Британские политические деятели знают, что они играют спектакль, и откровенно говорят о том, что жизнь – имитация искусства. Их образец для подражания ‑ интригующая драма, как в "Игре престолов", или черная комедия, как в "Карточном домике" (британской версии, а не затянутой американской имитации, отмененной после того, как против одной из ее звезд, Кевина Спейси, были выдвинуты обвинения в сексуальных домогательствах).
В отличие от "Гамлета", где все в итоге умирают, а на сцене появляется чужак (Фортинбрас) для нормализации ситуации, современные беллетризированные политические драмы никогда не приходят к удовлетворительному разрешению. Таким образом, драма Брекзита в точности имитирует искусство: у нее не может быть иного финала, кроме неблагополучного.
Брекзит — не просто политическое потрясение; это революция. Исторически сложилось так, что радикальные политические перестановки в британской политике были довольно редки. Один из примеров – Славная революция 1688 года, в которой была создана двухпартийная система, состоящая из вигов, которые поддерживали новый порядок, и тори, которые сопротивлялись ему.
Эта система существовала более века, вплоть до 1840-х годов, когда "виги" стали синонимом "либералов", а тори – "консерваторов". Но затем, в 1846 году, Консервативная партия раскололась по вопросу ограничения протекционистских пошлин на зерно, что было плохо для сельской фермерской социальной базы партии, но полезно для производства и для общества в целом. Возникший при этом политический баланс длился почти столетие, до 1920-х годов, когда Лейбористская партия сменила либералов в качестве альтернативы консерватизму.
Возможно, назрела еще одна политическая перестройка. В 2000-х годах премьер-министр Великобритании Тереза Мэй сыграла решающую роль в снятии с Консервативной партии ярлыка "отвратительной партии". Но ее стратегия по Брекзиту, – уход от занятия ясной позиции, – превратила партию в нечто еще худшее: бесчестная, раздробленная, слабая политическая клика, решения которой могут оказаться убийственными.
Брекзит выходит за рамки старого двухпартийного уклада британской политики. В парламентской фракции Консервативной партии есть небольшая группа, считающая Брекзит катастрофой, другая группа, стремящаяся к согласованному компромиссу, и значительное количество тех, кто против любых компромиссов и согласился с идеей о полном разрыве с Евросоюзом.
Лейбористы также разделены. Лидер партии, Джереми Корбин, враждебно относится к ЕС, потому что последний может помешать ему реализовать свою утопическую социалистическую программу. В то же время многие депутаты от лейбористов признают, что ЕС играет основную роль в обеспечении экономических возможностей и социальной мобильности для британских граждан.
Поскольку проевропейских консерваторов от проевропейских лейбористов не разделяют никакие фундаментальные проблемы, началось практическое межпартийное сотрудничество. Но для того чтобы такой парламентский альянс имел демократическую легитимность, он должен стать не просто коалицией единомышленников, а новой политической партией, с реалистичной программой разрешения проблем, связанных с технологическими изменениями и глобализацией.
Подобные изменения произошли в других европейских странах, когда распались сложившиеся партии и традиции. В 1990-е годы политическая система Италии, в основном двухпартийная, рассыпалась, когда христианские демократы погрязли в коррупционных скандалах, а коммунистическая партия развалилась из-за краха Советского Союза. С тех пор итальянская политика страдает от нестабильности.
Во Франции новая политическая партия президента Эммануэля Макрона, "Вперед, Республика!", фактически вытеснила старую правоцентристскую голлистскую партию, республиканцев, а также левоцентристов-социалистов. Тем не менее, Макрон справедливо признает, что его перестройка французской политики не приведет к успеху, если то же самое не будет сделано на европейском уровне. Если изменения в масштабе всей Европы все же произойдут, это случится во многом благодаря поучительной истории, разыгрывающейся в Великобритании.
В Германии срыв коалиционных переговоров между Христианско-демократическим союзом, Христианско-социальным союзом, свободными демократами и "зелеными" указывает на то, что и там может понадобиться политическая перегруппировка.
Фактически, такие перегруппировки могут иметь больше шансов на успех в других странах Европы, нежели в Великобритании. В конце концов, беда Великобритании далеко не только в межпартийных политических дрязгах. Брекзит запустил революцию в стране, не имеющей революционной традиции. Выход из ЕС потребует искоренения массива сложных правовых и институциональных рамок, вокруг которых вращается большинство политических норм и соглашений.
Пока что все предложенные альтернативные договоренности проблематичны. Например, в случае либерализации политики Великобритании в области торговли и регулирования британские рабочие могут оказаться в худшем положении, чем во время членства в ЕС. Каждый конкретный шаг в сторону ухода из ЕС неизбежно приведет к углублению раскола.
Забегая вперед, есть два возможных сценария для британской политики. Первый – это сценарий в духе "Гамлета", при котором хаос продолжается до тех пор, пока Великобритания не выйдет из европейского общего рынка и таможенного союза. Сцена будет усеяна политическими трупами, и наступит экономическая катастрофа.
При втором сценарии верх одерживает здравый смысл: в Британии укореняется прагматизм а-ля Макрон, вытесняя популизм а-ля Пужад, который подпитывал кампанию против ЕС. Это предполагает победу "макронизма" и на европейском уровне, с тем чтобы он мог стать противовесом как дисфункциональной, извращенной политике Соединенных Штатов, России и Турции, так и новой нестабильности в Германии.
Этот результат также был бы шекспировским, но он напоминал бы уже скорее "Все хорошо, что хорошо кончается" – одну из самых бесцветных "комедий" в творчестве Шекспира.
Гарольд Джеймс ‑ профессор истории и международных отношений Принстонского университета и старший научный сотрудник Центра инноваций в области международного управления.
