Алексей Евдокимов. И не надейтесь — я не приеду  (132)

В прошлом году из 140 молодых эмигрантов, подавших заявки на участие в программе, тот самый приличный оклад — тысяча евро в месяц — достался шестерым. На данный момент работать в госструктурах остались трое — прочие ушли в частный бизнес. Но и это Байба Медвецка, начальник отдела человеческих ресурсов Госканцелярии, расценивает как успех: мол, хотя бы не уехали опять из страны. Впрочем, в текущем году число заявок уменьшилось по сравнению с прошлым сразу впятеро. А из тех, кто заявки все-таки подал, государству приглянулись лишь семь человек.

Это при том, что за один 2015-й население страны уменьшилось — в основном за счет эмиграции — почти на процент (0, 86%): на 17 с небольшим тысяч человек. В прошлом году МИД отчитывался о 370 тысячах латвийцев, живущих за границей — это без малого одна пятая от официальной численности населения страны. На пике кризиса из Латвии в год уезжало по целому Вентспилсу, сейчас — по одному Тукумсу.

На этом фоне семеро смелых, отобранных государством для возвращения, выглядят попыткой обратить вспять Енисей, черпая из него воду кофейной ложечкой. Тратить бюджетные деньги на программы с подобной эффективностью и впрямь незачем.

Вообще, конечно, все предпринимаемые пока властями попытки разворота сибирских рек латвийской эмиграции производят впечатления фарса и фейка. Когда потенциальных участников государственного плана реэмиграции спросили о нем (спросил Институт философии и социологии ЛУ), оказалось, что 60% в жизни о таком плане не слыхали. А 78% процентов уехавших сказали, что убеждены: их судьба совершенно не заботит власти на родине.

Но не обязательно быть социологом или экономистом, чтобы понимать: даже если планы и программы по возвращению своих блудных детей латвийское государство станет реализовывать всерьез, не валяя дурака и не жадничая, сколько-нибудь ощутимых успехов ему не добиться. Хоть посули беглой молодежи весь бюджет, хоть освободи для нее все министерства с департаментами.

Какой толк от акций и программ, если гонит людей из Латвии само устройство страны? По относительно свежим данным Центра исследований диаспоры и миграции ЛУ, 63% уехавших — две трети — возвращаться не хотят, "потому что разочаровались в стране". Даже из тех, кто все-таки возвращается, почти половина — 40% -- потом уезжает обратно.

Опросы подтверждают общеизвестное: причины, которым латвийцы хотят уехать и не хотят возвращаться, — в первую очередь экономические и социальные. 73% принципиальных "невозвращенцев" говорит о невозможности найти на родине пристойно оплачиваемую работу, 71% -- об отсутствии пристойных социальных гарантий. Но очевидно, что наличная ситуация в экономике и "социалке" — логичное и неизбежное следствие курса, которым Латвия идет все 25 лет своей независимости. Курса, которым ее ведут неизменно правые правительства — правые, впрочем, только в плане социального дарвинизма, а вовсе не в плане поощрения частного предпринимательства. Курса, то ли сознательно, то ли инстинктивно избранного с самого начала чиновничьей элитой, преследующей свои специфические интересы.

Пока не сменится курс, бегство с корабля будет продолжаться.

Это правда, это многажды констатировалось, в том числе автором данных строк — однако даже это, боюсь, не вся правда.

Боюсь, даже смена курса и команды — к чему, впрочем, на данный момент нет ни малейших предпосылок — тут все равно не поможет.

Острое неблагополучие побуждает зацикливаться на собственных проблемах — однако полезно бывает оглянуться вокруг: чтобы понять, насколько наши проблемы не уникальны. Да, из Латвии жители бегут, и мы приводим вполне обоснованные объяснения, почему они бегут. Но ведь бегут на Запад не только из Латвии — бегут из всей Восточной Европы. Бегут сплошь и рядом в сравнимых масштабах. Причем бегут и из тех стран, ситуация в которых похожа на нашу, и из тех, в которых не похожа.

Да, наша экономика хромает на обе ноги — но вот есть Польша, чья экономика в последнее десятилетие неслась вприпрыжку: росла быстрее, чем чуть ли не все западноевропейские. Но из Польши в прошлом году уехало народу вдесятеро больше, чем из Латвии — и это в одну только Германию.

Общее превосходство Запада в уровне жизни над всеми соседями — близкими и не очень — таково, что разница промеж самих соседей роли не играет. Запад гигантским пылесосом втягивает человеческие ресурсы и из посткоммунистической Восточной Европы, и из Африки, и из Азии. В каких бы разных мирах ни жили латвийский хипстер-айтишник и полуграмотный курдский скотовод — оба в конце концов оказываются в одном и том же Берлине. Насколько бы ни разнились причины, по которым снимается с места московский миллионер, не договорившийся с ФСБ, и голодный сириец, не договорившийся с ИГИЛ — в результате оба увеличивают население Лондона.

Эмигрант из Латвии — жертва (хотя почему же жертва, если 75% процентов уехавших утверждают, что на чужбине им лучше, чем на родине?..) не только локальных латвийских процессов, но и глобальных, которыми охвачена изрядная часть Старого Света. И даже гипотетическое изменение ситуации в Латвии — на которое, повторюсь, сейчас и намека нет — не окажет никакого влияния на эти глобальные процессы. Вполне сравнимые с Великим переселением народов в 4-6 веках от рождества Христова.

Вероятно, у каких-нибудь лангобардов были свои лангобардские проблемы, заставившие их некогда мигрировать с берегов Эльбы во владения Рима. Вероятно, им эти проблемы казались наиважнейшими. Но так ли уж существенны они с точки зрения общей логики истории?

Впрочем, все эти отвлеченные соображения совершенно не снимают с конкретных латвийских политиков и чиновников ответственности за их бездарность и цинизм. Историки будущего с них вряд ли спросят, да и ладно. А вот современники не спрашивают зря.