Майя Андреева, 9 мая 1945 года встретила в Псковской области.
В 1943 году родителей и нас с братом (самых младших) повезли в Саласпилс. Говорили, что везут на переселение, подальше от опасных партизан. Отъехали от нашей деревни на три километра, и тут полицай ссадил меня с братом с подводы. Мы шли домой — плакали. Лишь позже поняли, что он нас спас.
В 1944-м году мы всю зиму прожили в лесу. Питались кореньями, сухими растениями, к весне — крапивой. Что-то присылали партизаны. Со стороны Пскова день и ночь была слышна канонада. Когда она затихла, стало ясно, что Псков освобожден. Для нас это и была Победа. Весной мы вышли из леса. Партизаны вырыли нам землянку — там и жили. Поскольку никакой связи с внешним миром у нас не было, мы и не знали, какой день на дворе. 9 мая прошел стороной.
Позже выяснилось, что отец погиб в Саласпилсе, а мама вернулась лишь в 46-м году, когда мы уже не ждали. Оказалось, что немцы увезли ее, она оказалась во Франции.
Дзидра С., 9 мая 1945 года встретила на хуторе в Эвельской волости
В войну я училась в школе. У нас было хозяйство в 19 гектаров на семью из пяти человек. Приходилось все время тяжело работать на земле. Помню, в 41-м году войну в Сибирь сослали семью наших соседей, которые всю жизнь трудились, чтобы купить дом и 30 га — их признали кулаками.
Когда пришли немцы, в нашем доме жили два солидных офицера. Мы хорошо ладили: вместе ели, радовались. А когда пришли русские — нас выгнали из дома, но мы не ушли — остались жить в хлеву. Они все разворовали, обгадили, сломали нам амбар, а нас не подпускали одних к колодцу — наверное, боялись, что мы воду отравим.
Известие о взятии Берлина и окончании войны никаким праздником для нас не стало. Обычный день. Самым большим моральным облегчением стала для меня смерть Сталина. Вот этот праздник я хорошо помню. Я тогда работала в больнице, и главврач сказал: умер самый страшный зверь! Никто не плакал, как в фильмах показывали.
Антонина Морейн, 9 мая 1945 года встретила в Балахне, Горьковская область.
В войну я училась в школе, а летом работала на военном заводе — точила верхушки бомб, которые были выше меня. Всех моих одноклассников-мальчиков забрали на фронт в начале 45-го: четверо из девяти погибли.
После победы в Сталинграде никто не сомневался в исходе войны. С таким настроением и жил народ. Но какой народ — подростки, женщины, старики и инвалиды. День 9 мая 1945 года мне запомнился какой-то невыносимой тишиной. Некому было ни выпить, ни песни спеть, ни плясать. Люди тихо плакали, вспоминали погибших и думали о том, как выжить. Положение семей было невыносимо трудным.
Чем дольше я живу, тем чаще вспоминаю тот день. Праздник, какой мы сейчас празднуем, абсолютно отсутствовал. Это пришло с годами.
Инара Гайгале, 9 мая 1945 года встретила на селе в 8 км от Пиебалги
С 9 лет я вела дневник, поэтому помню каждый день. Всю войну я жила на селе с мамой и младшими сестрой с братом. Отца-ветеринара арестовали и отправили в Центральную тюрьму еще в 40-м — за сопротивление и агитацию против советской власти. Когда его освободили, отправили в Архангельскую область работать врачом — там он и умер в 1951 году. Мы даже не знаем, где его могила. В то время пострадало много наших соседей.
Когда в 41-м году русские начали бегство, мы все прятались во ржи — ходили слухи, что Сталин приказал никого не оставлять в живых… Немцы сильно отличались от русских: красивые парни, хорошо пахли, ехали на красивых мотоциклах. Девушки их встречали цветами. Жили и у нас два месяца. Не тронули ни одну женщину или ребенка. Детей кормили шоколадом. Культурные люди! А потом пришли русские, мы снова очутились в аду. Хотели забрать у нас единственного коня, но пока мама их уговаривала, я тихонько ускакала на нем в лес. Не знаю, почему, но я никого не боялась.
9 мая было туманным днем. О том, что война закончилась, кричали все радиоприемники. В тот момент мне было не до того. Соседка поехала в Курземе на встречу с мужем, которого забрали в Красную армию (тогда же брат с братом воевал), а на меня оставила трех малышей, двух коров, свинью и кур.
Никакого праздника не было: все вокруг кричали и плакали. Ведь немцы нам ничего плохого не сделали, а от русских мы ничего хорошего не ждали. Конечно, Бог не простит немцам, что они истребили столько евреев, в том числе маленьких детей. Но у нас в селе был всего один — и того спасла одна женщина. А потом в 1949 году он спас ее — в последний момент вытащил из вагона, который вез в Сибирь. Такая жизнь!
Фрида Власова, 9 мая 1945 года встретила в Сталинграде.
Война почти полностью разрушила мой родной Сталинград. Волга пылала. В разрушенном доме напротив жила семья с младенцем — на веревках всегда висели выстиранные пеленочки. Я это хорошо запомнила, потому что моя мама сына в те дни потеряла: я у нее осталась одна.
В День Победы в самом целом здании города устроили бал. Мы с мамой (отец вернулся лишь в 46-м) туда пошли. Никто не танцевал, ведь мужчин почти не было — лишь раненные из госпиталя. Все пели песни из репертуара хора Пятницкого, которого мы слушали всю войну по радио. Играли баян и гитара. Все плакали от счастья.
Ольга Админе, 9 мая 1945 года встретила на хуторе в Андрупене (60 км от Резекне)
В нашей латгальской глубинке русские, латыши и поляки жили дружно. В 40-м году, когда из Латвии многих депортировали, а некоторых расстреляли, в моем окружении никто не пострадал — это были, в основном, очень бедные люди. Хотя, у моего мужа в 1949 году увезли двоюродную сестру. Потом была немецкая оккупация, в которой наша семья очень пострадала. Маму избили, брата насильно забрали в немецкую армию — из плена был отправлен в Тулу, в шахты — он вернулся в 46-м году нездоровым человеком.
Немцы жили в школе, где я до того училась, поэтому учебу мы прервали, а возобновили лишь в 1945 году. Для нас окончание войны прошло незаметно и не стало облегчением. Все были напуганы и научились не проявлять эмоций — боялись своих соседей и друг друга. К тому же, в лесах скрывалось много вооруженных людей. Их отлавливали, привозили в село на опознание, мучали — это был ужас. Мы такого кошмара даже в войну не видели.
Александра Редина, 9 мая 1945 года встретила в Твери (тогда — Калинин).
Военные годы мы провели между Москвой и Ленинградом. Фронт был в 80 километрах. Нас регулярно бомбили. Всех моих одноклассников-парней забрали на фронт, а мы, девчонки, встали у станка — делали детали для патронов.
Уже все последние дни апреля мы знали, что война вот-вот кончится. Репродуктор круглые сутки вещал на всю мощь. Наш дом сгорел. Жили на районе. 9 мая меня отправили вскопать огород. Мама ходила в село, вернулась вся раскрасневшаяся, взмыленная: "Бросай все, война кончилась!" Сказала, чтобы я брала три литра наливки и бежала кратчайшей дорогой через лес в город. Я так и сделала — когда на пути возникла река, даже не стала искать мост — перешла вброд. Весь город был на улицах. В 10 вечера я встретилась со своим любимым и мы пошли в кино. Это такое счастье! Война кончилась, любовь настала…
Галина Фирсаева, 9 мая 1945 года встретила в поселке Фряново, в Подмосковье.
Я родилась во время войны, но некоторые события помню до сих пор. В доме постоянно работало радио. 9 мая мы услышали сообщение Левитана (конечно, о том, кто такой Левитан, я узнала гораздо позже, но голос врезался в память): "Фашизм низложен! Слава героям!". Все люди вышли на улицу, стали обниматься, целоваться и плакать.
Отец и три его брата были на фронте. Отец вернулся раненым. Самый талантливый дядя, студент Бауманки, пал подо Ржевом. Когда после войны бабушка получила известие, что другой дядя пропал без вести, она наутро стала седой. Дай Бог, чтобы никогда и нигде такого не повторилось!
Расма К., 9 мая 1945 года встретила на хуторе в Мадонском районе.
Родители к тому времени развелись, мы с сестрой жили с мамой. Запомнился такой момент: мне очень нравилась песня одна про Лиго, но когда началась война, мне сказали больше ее не петь. В 42-м во время немецкой оккупации я начала учиться в школе.
Когда в 1944 году немцы бежали и наступали русские, мы две недели прятались в болотах. Там же прятались немцы, у которых были с собой курицы. Однажды ночью немцы исчезли, а курицы остались — мы их отловили и пошли домой. Дошли не все — дороги были заминированы, и многие наши соседи подорвались.
9 мая было хорошее теплое утро. Мама сказала, что война кончилась. Но никакого праздника не было — все тут же стали думать, что дальше… А дальше начались колхозы. Мама вступила одной из первых — мне было стыдно, но у нее не было иного способа выжить.
Аврора Ирбе, 9 мая 1945 года встретила в Клинцах, Брянская область.
Это был партизанский край. Всю войну прожили в аду оккупации. Невестку моего дяди, еврейку тетю Любу (она была беременной), расстреляли. И нас, детей, выгнали на площадь, чтобы мы это видели.
9 мая 1945 года было чудесным солнечным днем. После сообщения Левитана вся наша улица, как по команде, побежала в центр города. Там на площади собрались дети и женщины. А вечером мы отправились в госпиталь — читать стихи раненым. Никогда не забуду той картины: передо мной лежали два молодых солдата, у каждого было ампутировано по руке, а оставшимися… Они мне хлопали и плакали. И я тоже плакала. День Победы был для нас неповторимым счастьем.
Раиса Маззариня, 9 мая 1945 года была в Риге, в Пардаугаве
Родителей я потеряла еще до войны — жила с тетей и бабушкой в Пардаугаве, напротив больницы Страдыня. Так получилось, что во время первой русской оккупации мы были в деревне. Во время немецкой оккупации я пошла в рижскую школу.
Перед вторым приходом русских в городе каждую ночь шли жуткие бомбежки. Буквально в полукилометре от нас разнесло фабрику Lenta. Мы все время бегали в небольшое укрытие в саду нашего дома. Когда же становилось особенно жутко, я неслась в более серьезное убежище на территории больницы, где работала моя тетя.
Перед уходом немецкие военные раздали детям хлеб. Сказали, что нам он будет нужнее.
Когда пришли русские танки, меня удивило, что многими управляли женщины. До конца войны вокруг нашего дома били витрины магазинов и грабили. Электричества почти не было, за водой ходили в церковь неподалеку. Постирать вообще было трудно. Когда 9 мая я узнала об окончании войны, то очень обрадовались, что больше не будут бомбить. Я потом еще долго боялась любого сильного звука. Особых празднований победы не было.
Евгений Леско, 9 мая 1945 года встретил в Даугавпилсе.
В войну жили очень трудно. Работа у большинства появилась лишь в 1944-м, с приходом советской власти. Чтобы прокормить семью, я работал пастухом на хозяина, а сестра — на паровозоремонтном заводе. Однажды она ушла и не вернулась. Как позже выяснилось, группа комсомольцев сговорились и отправились пешком в Россию, на фронт. Нам она не сказала, боялась, что не отпустим. Мы же боялись, что ее убили. Лишь в 44-м получили от нее маленький треугольник — она попала в авиационный полк.
9 мая 1945 года мы, конечно, радовались Победе, но все наши мысли были там, с сестрой, чтобы она выжила и вернулась.
Ольга Ногинова, 9 мая 1945 года встретила в Холодной Горе под Харьковом.
В то утро нас с младшей сестрой разбудили выстрелы и крики на улице. Родителей дома уже не было. Мы выскочили на балкон, смотрим, наш сосед-полковник стоит в одном нижнем белье, палит в воздух из пистолета и радостно кричит: "Меня не убьют! Ура!"
Мы тут же спустились на улицу. Вся она была уставлена столами, которые ломились от "тошнотиков" — так назывались пирожки из теста неизвестного происхождения с фасолью, которые харьковские хозяйки всю войну пекли и продавали курсантам, чтобы выручить хоть немного денег. А тут все было выставлено бесплатно: "Берите, ребята!". Нас дважды звать не потребовалось.
Все офицеры, преподаватели местного военного училища, построились и дали первый залп. Из своего маленького браунинга палил и плакал также мой папа, командир саперного батальона, потерявший в войну ногу. Того салюта я не забуду никогда. Я не чувствовала под собой ног, было ощущение, что сейчас распущу крылья и взлечу от счастья.
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
