Элина Гаранча: "Мой ангел меня защитит. Или не защитит"  (8)

Мы встретились с Элиной в начале июня, во время ее краткого визита на родину: Гаранча посетила открытие нового фестиваля "Балтийские музыкальные сезоны" в Юрмале, где выступил итальянский молодежный Оркестр Луиджи Керубини под руководством великого Риккардо Мути.

Зал открытого типа, такой, как "Дзинтари", оперному певцу помогает или мешает?

deutche_welle_video

На таких концертах мы больше всего зависим от погоды. Надеюсь, что не налетит ветер с севера и никто не замерзнет. Опыт выступления на подобных площадках у меня уже большой, 15 лет, и я знаю, что нужно просто действовать по ситуации. Но сказать по правде, на сцене ты полностью сосредоточен на музыке и общении с залом, погружен в эмоции, которыми обмениваешься с публикой, и на все остальное, внешнее, практически не обращаешь внимания.

Расскажите, пожалуйста, про Хиблу Герзмава. Какая она?

Это чрезвычайно эмоциональная и тонко чувствующая певица. Трудно себе представить, но она поет не только оперу, но и джаз, причем делает это фантастически. И вообще, встречи с такими людьми захватывают. Я вот в быту очень прагматична и только выходя на подмостки, переношусь в другие, возвышенные миры, а Хибла, кажется, и в повседневной жизни в таких мирах существует... А еще она очень приятный партнер по сцене и очень элегантная женщина. С ней действительно хочется посидеть, поговорить, пофилософствовать. У нас, певцов, редко находится на это время, да и человеческий интерес друг к другу возникает далеко не всегда. Но с Хиблой – случай особый.

А что происходит, когда чисто по-человечески не удается найти общего языка с коллегой?

Нужно представить, что перед тобой Джордж Клуни или Брэд Питт! (Cмеется.) Наверное, я гибкий человек, у меня как-то получается легко и быстро настроиться на чужую волну. Если же контакт все-таки не сложился и шансов на нормальное общение нет, не вижу проблемы в том, чтобы просто уйти. Переубеждать, настаивать на своем – не моя история. Может, во время репетиционного процесса и случаются небольшие трения или разногласия, но мне не нравится на них зацикливаться. Я лучше прямо скажу, что думаю, выслушаю точку зрения другого, заключу мир и буду работать дальше. Мы же артисты, люди эмоциональные, для нас это будни.
Какие места дарят вам силу? Наверняка ведь есть такие, о которых вы можете сказать – даже стены петь помогают.

Мне нравятся большие залы. Они дают невероятную свободу. Я тогда не вижу зрителя, но я его чувствую, получаю от него колоссальный энергетический посыл. Это потрясающее ощущение. Кажется, даже голос мой лучше звучит и открывается. Но если говорить о театрах как таковых, один из самых важных для меня - Венская опера. Я была в ее штате семь лет и очень выросла за это время. Там больше всего спектаклей спето, и партии у меня там были самые разные, от очень маленьких, как Лола в "Сельской чести", до главных - в "Кармен" и "Кавалере розы". С этим театром связано столько моментов счастья и печали, радости и грусти, что он стал для меня роднее и ближе всех остальных.

Совсем недавно в нью-йорской Метрополитен-Опера вы в последний раз спели Октавиана в "Кавалере розы". Этим же спектаклем великая Рене Флемминг попрощалась с оперной сценой – и вы обе оказались в эпицентре внимания всего музыкального мира. Насколько легко или тяжело певцу принять, что какой-то из этапов его профессиональной жизни окончательно пройден?

У нас это были, конечно, два разных прощания. Ситуацию Рене Флемминг я комментировать не вправе. Никто из нас ее не расспрашивал, почему она уходит именно сейчас и именно с партией Маршальши в "Кавалере розы". Думаю, каждый артист решается на такой шаг потому, что него есть для этого причины. Какими они будут у меня, когда это произойдет и что я почувствую – не знаю.

Что до отказа от роли Октавиана и от мужских ролей вообще, то это связано с тем, что голос мой развивается, меняется и тембрально уже не соответствует наивным юношам вроде Ромео, Керубино или того же семнадцатилетнего героя "Кавалера розы". Это мое личное убеждение. И эмоциональной связи с этими персонажами я больше не испытываю. Так зачем же мне, сорокалетней женщине с двумя детьми, по-прежнему играть молодых парней?! Я бралась за брючные партии, будучи в начале творческого пути – они доставались мне в "наследство" от старших коллег. Теперь пора передавать эстафету. К тому же мне хочется чего–то нового. Я 17 лет пела Октавиана. У меня есть ощущение, что в этой роли я уже сказала все, что могла.

А какие роли вы для себя сейчас выбираете?

Я чувствую, что пришло время драматического, эмоционально наполненного репертуара. В октябре в Париже будет премьера "Дона Карлоса" Верди – у меня там партия принцессы Эболи, которую я исполню впервые. После этого спою Сантуццу в "Сельской чести" Масканьи, подготовлю роль в "Самсоне и Далиле" Сен-Санса, потом будет Дидона в "Троянцах" Берлиоза, а еще я работаю над следующим диском, над новыми программами камерной музыки... Дел хватает. (Глубоко набирает воздух и выдыхает.)

Осенью вы подарили нам особенный концерт – исполнили в Латвийском Национальном театре цикл песен Раймонда Паулса. Он первый композитор, который писал музыку специально для вас. Как вы поладили? Про острый язык маэстро ходят легенды...

Ну и я старалась не отставать по мере сил... Он абсолютно невероятная личность – удивительно работоспособный, фонтанирующий идеями, несмотря на огромный пласт уже созданного... Ему все любопытно! А это чувство юмора, этот полет мысли, это величие и в то же время простота... Наше сотрудничество было чем-то совершенно особенным, неповторимым – поэтому мы и дали один-единственный концерт, тиражировать этот опыт не хотелось, да и не нужно было этого делать, просто нельзя. Я могу быть только благодарна маэстро за то, что он согласился на такой проект. Господи, дай ему долгого здоровья! Может, мы еще что-нибудь вместе придумаем!

Режиссер Алвис Херманис в своем "Дневнике" пишет о том, что оперных певцов можно, грубо говоря, разделить на две категории – тех, кому нужно говорить только самое необходимое - куда идти, где остановиться и когда петь, и тех, кто старается углубиться в задумку режиссера и в роль. И еще не известно, с кем легче работать...

Я точно отношусь ко второму типу. Но вообще тут многое зависит от личности постановщика. Со своей позиции могу сказать: если режиссер знает, чего хочет, открыт для сотрудничества и доверяет артисту, то и артист старается вникнуть в замысел режиссера, и результат их совместной работы может оказаться более чем успешным. У нас, певцов, тоже ведь есть собственное мнение, собственное видение. Случаев, когда певец подготовился к предстоящей работе лучше, чем режиссер, немало. Немало встречается и режиссеров, которые абсолютно убеждены в правильности избранной концепции, ждут от певцов только технически верного исполнения и не позволяют им раскрыться, внести свои идеи и краски. Идеальную комбинацию найти на самом деле очень трудно.

Херманис также пишет о своем опыте в Парижской опере, когда его постановка "Осуждения Фауста" Берлиоза вызвала и неодобрение части публики - печально известное "бу" на поклонах, и овации... Как вы относитесь к реакции зала на спектакли, в которых участвуете?

Для певца это эмоционально тяжелый момент – слышать "бу". Да, у зрителя есть право выражать свое мнение о том, за что он заплатил. Но известно ведь, что некоторые завсегдатаи лож в Ла Скала порой кричат "бу" только потому, что таким образом самоутверждаются или себя показывают. Их главный аргумент – Мария Каллас, Рената Тебальди или Франко Корелли пели по-другому. Еединственное, что я могу на это ответить – простите, но они все уже давно умерли! Пришло время проснуться и жить на пятьдесят лет позже!

Оперные певцы - это люди, которые выходят на сцену, многое перед этим прочитав, прослушав… и осознав, что никто не идеален. Мы не роботы, а живые существа. На наше исполнение влияет множество вещей, которые мы не в силах проконтролировать. Ты можешь поперхнуться пылью кулис или соскользнувшей с парика волосинкой. Твой партнер в дуэте тянет высокую ноту гораздо дольше и громче, чем на репетиции, а ты к этому не готов и срываешься. И так до бесконечности.

Но если твоя жизнь не фокусируется исключительно на сцене, если ты воспринимаешь свою артистическую деятельность как работу, которую любишь и обожаешь, отдаешь все силы и чувства, но которой твое существование не исчерпывается, - тогда это "бу" остается на заднем плане. Оно больше не является критерием, по которому ты себя оцениваешь. У меня было так много вечеров, когда я думала, что пела хорошо как никогда, а друзья участливо спрашивали – что произошло, ты заболела? И наоборот: ты поешь, в голове у тебя роятся и покоя не дают мысли о том, что у детей температура... Чем лечить? Что делать? А после подходят люди и говорят, что плакали на спектакле, столько чувств со сцены неслось, столько эмоций... Да, это уму непостижимо. Хорошо, что я научилась на сцене никому ничего не доказывать. Я просто или ловлю кайф в процессе пения, или не ловлю. Хорошие коллеги вокруг? Дирижер нравится, постановка приятная, атмосфера располагающая? Все, я эгоистично получаю от этого удовольствие. А что напишет критик или крикнет человек из зала, меня, если честно, не особо волнует.

К вопросу о волнениях. Сегодня многие культурные мероприятия в мире и особенно в Европе, от рок-фестивалей до красной дорожки в Каннах, проходят в условиях усиленения мер безопасности. И в оперной среде тоже? Как вы к этому относитесь?

В Париже, к примеру, на входе в Оперу стоит большой детектор, как в аэропортах. Всегда заглядывают в сумки и требуют документы. Что на самом деле нормально. На гала-концерте в Метрополитен-Опера, где было особенно много важных гостей, тоже посетителей проверяли. Что ж, это жизнь. Единственное, что мы можем, - молиться и надеяться, что наш самолет не будет похищен или что мы не окажемся в том месте, где какой-то безумец себя подорвет.

Но должна признаться, что в первые несколько дней, которые я провела в Париже, приехав туда примерно через месяц после теракта (в театре "Батаклан" 13 ноября 2015 года, – прим. ред.), ощущения у меня были странными. Иду по улице, вдруг останавливается бусик, из него выскакивают 12 парней в бронежилетах... Сразу начинаешь смотреть, под какую машину бросаться... В то же время я своего рода фаталист. Мой ангел меня или защитит, или не защитит - все равно от меня ничего не зависит. Конечно, не нужно лезть на рожон, но ведь произойти может все что угодно: машина собьет, кирпич на голову свалится, в ванной поскользнешься и шею себе сломаешь. Сколько нам суждено прожить на этом свете, столько и проживем.

Устроитель концерта Элины Гаранчи, Хиблы Герзмава и симфонического оркестра под управлением маэстро Карела Марка Шишона – компания ART Forte. Концерт включен в программу мероприятий фонда "Балтийские музыкальные сезоны" и проходит при поддержке Государственного фонда культурного капитала Латвии и компании "Уралкалий". Генеральный информационный партнер – Первый Балтийский канал. Информационный партнер – портал Delfi.

Билеты можно приобрести в кассах концертного зала "Дзинтари" и сети "Biļešu Paradīze", www.bilesuparadize.lv