Ивета Кажока. Клятва депутата Сейма  (89)

Синдромы психоза

Впервые депутат получил максимальное возможное наказание за нарушение торжественного обещания (клятвы). Правовая обоснованность такого наказания сомнительна (см. ниже), а применение — селективно. Комиссия Сейма потребовала от ЦИК предоставить сведения о депутатах, которые участвовали в сборе подписей за референдум. По-моему, такой запрос требует от ЦИК совершить антиконституционные деяния. Тем не менее ЦИК сейчас на 50% допускает возможность это сделать. Группа депутатов предлагает резко ужесточить наказания за дальнейшие нарушения обещания, не меняя ни очень общего текста клятвы, ни процедуру оценки нарушений, которая ярко политизирована.

Пока ни одному депутату правящей коалиции не хватило смелости публично сказать, что нарушены красные линии. Очевидно, в контексте референдума о двух госязыках доминирует представление, что именно таких методов ожидает избиратель — не считаться с законностью и даже здравым смыслом. Возможно, это даже правда. Но это не оправдывает Сейм, ведь депутаты, в отличие от среднего избирателя, имеют возможность и даже обязаны консультироваться о своих решениях со специалистами по правам человека и прогнозировать их последствия.

Проблемность наказания

Перечислю три причины, почему, на мой взгляд, было бы неправильно наказывать депутатов за нарушение нынешней клятвы.

Первая причина. Как понять, было ли нарушение?

Депутат обещает соблюдать законы. Означает ли это, что, превысив скорость, он нарушил закон? А если он на день опоздал с подачей декларации о доходах? Или своевременно не убрал снег?

Депутат обещает защищать демократическое государство. Нарушает ли он Сатверсме, публично выступая против выделения средств бюджета на организацию референдума? Является ли нарушением закона призыв голосовать за изменение конституции, чтобы дать народу право роспуска Сейма?

Депутат обещает укреплять суверенитет Латвии. Все более глубокое участие в наднациональных организациях уменьшает суверенитет нашей страны. Нарушили ли депутаты Сатверсме, когда в 2004 году призвали вступить в ЕС? Или при голосовании по утверждению Лиссабонского договора?

Депутат обещает добросовестно исполнять свои обязанности. Является ли добросовестным поступком решение Комиссии по этике, которая потребовала от ЦИК, на мой взгляд, антиконституционных действий? Является ли нарушением чтение газет и разговоры во время заседаний Сейма?

Причина, почему существует такой текст клятвы депутата примерно такова: это было задумано как символическое обещание. Единственные юридические последствия — если клятва не произнесена, депутат не получает мандат. А избиратель уж должен оценивать, исполняет ли депутат саму клятву.

Вторая причина. Кто будет решать?

Сейчас полномочия взяла на себя Комиссия Сейма по мандатам, куда входят депутаты разных фракций, которые принимают решения большинством голосов. На практике это, конечно, значит: депутата наказывают, если этого хочет большинство, а если оно этого не хочет, его не наказывают. Понятно, что даже профессиональному судье было бы трудно оценить применение наказания на основании такого абстрактного текста как клятва депутата. Качественная работа требует серьезного анализа не только о формальном нарушении, но и о том, нет ли более высоких принципов прав человека, которые не позволяют наказывать депутата за такие нарушения в демократическом обществе.

Случай Николая Кабанова показателен. Депутат обещал укреплять латышский язык как единственный госязык, а потом подписался за присвоение такого статуса русскому языку. Конституция гарантирует каждому гражданину Латвии такое право — вынести вопрос на референдум, проявить свободу самовыражения. Например, в Великобритании депутаты обещают быть верными королеве и ее потомкам (это единственное обещание в клятве), но это не налагает на них какие-то особые обязательства в плане монархии.

Третья причина. Как можно наказывать?

Мне трудно представить лучший способ политической мести, чем обвинить конкурента в нарушении клятвы. При этом латвийские законы уже предусматривают семь случаев, когда депутат теряет или лишается мандата. Все они сравнительно легко проверяются, максимально исключают субъективность, политическую заинтересованность (осуждение за преступление, избрание с нарушением Закона о выборах Сейма, невладение государственным языком в должном объеме (здесь нужно признание компетентного учреждения), запрещенное совмещение должностей, необоснованный прогул более половины заседаний в течение очередной сессии, преступление в состоянии невменяемости или умственное заболевание, признание недееспособным).

Как увеличить ответственность?

Контроль за исполнением обещаний (предвыборных и торжественных) должны обеспечить избиратели. Уважаемые избиратели, всем нам придется поумнеть! Давайте следить за тем, что делают депутаты!

Вообще-то, оценка нарушения этических норм не должна зависеть от прихотей парламентского большинства. Возможно, к оценке можно привлечь нейтральных экспертов, например, преподавателей этики из вузов. Работа комиссий Сейма должна стать публичной. Заключения должны быть доступными в интернете. Возможно, группы жителей могли бы получить возможность подавать жалобы в комиссию в связи с допущенными депутатами нарушениями.

В заключение могу выразить удивление по поводу того, насколько некоторым депутатам в 2011 году удается манипулировать обществом и своими коллегами. Кажется, большинству Сейма даже не приходит в голову, какой эффект бумеранга оно может вызвать. В меньшинстве может оказаться каждый. Каждый может стать инструментом для привлечения избирателей или объектом политической мести.

Избирателям тоже стоило бы не поддаваться красивой риторике о наказании депутатов за нарушение клятвы, а задуматься. О том, почему клятва именно сейчас стала политическим инструментом, и какими могут оказаться далеко идущие последствия таких действий.

P.S. Наконец, несколько слов об обращении Комиссии по этике в ЦИК. Мне кажется, от ЦИК требуют противоправных действий. Лично мне очень интересно, какие депутаты, например, в 2008 году НЕ подписались за поправки к Сатверсме, позволяющие народу распускать Сейм, или какие депутаты вообще не участвовали в последних референдумах. И тем не менее, я понимаю, что ЦИК не имеет права разглашать такую информацию. Сведения о политических взглядах человека, как, скажем, медицинская информация, относится к чувствительным личным данным. Это нельзя публиковать без согласия самого человека. ЦИК получила эти данные для конкретной цели — убедиться, достаточно ли подписей граждан, чтобы провести референдум. Для других целей эти данные обрабатывать нельзя.

И меня не убеждает аргумент, что комиссия Сейма находится в привилегированном положении, потому что они контролируют соблюдение Кодекса этики. Учреждения не имеют права разглашать данные о частных лицах (неважно, депутаты это или нет), если в законе не оговорены такие полномочия. Иначе надо согласиться, что комиссия Сейма имеет право регулярно выяснять у структур безопасности, нет ли данных, позволяющих поставить под сомнение способность депутатов добросовестно исполнять свои обязанности (20-й пункт кодекса этики). Можно было бы также выяснять у ресторанов и ночных клубов, не побывал ли там депутат в алкогольном опьянении (14-й пункт), у вузов — выполняют ли депутаты обязанность постоянно учиться (17-й пункт), у банков — каково состояние депутатских счетов, насколько рационально они тратят выделенные им средства (13-й пункт). Депутаты тоже имеют права — и на свободу слова, и на личную жизнью. Эти права подразумевают также защиту частных данных, в том числе личного политического выбора, который этот человек сделал как частное лицо, гражданин, а не депутат 11-го Сейма. Эти качества надо уметь разделять. В семье, с друзьями человек общается как частное лицо, а не депутат Сейма. В комиссиях, на пленарных заседаниях — это депутат. Голосует в Сейме он тоже как депутат, поэтому общество имеет право требовать открытых голосований. На референдумах он голосует как частное лицо, поэтому действуют все принципы защиты частных данных.

Сокращенный перевод DELFI. Оригинал здесь