Мой первый вопрос — о стереотипе, господствующем в латвийском обществе. Многим в Латвии кажется, что норвежские тюрьмы больше напоминают хорошие гостиницы, поэтому хотелось бы спросить — что норвежское общество думает о тюрьмах и тюремной системе Норвегии в целом?
Думаю, что в какой-то мере отношение здесь такое же, как в Латвии, однако в Латвии это мнение более экстремально: как Вы сказали, это стигма — то, что люди думают о заключенных и системе тюрем в целом. В Норвегии это тоже сильно зависит от того, с кем Вы говорите на эту тему. Есть люди, которые считают так же — нам не следует тратить деньги на тюрьмы, заключенные заслужили там находиться и должны получить наказание. Однако, если оценивать в целом, то в Норвегии люди более открыты и понимают, что в какой-то момент заключенные выйдут из тюрьмы и станут чьими-то соседями.
Полагаю, что в наши дни большинство людей понимают, как важно, чтобы отношение к заключенным было хорошим, чтобы они проходили реабилитацию, ведь они не будут оставаться в тюрьмах вечно. Наказания в Норвегии сравнительно мягкие, многие проводят в тюрьмах лишь пару месяцев и потом освобождаются. Конечно, совершившие более тяжкие преступления в местах лишения свободы несколько лет, но потом выходят на свободу, и тогда очень важно, чтобы они, выйдя из тюрьмы, были в состоянии принести пользу обществу, в том числе работать и платить налоги.
Конечно, это зависит о того, с кем вы обсуждаете этот вопрос. Всегда найдется кого-то, кто скажет, что заключенные не заслужили, чтобы у них в камере был телевизор и т. п.
Думаю, что проблема Латвии в том, что так считает большинство, поэтому нам еще предстоит много работать над тем, чтобы изменить это отношение.
Между прочим, распространены ли в норвежском обществе какие-то мифы о тюрьмах стран Балтии?
Да, я думаю, есть, конечно, какие-то мифы о тюрьмах не только в странах Балтии, но и в Восточной Европе в целом — что они очень плохие, но это, конечно, зависит от информированности человека. Люди, которые путешествовали, — а в наши дни многие повидали много разных стран — понимают, что на самом деле большой разницы нет.
Что Вы можете рассказать о буднях норвежских тюрем? А именно, что происходит с человеком с первого дня, когда он попадает в заключение?
Когда человек попадает в место лишения свободы, обычно в самом начале он поступает в отделение, где его оценивают — чтобы понять, какое отделение ему лучше всего подходит; также должно учитываться, какие контакты уже есть у заключенного и с кем его можно разместить вместе.
Хотя каждый живет в одноместной камере, обычно в одном отделении, в одном коридоре живут 12–20 человек, и, когда их выпускают из камер, они проводят время вместе, поэтому важно, чтобы в одной группе были люди, которые могут функционировать вместе.
Таким образом, вначале они проводят какое-то время в отделении оценки, пока их не переводят в отделение, которое, по мнению работников тюрьмы, подходит им больше всего.
Главное условие: заключенный должен либо посещать школу, либо работать. Конечно, вы всегда найдете заключенных, которые не смогут делать ни одно, ни другое. Тем не менее это главное условие — посещение школы или работа. Это то, чего мы пытаемся достичь.
Есть много заключенных, у которых нет даже основного образования, и они могут получить его в тюрьме. У нас в тюрьмах есть школы, поэтому у заключенных есть возможность освоить учебный материал, который они пропустили.
Или же они должны работать. Это различные работы –производственные, столярные, но это, конечно, зависит от индивидуальных способностей каждого заключенного. Есть также много простых работ для тех, кто не может делать так много. Работа – главное условие.
Это значит, что самое главное условие — они должны что-то делать и не могут, скажем, просто отдыхать?
Да, именно так. Они не могут ничего не делать. Это обязанность — или работать, или учиться.
А как обстоят дела с теми, у кого есть зависимость от алкоголя или наркотиков? Как проходит ресоциализация в таких случаях?
У нас есть специальные отделения для заключенных с зависимостями, если не ошибаюсь, сейчас в Норвегии у нас имеется 12 таких отделений. Заключенные, у которых есть проблемы с зависимостями, если они пожелают, могут быть переведены в одно из этих отделений, но это добровольный выбор; их не переводят туда насильно. Предлагаемые программы лечения основываются на том, что человек сам хочет меняться. В этих отделениях для заключенных с зависимостями реализуются специальные программы, проводятся специальные мероприятия, этим они отличаются от других тюрем.
Проявляют ли заключенные большой интерес к участию в этих программах?
Да, интерес есть. Эти программы довольно популярны. Не так давно — пару лет назад — мы увеличили число этих отделений и распространили действие программы на несколько тюрем.
В этих свободных от наркотиков отделениях действует весьма строгий режим и, если заключенный нарушает правила — конечно, это также зависит от того, как нарушаются правила и насколько серьезно нарушение — то в первый раз его прощают, а во второй — уже нет. И тогда они должны вернуться в обычное отделение.
В этих отделениях действует другой режим, например, они могут больше заниматься различными видами спорта вместе с другими заключенными, так как это часть реабилитации, они могут отправляться на длительные прогулки по лесу, зимой — кататься на лыжах.
Конечно, тем заключенным, которые достаточно сильны и которым удается адаптироваться к этому режиму, которые хотят это делать, эти возможности кажутся очень привлекательными, так как это интересно, но это также означает, что ты должен соблюдать правила.
Что происходит с человеком после того, как он отбыл срок и оказался на свободе? Какова практика в Норвегии?
У нас в Норвегии действует общегосударственная система социальной поддержки; в наших тюрьмах, как я уже сказала, есть муниципальные школы, которые работают за пределами тюрем, но обучают также и заключенных в тюрьмах. То же самое относится и к муниципальным библиотекам, которые работают также и в тюрьмах. Так же врачи, психиатры, все, что связано с медицинским обслуживанием, относится к национальной системе здравоохранения; у нас в тюрьмах нет отдельной системы здравоохранения, это та же система, которая обслуживает всех остальных жителей страны.
Есть также система социальной и поддержки — у нас есть представители, которые постоянно работают в тюрьмах и помогают заключенным например, найти работу, жилье и т. п. Это та же самая услуга, которую может получить любой другой житель за пределами тюрьмы. Поэтому все происходит через эту национальную систему — поиск работы, жилья — чтобы на момент освобождения заключенного все эти вопросы уже были решены.
Конечно, это зависит еще и от того, в какой ситуации находится этот человек — есть ли у него семья, хорошее социальное окружение, есть ли ему, куда вернуться. Конечно, есть и такие, у которых всего этого нет, есть только круг общения с уголовниками, нет подходящего жилья. Тогда, конечно, этим людям требуется помощь.
Хочу добавить, что у нас имеется национальная система, и есть идея, что она должна помогать: все найдут работу, жилье, решат все практические вопросы, однако в реальной жизни не все всегда получают эту помощь, точно так же, как и другие жители. Есть случаи, когда процесс проходит очень хорошо, и есть случаи, когда не все идет так гладко. Не как в сказке, где все всегда хорошо кончается.
Помимо государственной системы социальной поддержки, у нас есть еще негосударственные организации, с которыми мы тесно сотрудничаем, и эти организации ведут также очень важную для нас, т. е. коррекционной службы, работу. У нас имеется такая крупная, международная, хорошо известная организация, как Красный крест, с которой мы активно сотрудничаем в рамках коррекционной службы. Она работает с заключенными во время отбывания ими наказания, начинает процесс реинтеграции, когда заключенный отбывает наказание. Это необходимо для того, чтобы исключить ситуации, когда человек выходит из тюрьмы и у него ничего нет.
Это очень важно, ведь тогда заключенным можно помочь уже на пути к их освобождению. У них также есть разветвленная сеть работников за пределами тюрьмы, цель которой — помогать бывшим заключенным решать те многочисленные проблемы, с которыми они сталкиваются после освобождения.
Зачастую это люди с длинной историей уголовных нарушений, и, когда они выходят из тюрьмы, у них есть долги. К тому же, зачастую это не официальные задолженности каким-то государственным учреждениям, а неофициальные долги другим преступникам. И Красный крест работает именно с такими специфическими проблемами, чтобы помочь им расплатиться с этими долгами, а так же оказывать помощь в дальнейшем.
У нас есть и другие негосударственные организации, например, региональная организация "Wayback", работающая в нескольких городах Норвегии; она также начинает работать с заключенными еще в тюрьме, и продолжают работать после освобождения.
Это особенно важно для тех, у кого нет ничего, кроме уголовного окружения, нет ресурсов и семьи, откуда можно было бы получить поддержку и помощь.
Если бы Вас попросили назвать самое важное условие для того, чтобы человек снова не оказался в тюрьме, то что бы Вы ответили?
Никогда не сдаваться!
Я подумала об одном бывшем заключенным, который сейчас работает в Красном кресте в Норвегии. У него очень длинный список судимостей за разные преступления, связанные с наркотиками; он фигурировал в самых громких заголовках норвежских газет и на пике своей преступной "карьеры" был хорошо известным "плохим парнем". Однако ему удалось измениться. Конечно, он несколько раз пытался и ему несколько раз это не удавалось, но в конце концов он смог изменить свою жизнь. Он сказал, что самым главным во время отбытия наказания для него было то, что в тюрьме были люди, которые были готовы дать ему второй шанс, и несмотря на все его прошлое ему была дана эта возможность, и это заставило его пробовать еще.
Кампания по информированию общества "Не отворачивайся! Поддерживай и участвуй! Ресоциализация заключенных и лиц, отбывших наказание" реализуется в рамках проекта "Повышение эффективности системы ресоциализации" при финансовой поддержке Европейского Социального фонда.
