Вы работаете в Управлении мест заключения почти 30 лет, а восемь из них являетесь его начальником. Расскажите вкратце, какой тюрьма была "вчера", когда Вы начали работать?
В системе мест заключения я работаю уже 28-й год, а 18 июля исполнится восемь лет с тех пор, как я возглавила Управление мест заключения. 90-е годы были суровыми…
Начать нужно с того, что тогда менялось государственное устройство, что также оказало влияние на места заключения. В то время, например, нужно было менять нормативное регулирование, переводить его на латышский язык. Это нельзя было сделать сходу, нельзя было сразу поменять законы, связанные с исполнением наказаний. Также нельзя было все создать заново — в то время брали то, что было, и переводили.
В то время было несколько вещей, которые были обязательны для заключенных, в том числе работа, профессиональное образование. До смены государственного устройства существовали пятилетие планы, заключенные в тюрьмах работали — возможно, даже в три смены. В то время почти все основывалось на труде как главном средстве исправления.
Тогда же в тюрьмах было обязательным, например, основное образование. В 90-е годы регулирование нужно было привести в соответствие с международными нормами, согласовать между собой, полностью менялись цель и смысл наказания. С изменением государственного устройства людей больше нельзя было "исправлять" в принудительном порядке.
Нужно понимать, что для того, чтобы человек изменился, его нужно мотивировать это сделать, однако это нельзя делать в принудительном порядке. По образованию я педагог, понятия "исправление", "перевоспитание", которые очень долго доминировали еще в конце 90-х, в начале 2000-х годов в латвийском Кодексе исполнения наказаний совершенно абсурдны, так как такое "перевоспитание" в отношении взрослого человека не работает.
Мы знаем, что основные черты характера закладываются у ребенка где-то в возрасте до трех лет, и попробуй его только после этого перевоспитать! В то же время можно пробовать скорректировать его поведение, дать возможность получить образование. Так, если пытаться что-то исключить из действия человека, то это нужно компенсировать.
В 90-е годы произошли очень важные вещи, изменившие смысл наказания как такового. Со временем мы поняли, что с развалом СССР в тюрьмах разрушилась также занятость как таковая, которая раньше была там доминирующим фактором.
Например, раньше казалось, что производственный цех — это главное здание, остальные же здания возникли рядом с ним. В то время главным было занять заключенного работой. В каждой тюрьме были также профессиональные училища. Однако времена изменились и все разрушилось, так как это больше не имело смысла. Все нужно было строить с нуля, заново, вкладывая совсем другой смысл.
Вначале мы создавали мастерские, обеспечивали занятость заключенных на уровне отдельной тюрьмы, но со времени поняли, что тюрьма не может быть получателем прибыли. Таким образом мы пришли к сегодняшней модели занятости — в порядке конкурса право обеспечивать заключенных работой может получить коммерсант, который согласен установить в тюремных помещениях свои станки, технику, чтобы на них работали заключенные. Нужно было создать нормативную базу, регулирующую все это.
В 90-е годы об образовании заключенных практически также говорить было нельзя, было другое число отбывающих наказание, в тюрьмах были люди практически из всех стран бывшего СССР. Контингент, находившийся в тюрьмах в советские времена, также изменился по сравнению с сегодняшним днем. Изменились неписанные законы тюрьмы, культура.
Скачок, изменения, произошедшие в период с 90-х годов до наших дней, невообразимы!
Что изменилось?
Многое. Было установлено, что цель наказания — не только изоляция заключенного. Прежняя установка, что достаточно человека просто изолировать от общества, привела к стереотипам в наши дни. Это неправильный взгляд, подход! Важно объяснять обществу, что заключенный, который сегодня изолирован, однажды выйдет на волю, вернется в общество. Между прочим, претендовать на досрочное освобождение могут также лица, осужденные на пожизненный срок.
Общество должно понимать, что в наши дни специалисты, персонал тюрьмы начинают работать для освобождения заключенного уже в первый день его пребывания в тюрьме.
Осужденного нельзя просто заключить в четыре стены и надеяться, что он исправиться.
В свое время существовала точка зрения, что заключенного нужно готовить к выходу на свободу за полгода до окончания срока. Процесс проходил формально. Было время, когда никого не беспокоило, где заключенный окажется после освобождения. Правда, и сейчас таких мест немного.
Можем ли мы утверждать, что одной из причин рецидива является то, что освободившемуся из тюрьмы просто некуда идти, негде остаться?
Люди, которые освобождаются досрочно, с последующим электронным наблюдением, это "лучшие случаи". Они более подготовлены к жизни, им есть, где остаться, возможно, даже обеспечено рабочее место. Однако большинству бывших заключенных, отбывших полный срок, просто некуда идти, у них нет места жительства, крыши над головой. Именно поэтому у них выше риск рецидива. Весьма вероятно, что за короткий срок они совершат преступное деяние и вернутся в тюрьму.
Длительное отсутствие поддержки со стороны государства приводит к тому, что такой человек, которому после тюрьмы негде жить, с большой долей вероятности совершит преступление. Здесь нельзя говорить только об ответственности тюрьмы — тюрьма свое дело сделала, тюрьма ресоциализирует, готовит к выходу на свободу. Остается вопрос: что происходит с отбывшим срок после выхода из тюрьмы?
Ресоциализация – это не отрезок: срок отбыт, ресоциализация закончилась, все, человек готов выйти на свободу. Очень многим отбывшим наказание необходимо продолжать ресоциализацию также и после освобождения.
Считаю, что системе поддержки не достает более активного участия добровольцев, негосударственных организаций. В ней также обязательно должны участвовать самоуправления, так как заключенные попадают в тюрьму из конкретного самоуправления и после тюрьмы тоже возвращаются в конкретное самоуправление. Если же самоуправление не знает, кто прибыл для проживания на его территории, не следит за этим хотя бы в первый год, то возникают риски. Тюрьма здесь больше помочь не может. Кто-то должен сделать шаг навстречу и по крайней мере на какое-то время взять на себя эту заботу.
Поэтому мы проводим эту кампанию, так как это аспект безопасности нашего общества, его гарант. Каждый должен подумать о том, как и насколько мы можем быть по-граждански ответственными.
Конечно, у простых людей иногда может возникать страх, нежелание помочь. Работодатель также может не захотеть принимать на работу освободившегося из тюрьмы. Но такая позиция может привести к необратимым последствиям.
В замечательном фильме "Цена свободы" не столь замечательный начальник тюрьмы сказал следующее: "Налогоплательщики готовы тратить деньги на тюрьму в трех случаях. Если нужно больше стен, больше решеток и больше охранников", и никак иначе. Можно ли применить эту цитату также к ситуации "здесь и сейчас"? Общество слабо понимает, что такое места заключения, почему?
Мы много лет говорим о строительстве новой тюрьмы. Главными камнями преткновения были дороговизна, стереотипы, а именно — почему заключенным нужны "пятизвездочные гостиницы"?
По сути, тюремная система должна находиться в равновесии. Ресоциализация не может превалировать над аспектами безопасности и наоборот. Аналогично, если решетки, стены будут преобладать, то исправительная система не будет работать, не будет эффективной. Человек из тюрьмы не выйдет и не станет лучше по сравнению с тем, каким он туда пришел. Таким образом, заботясь только о безопасности, мы будем увеличивать недовольство, напряженность, гнев, агрессию, но когда-то такой человек выйдет на свободу.
Разумеется, в пределах разумного необходимо обеспечивать также аспекты изоляции. Нужно обеспечить, чтобы тюрьма была безопасной для заключенных, не возникало рисков для работников тюрьмы, общества в целом.
Тюрьма должна быть безопасной также снаружи. Некоторые, скажем так, не лучшие представители общества, непрерывно работают над тем, чтобы что-нибудь переправить через ограду. Стремятся создавать запретные связи. Поэтому стена, в которую нужно вкладывать деньги, тоже необходима.
Большая часть денег уходит на работу с заключенными, на ресоциализацию. Деньги требуются на зарплаты специалистов, на школы, классы и их оборудование. На помещения, где работают психологи, карьерные консультанты, другие специалисты. Времена изменились, и Латвия больше не инвестирует лишь в стены и решетки.
Как Вы оцениваете, насколько общество понимает эти проблемы?
Стереотипы сложились исторически. Тюрьмы долгое время были закрытыми — как в физическом, так и в переносном смысле. О тюрьмах было мало информации, долгое время они были окутаны покровом тайны. В последние 15 лет мы приоткрываем тюрьмы, чтобы дать обществу представление о них.
Много говорится о мероприятиях, проводимых в местах заключения, о том, что там происходит, какие проекты реализуются, как проходит ежедневная работа. Журналисты также много работали для того, чтобы информировать общество.
Работая, мы сняли завесу секретности, однако стереотипы по-прежнему сохраняются. Но часть общества просто не хочет знать, что происходит в тюрьмах. Есть люди, которые дистанцируются от этой темы, так как легче жить с убеждением, что я все знаю и новая информация мне не нужна.
Часть общества считает, что в Норвегии, Канаде и других подобных странах — гостиницы, а не тюрьмы. Меньше ли в этих странах происходит рецидивов, оправдано ли создание таких условий для заключенных?
Практика и опыт разных стран отличаются. Разумеется, есть основные общие принципы, которых придерживаются страны, но каждая из них работает по-другому. В Дании, Норвегии, Финляндии главная установка: задача тюрьмы в том, чтобы исполнить наказание, наказанием же является лишение свободы. Условиями наказывать нельзя.
Фактически тюрьма — это место, где человека изолируют от общества.
Например, норвежцы применяют в своей системе "импортную модель". В соответствии с нею тюрьма обеспечивает все услуги, доступные в обществе. Например, здравоохранение, образование, занятость. Норвежцы считают, что отличий быть не может – человека лишили свободы и это и является наказанием, а не ограничение его основных свобод.
По норвежским принципам работает также Эстония, которая построила три новых тюрьмы, ликвидировав старые, которые были такими же, как у нас — по типу колоний с многоместными камерами.
За один день внести изменения трудно — необходима инфраструктура, поэтому мы по-прежнему вынуждены пытаться исполнять наказание по-современному в абсолютно не подходящих для этого помещениях. Здесь речь идет о многоместных камерах, помещениях.
У скандинавов есть мнение, что эффективно исполнить наказание можно, если только заключенный живет в одноместной, максимум — двухместной камере. В этом же направлении движется и латвийская система мест заключения, строя и реновируя здания тюрем. Таким образом исключается субкультура, исключается взаимное влияние.
Нужно отметить, что среднестатистическая "норвежская камера" — это никакой не люкс. В камере есть туалет и душ, что абсолютно нормально, чтобы заключенный не ходил немытым. Это не является чем-то высококлассным.
Правда, в Норвегии есть и тюрьма с "экстрами". Это Хальденская тюрьма, которая была открыта в 2010 году. Это учреждение строгого режима, но здесь больший акцент ставится на реабилитацию заключенных, а не на наказание. Эта тюрьма создана так, чтобы как можно больше напоминать заключенным мир за ее стенами.
Тюрьмы такого типа норвежцы больше не строят. Сейчас в Норвегии не строят новые, большие тюрьмы. Ко всем тюрьмам, где позволяет площадь, пристраиваются новые корпуса. Инфраструктура продумана.
Если мы посмотрим на страны бывшего советского блока, то можно сказать, что инфраструктура в них не самая лучшая. Например, в Польше строить новые тюрьмы также дорого, общество тоже не хочет, чтобы на это тратились деньги. Чувствуется советское влияние, и инфраструктура не такая, какой она должна была бы быть сегодня.
В рамках другого проекта, в ходе которого мы берем интервью у отбывающих пожизненный срок, мы спросили у пожилых заключенных: "Вы были в тюрьме в 50-е, 60-е, 90-е и 2000-е годы. Как менялась тюрьма, когда Латвия восстановила независимость?" Один старик только усмехнулся и ответил, что тогда совершенно ничего не изменилось. В тюрьме якобы все меняется только через какие-то 10 лет после того, как все поменялось за ее пределами. Это правда?
Да, если говорить о 90-х годах, то поменялась только вывеска, и долгое время мы так и жили, пытались приспособиться.
В свое время в целом проблема была в том, что для адаптации тюремной системы не хватало финансирования. При тогдашнем финансировании можно было лишь "залатать дыры", и не более того. Можно было что-то отремонтировать, покрасить стены, построить какую-нибудь перегородку.
В нескольких тюрьмах проводились серьезные работы, однако этого было недостаточно, чтобы говорить о кардинальных переменах, так как исполнение наказания — это целый комплекс мер. Нельзя только построить "золотую клетку" и ждать, когда что-то изменится — необходимо содержание. Должны быть обученные работники — с другим мышлением, другим отношением, а это сложный, длительно решаемый вопрос.
У меня, работающей на этой должности восемь лет, есть свои установки, цели, которые я хотела реализовать. Многое уже сделано, в сфере обучения персонала реализуется проект Норвежского финансового инструмента. В настоящее время мы начинаем строить учебное заведение для тюремных работников. Этот вопрос не решался с 2008 года, когда была ликвидирована Полицейская академия.
Что касается планов, изменений… Что в будущем предусмотрено в местах заключения?
Главных предпосылок — три. Инфраструктура, соответствующая исполнению наказания. Отбор и обучение персонала. Вопрос оплаты труда. Это три главных предпосылки для того, чтобы учреждения исполнения наказания могли функционировать, работать.
Говоря об инфраструктуре, мы очень давно ждем, надеемся на новую тюрьму, которая позволила бы нам ликвидировать несколько старых тюрем и развивать оставшиеся. Мы очень надеемся, что за десять лет новая Лиепайская тюрьма будет построена. В июле этого года должно быть подано предложение, так как объявлен конкурс на реализацию проекта строительства тюрьмы.
Так же к 2023 году должно быть готово новое учебное заведение. Параллельно в рамках Европейского Социального фонда совершенствуется система отбора персонала. Разрабатывается также несколько новых программ обучения персонала, которые получат лицензию и будут реализовываться в новом учебном заведении.
Мы перенимаем опыт у лучших, а лучшими в сфере исполнения наказания являются Норвегия и Канада.
Остается третий "кит" — вопрос оплаты труда. Сейчас у нас единое регулирование с системой МВД. У нас одна система оплаты труда. Конечно, уровень зарплат нужно пересмотреть, чтобы у тех, кто работает в нашей сфере, была более конкурентоспособная оплата труда, чтобы к нам приходили работать люди с хорошим образованием, широким спектром мышления, желанием что-то изменить, развивать.
Планируется ли в будущем привлекать предпринимателей к обеспечению работой заключенных и лиц, отбывших наказание?
Обеспечивать занятость в местах заключения — сложно. В местах заключения человек занимается различными вещами, может учиться, получать профессию, выполнять оплачиваемую работу. Также в план исполнения наказания может быть включено посещение специалиста, работа в группе, работа над своими зависимостями, агрессией. Все эти действия нужно уместить в один день.
Фактически, если заключенный активно участвует в мероприятиях по ресоцализации, то у него на самом деле не остается много времени. Если же он работает на оплачиваемой работе, то нужно помнить, что 8 часов он работает у коммерсанта и для него достаточно проблематично посещать еще какие-то мероприятия.
Сейчас из всех заключенных работают 25%. Это много или мало? Приблизительно 50% вовлечены в образовательные мероприятия, еще одна часть — в различные программы. Это означает, что доля тех, кто участвует, кто мотивирован, велика. Что касается занятости в тюрьме, то сейчас вакансии есть. Зачастую коммерсанты отмечают, что не хватает рабочих рук, например, в швейной отрасли.
За последние 10 лет число заключенных уменьшилось, а число рабочих мест — нет. Поэтому рабочие места есть.
Одновременно нужно говорить и о другой проблеме. Приблизительно у 1/3 заключенных нет мотивации участвовать, меняться, что-то делать, в том числе — работать. Заставить мы никого не можем, можем только мотивировать. Когда-то труд был наказанием, он была обязательным, теперь же работа, образование, участие в программах — добровольные. Сегодня труд из меры наказания превратился в награду.
Огромной проблемой в местах заключения являются также люди с психическими заболеваниями. Для них проблематично работать, учиться. Эта проблема начала обостряться, когда в стране начали больше употреблять наркотические вещества, например, "спайсы".
Воздействие "спайса" на работу мозга достаточно необратимо. В каком-то смысле с такими людьми в тюрьме работать труднее всего. Поэтому важно обучать работников, как работать с такими людьми.
В настоящее время мы реализуем программу Европейского Социального фонда, в рамках которой тесно сотрудничаем с Государственным агентством занятости. Работаем также с заключенными, чтобы помочь им понять, в каком направлении они хотели бы работать после выхода на свободу, какую специальность хотели бы получить.
Нужно сказать, что после освобождения не все доходят до дверей Государственного агентства занятости. В то же время есть и такие, кто начинает искать работу, пользуется услугами, которые предлагает агентство.
Обращаемся ли мы к потенциальным работодателям? Да, проводятся семинары, на которых обсуждаются самоуправления, предприниматели, осуществляются кампании. Это наша инициатива, призванная заинтересовать других, чтобы человек, после того, как он вышел на свободу, нашел работу.
Есть ли какая-то надежда, что предприниматели захотят принимать на работу больше освободившихся из тюрем?
Конечно, над этими людьми будет какая-то тень сомнения. Этого нельзя исключить.
Рассказы и опыт окружающих – вот что убеждает предпринимателей принимать на работу людей, побывавших в тюрьме.
Например, один предприниматель может рассказать, что у него были предрассудки, он рискнул, принял на работу бывшего заключенного, и сейчас этот человек хорошо работает. Именно такие рассказы срабатывают и убеждают других бизнесменов брать на работу лиц, отбывших срок в местах заключения.
Возможно, я о чем-то еще не спросил… чтобы Вы хотели добавить, передать обществу?
Если говорить о рецидивах, то сравнивать этот показатель в разных странах довольно сложно, так как нет единой методики расчетов. Рецидивы бывают разные, например, сколько раз человек возвращается в тюрьму. Если говорить о том, как рецидив рассчитывается академически, то здесь методика отличается. Есть криминогенный рецидив, например, сколько раз лицо совершает одно и то же преступление. Иногда бывает трудно сравнивать показатели рецидива в разных странах.
По-моему, важным показателем является пенитенциарный коэффициент, который показывает, сколько заключенных приходится на 100 000 жителей страны.
К странам с самым низким коэффициентом относятся Исландия с 45 заключенными на 100 000 жителей, Финляндия с 53 заключенными, Нидерланды и Норвегия с 59 заключенными. Это самые низкие показатели.
Самый высокий показатель — в Турции, где на 100 000 жителей приходится 357 заключенных, на 2-м месте Россия — 356, Грузия — 264, Литва — 220. На 9-м месте Эстония — 184 заключенных на 100 000 жителей. Это очень высокие показатели.
В Латвии в прошлом году было 179 заключенных на 100 000 жителей. За 10 лет этот коэффициент резко уменьшился — на 44%. В других странах такого уменьшения не произошло.
В заключение хочу добавить, что общество должно понять: чем дольше человек находится в тюрьме, тем труднее ему вернуться в общество.
Поэтому мы проводим кампанию "Не отворачивайся! Поддерживай и участвуй! Ресоциализация заключенных и лиц, отбывших наказание", с помощью которой мы хотим сказать, что, не давая возможности, отворачиваясь, не поддерживая, мы создаем еще большую угрозу безопасности в будущем.
Нужно понять, что освобождение из заключения — это только вопрос времени, поэтому необходимо работать над тем, чтобы человек не делал того, что привело его к тюремному заключению. Нужно работать и создавать сообща более безопасное общество, чтобы желания вернуться в тюрьму у бывших заключенных не возникало.
Кампания по информированию общества "Не отворачивайся! Поддерживай и участвуй! Ресоциализация заключенных и лиц, отбывших наказание" реализуется в рамках проекта "Повышение эффективности системы ресоциализации" при финансовой поддержке Европейского Социального фонда.
