Петр Щедровицкий — крупный русский философ, методолог и политтехнолог. Консультант по вопросам пространственного развития, региональной и промышленной политики, инновационной деятельности и подготовки кадров. Подробная биография.
О реевропеизации ЕС
С моей точки зрения, основанной на сравнении происходящего в США и в России, у Европы в формате ЕС есть шанс в очередной раз обрести новое дыхание, реевропеизироваться. Все-таки Европа — это колыбель философии, рефлексивного мышления. Не только греческая и латинская традиции, но и новое прочтение сохраненных через арабскую традицию текстов в XI-XIII веках. У Умберто Эко есть хорошая фраза: "Язык Европы — это язык перевода".
Я считаю, что сегодня Европа вплотную подошла к перезагрузке своих базовых ценностей. Одним из ключевых направлений этого переосмысления выступает "зеленая революция". Изменение отношения, в том числе технологического, к среде обитания. Ориентация на благосостояние человека, семьи, целого домохозяйства. Энерго- и ресурсосбережение. Я бы тут не акцентировал слишком часто приписываемый Европе атомистический, индивидуалистический подход.
Безусловно, у Европы сегодня есть шанс показать остальному миру новый способ прочтения базовых европейских ценностей. И Европа неминуемо пойдет этим путем, потому что особого выбора у нее нет. Она никогда не станет США. Она уже сегодня испытывает гигантское давление со стороны Азии, в частности китайских товаров, подрывающих в силу легкости распространения технологий основы европейской технологической конкурентоспособности. На эти вызовы Европа вынуждена отвечать, и она ответит прорывом в ряде новых технологических направлений, которые будет значительно сложнее заимствовать и копировать, чем предыдущие.
В этом переходе, когда распался СССР, и на какое-то время развалилась биполярная система, США стали чрезвычайно активно доминировать в мире, забыв, что в отличие от диполей и более сложных конструкций любые моносистемы отличаются неустойчивостью. В то же время в Китае вспомнили, что еще 200 лет назад у них было сосредоточено 50% мирового ВВП, и заявили свою претензию на опустевшее место сверхдержавы. Вот в какой ситуации Европа обязана вспомнить о своих интересах. И она это непременно сделает.
О еврорегионе "Латвия"
С моей точки зрения, да. По всем прогнозам, север Европы будет развиваться быстрее юга. И как страна Балтийского региона Латвия обладает рядом естественных предпосылок к развитию.
При условии самоидентификации с северным скандинавким миром?
Сейчас в мире идет поиск базовой геометрии Третьей промышленной революции. Хочу напомнить, что любая промышленная революция характеризуется созданием ключевых инфраструктур данного этапа развития. Например, для Первой промышленной революции это уголь, железные дороги, телеграф… Когда собирается этот пазл, Англия уходит в отрыв. То есть грубо, по-марксистски, говоря, в тот момент, когда появился коксующийся уголь, когда на этой основе стала перестраиваться — от металлургии до ткачества — вся промышленность, когда повились новые вооружения и новый флот — в этот момент произошел рывок. Во Второй промышленной революции такую роль сыграли нефть и двигатель внутреннего сгорания: автомобиле- и авиастроение, электричество, и основанные на нем средства связи.
Сегодня мы вплотную подошли к необходимости следующего мощного рывка. Мы пока не представляем себе, как он будет выглядеть. Но есть гипотезы, одна из которых связана новыми способами производства энергии. Отсюда массовые эксперименты по возобновляемым источникам энергии, при параллельном существенном изменением системы ее потребления — проблематика ресурсо- и энергосбережения. Мы понимаем, что рано или поздно произойдет революция на транспорте, которая снизит нашу зависимость от нефти и нефтепродуктов. А революция в области связи на основе интернета и информационно-коммуникационных технологий происходит на наших глазах, создавая совершенно другую плотность общения и взаимодействия людей.
Где первыми соберут этот пазл — та страна и рванет вперед. Собственно на этом основывается мой оптимизм по отношению к Европе, поскольку она ближе всего стоит к этой новой сборке. А из европейских стран ближе всего стоит Германия, которая более двадцати лет назад провозгласила курс на создание пакета новых технологий, позволяющих пересобрать среду обитания и хозяйственную практику.
Поэтому, когда я говорю о Балтийском регионе, я не имею в виду исключительно окраину Скандинавии. Прежде всего я имею в виду близость к Германии, где находится эпицентр европейского развития. Несколько лет назад, инженерная и политическая элита Германии официально провозгласила переход к так называемой индустрии 4.0, а этой весной на международной выставке в Ганновере уже был продемонстрирован новый пакет промышленных технологий, готовых к масштабируемости (способности системы, сети или процесса к увеличению производительности при добавлении ресурсов -- И.В.).
То есть Латвии стоит держать равнение на Германию?
В этой новой ситуации наблюдаются несколько коридоров развития. Чрезвычайно важно встроиться в инновационные процессы. То, что называется инновационной политикой и инфраструктурой, — это фактически и есть формат участия малых компаний, научных коллективов в смене технологического уклада. Подобно муравьям, занимающимся сооружением сложной конструкции муравейника, сегодня тысячи и десятки тысяч групп и компаний занимаются локальными проектами в этой сфере. У них нет одного главного босса, осуществляющего руководство по плану. Другая метафора: составление пазла из 20 тыс. фрагментов путем перетаскивания его кусочков с одного места на другое — пока не сложится оптимальная конфигурация.
Убежден, что ни США по одной группе причин, ни Китай по другой не смогут это сделать. В их развитии сегодня преобладают инерционные процессы. Хотя, конечно, это самые большие рынки в мире. Не говоря уже о России, которая несмотря на многочисленные призывы к запуску инновационного процесса продолжает жить на остатках советского наследства. Хотя живет неплохо…
Мой основной ответ на ваш вопрос заключается в том, что шанс Латвии основывается на ее положении на европейских путях транзита вокруг Балтийского региона в том числе с Германией, как потенциальным эпицентром сборки новой технологической платформы, и скандинавскими странами, которые самоопределяются к происходящему, встраиваясь в Европейские цепочки генерации новых технологических продуктов на всем их жизненном цикле — от исследований, до внедрения в существующие системы потребления. Возможности Латвии основываются на ее расположении на путях транзита — как внутри Европы, так и из Европы в Россию. И, естественно, на обратном странсфере из России в Европу.
Тут ключевым условием выступает мудрое управление, которое сумеет "поймать" эти естественные энергии, как серфингист ловит и пользуется энергией волн и ветра. При мудрой голове и умелых руках можно добиться удивительных результатов как по скорости, так и эффективности.
За инновациями — в Ригу?
Я так боюсь этих слов… Образование — такая сфера, где ни одна реформа с большой буквы не приводила к сколь-нибудь значимым результатам. В отличие от протестантской Реформации, которая дала для сферы образования больше, чем любые административные изменения.
Я уверен, что в основе любого образования лежит картина мира. Этим образованный человек отличается от необразованного. Если такая картина мира есть, то он понимает, как устроен мир, и какое место он сам занимает в этом мире. И — самое главное — может передать это понимание своим детям. Эта поколенческая сдвижка — важнейшая характеристика образованности.
При этом неважно какая у вас система образования: централизованная, когда государственные школы имеют монопольное право на формирование подрастающего поколения, или она децентрализована до малых общинных школ или домашнего обучения. В Голландии еще недавно было заведено, что если пять семей решили дать своим детям определенный тип образования, то муниципалитет обязан создать для этого все условия.
Тектонические сдвиги в образовании происходят в момент смены картин мира. Такая смена происходила в Европе при формировании христианской педагогики в рамках системы монастырей и, позднее, университетов с доминирующим теологическим факультетом. Такая же смена происходила после протестантской революции, когда иезуиты внесли массу нововведений в образовательный процесс, а потом в начале индустриализации на передний план выдвинулись технические учебные заведения, где в рамках научной картины мира начали учить мореходному, горному, инженерному и военному делу. делу. Сборка новой образовательной формации произошла в XVIII веке, с результатом мы знакомы по так называемой гумбольдтовской модели исследовательского университета.
Сейчас точно так же мы стоим на пороге существенных изменений в картине мира, которые неминуемо повлекут за собой изменения в области образования. А пока эти изменения не накопились, новая картина мира не сложилась, пока разброд и шатание — любые реформы, в смысле попыток изменить только форму, а не содержание, с моей точки зрения обречены на провал. Хотя в каких-то отдельных моментах они могут оказаться успешными, с гораздо большей вероятностью они будут безуспешными и даже контрпродуктивными.
Насколько велики шансы группы представителей сферы высшего образования при поддержке прогрессивно мыслящих политиков открыть в Риге учебное заведение типа Левенского католического университета?
Действительно, треугольник Левен-Эйндховен-Аахен, стороны которого составляют порядка ста километров, сегодня один из самых активно развивающихся инновационнных кластеров в Европе. Здесь средний ВВП на душу населения почти в полтора раза выше, чем в соседних — более 60 тысяч евро на душу населения. Здесь сосредоточено более 700 тысяч высокотехнологических рабочих мест. И их число, и уровень ВВП будет расти.
Возможно ли это в Латвии?
В Латвии возможно все. Но когда мы говорим "возможно", мы должны четко понимать, что наши действия могут привести к желаемому результату, а могут и не привести.
А за счет чего был получен результат в Левене?
За счет сохранения и пополнения традиций, заложенных еще в XVII веке. А еще потому, что в какой-то момент ректор Левенского университета сделал ставку на создание пояса инновационных разработок; появились люди, причем из разных стран, которые восприняли это предложение всерьез и стали создавать такие проекты, внутри которых традиционная наука вдруг увидела для себя понятное прикладное направление развития своих разработок.
Если обычно фундаментальные разработки живут за счет бюджетного финансирования, то здесь создавались предприятия на основе ноу-хау, возникали технологические стартапы, которые строились вокруг продвижения на рынки новых продуктов. В результате возникла группа серийных технологических предпринимателей и как следствие — феноменальный финансовый и производственный рост, не сопоставимый с обычным плавным течением при внедрении научных разработок.
То есть сращивание академической и предпринимательской сфер на основе определенной культурной традиции?
Да. Но в случае Латвии я не имею ни права, ни возможности оценивать, что получится. Но я точно понимаю несколько вещей. Во-первых, надо пытаться. Вот вы сказали: коллектив, представители сферы, студенты, политики… Это здорово! Чем больше таких попыток, чем больше люди будут искать решение, тем выше шанс, что оно будет найдено.
Если посмотреть с высоты полета самолета, то мы увидим, что между разными, зачастую соседними территориями существуют жесткие конкурентные отношения. Деятельность как бы выбирает место, куда ей приземлиться. Если некий инновационный проект будет выбирать между Левеном и Ригой, то будет составлен целый список за и против и наверное сегодня выберут Левен, где уже накоплена некая критическая масса, где на протяжении 25 лет создавалась инфраструктура, определенная плотность взаимодействия между промышленностью и наукой… Но что будет завтра, я не знаю. Если здесь, в Риге, соберется команда людей, которая, учитывая эти конкурентные отношения, понимая проблему, поставит перед собой задачу создать на этой территории необходимую совокупность условий, то я берусь предсказывать, что произойдет завтра. Вполне может быть, что через два десятка лет мы будем вести этот разговор в Рижском инновационном парке, расположенном в новом бизнес-дистрикте, запланированном в стратегии развития Риги, или рядом с нынешним Техническим университетом на Кипсале, выступившим застрельщиком инноваций.