюнхенской речи Владимир Путин предупреждал, что Россия будет разрабатывать оружие для преодоления американской ПРО, но одновременно он говорил, что "нельзя допустить появления новых дестабилизирующих высокотехнологичных видов оружия". "Мы настаиваем на продолжении переговоров… Чем меньше ядерного оружия в мире, тем лучше", — уверял президент на заседании Валдайского клуба в 2014 году. В послании этого года мирных ноток уже не звучало: если Запад ответит на российские новинки, "наши ребята еще что-нибудь придумают".

Разумеется, Владимир Путин может немного (или сильно) блефовать. Может считать, что оборонщики говорят ему правду о своих успехах, а оборонщики, в свою очередь, преследовать корыстные интересы, требуя бюджетных вливаний. Для нас важен миф, который превращает Россию в милитаристскую страну. Непопулярные реформы, к примеру повышение налогов и сокращение социальной поддержки (намеки на это звучали в послании), в этом милитаристском мифе не так важны — все для фронта, все для победы, поэтому Кремлю не надо задумываться о реакции общества на них.

В теории снимается вопрос о транзите власти во время последнего срока Путина — это президентов выбирают, но у нас теперь главнокомандующий. Картина мира становится простой, она легко разрешает уже существующие и грядущие противоречия. Россия живет в военных условиях, отсюда и военные порядки: в осажденной крепости не забалуешь. Военные условия подразумевают полную покорность общества.

Само российское общество на такой расклад не очень рассчитывает. Например, по опросу ВЦИОМ 2016 года только 18% граждан считали расходы на обороны неприкосновенными для сокращения (для сравнения: считали неприемлемым сокращать расходы на здравоохранение 50% опрошенных). В прошлом году половина (49%) россиян выступала за вывод войск из Сирии (Владимир Путин в послании приводил сирийскую операцию как пример военного успеха).

Даже по соцопросам у половины населения страны настроения антимилитаристские, и такую повестку точно не назовешь консолидирующей. Какое-то время пропаганда действительно может подогревать градус урапатриотических настроений с гордостью за оборонку. Однако этот прием уже использовался во времена введения санкций и украинского кризиса в 2014 году: "не смешите мои "искандеры''", ""Тополь" санкций не боится", постоянная демонстрация военных учений и техники в новостях. Но эйфория быстро сошла на нет на фоне ухудшающейся жизни. Более того, такой мощный упор на милитаристскую тематику может вызвать страх войны даже у лояльных Кремлю слоев населения. И со временем, несмотря на огромные усилия пропаганды, вопрос "а зачем все это?" у граждан неизбежно возникнет.

Милитаризация страны может быть эффективна как сиюминутный предвыборный ход: "некогда объяснять, главнокомандующего выбираем, голосуем за Путина". После 18 марта к этому приему неизбежно возникнут вопросы: если обращение к теме вооружений и войны лишь предвыборная технология, то поверившие в мобилизацию люди будут разочарованы. Антимилитаристы тоже вряд ли вздохнут с облегчением: мало ли что завтра придет в голову этой ветреной власти.

Еще опаснее ситуация будет, если на милитаристском подъеме (или псевдоподъеме) власти начнут проводить непопулярные реформы. В мирной ситуации их пришлось бы долго готовить, подслащивать гражданам пилюли повышения налогов и пенсионного возраста. В атмосфере военной мобилизации у власти создается иллюзия, что можно рубить сплеча: мы ведем войну, так надо. Это увеличивает риск массовых социальных протестов, которые в России всегда мощнее политических.

Уже сегодня очевидно, что увлечение милитаристской эйфорией толкает политиков и пропагандистов на абсурдные заявления: на митинге ведущие кричали, что российские больницы и школы оснащены самым лучшим и современным оборудованием, а директор Russia Today Маргарита Симоньян провозгласила лучшими в мире современные российские поезда (интересно, какие, учитывая немецкое происхождение "Сапсана" и "Ласточки" и испанское — "Стрижа").

Наконец, милитаризация, по всей видимости, происходит по желанию самого Владимира Путина, в русле его нынешних убеждений и чаяний. Не секрет, что президент уверен в своей особой исторической роли для России и хотел бы зафиксировать ее в особом статусе. Наименование "верховный главнокомандующий" с соответствующими регалиями и полномочиями — красивое продолжение карьеры и даже новая ее ступень. Не спокойная роль мудрого наставника или отца нации, а официально оформленное положение над всеми политическими силами без всяких "но" и с широкими возможностями играть в геополитику.

Другие материалы Карнеги