Еще вчера я был в минусе

Репше и инвестиции. Большие

— Г-н Репше, а сколько, на ваш взгляд, может понадобиться времени, чтобы Латвия по уровню ВВП на жителя догнала ту же Швецию?

— Это зависит от того, какой путь мы выберем. Если посмотреть на исторические примеры — в схожей ситуации была Новая Зеландия, экономика которой на протяжении десятилетий была стагнационной и довольно слабенькой, не справляющейся с бюджетным дефицитом. И так могло продолжаться еще долго. Но в итоге к власти пришло деятельное правительство, которое вывело страну на нужное направление. Это было новое для Новой Зеландии экономическое мышление, и очень быстро страна стала развитой и экспортирующей. Так что, как быстро мы повысим свой уровень благосостояния — зависит от того, что и как мы будем делать.

— Достаточно ли у местного бизнеса потенциала, чтобы развиваться в условиях конкуренции с европейскими игроками?

— Определенно, да. Мы говорили о наших людях, и особенно это относится к инженерам — по-моему, они получили очень хорошее образование. При этом они работали в довольно сложные советские времена, при дефиците, когда трудно было достать необходимые комплектующие, и научились находить нетрадиционные решения. Думаю, такие люди — наш потенциал. Ну и гуманитарии, судя по результатам различных конкурсов, в Латвии тоже на уровне. Так что мы вполне конкурентоспособны. Другое дело, что бизнесу нужно работать, а государству — не мешать ему.

— Нет ли в ваших взглядах дуализма? Репше-политик верит в потенциал предприятий Латвии, а Репше-инвестор, судя по его декларации о доходах, вкладывает средства в акции предприятий США…

— Я начинал инвестировать в американские ценные бумаги, еще будучи президентом Банка Латвии. И тогда я думал, что с моей стороны было бы неверно инвестировать в местный рынок, когда я сам на этот рынок могу в известной степени влиять. Поэтому я осознанно избежал этого конфликта интересов — даже самой возможности его. Но в последнее время большую часть инвестиций я направил именно в Латвию: я пришел к тому, что мы сами должны бороться за свои доходы, и чтобы это давало работу местным жителям. Но даже в этом случае я старался вкладывать в не связанные с моей деятельностью сферы. А американские инвестиции остаются для диверсификации: если какие-то экономические проблемы возникнут здесь — меня выручат американские капиталы, и наоборот.

— Но вы хоть следите за тем же латвийским фондовым рынком? Он ведь за последние два года вырос в цене больше, чем американский…

— Я не вкладываю в латвийские ценные бумаги, в том числе и в биржевые акции, чтобы никто не мог меня упрекнуть в использовании каких-то преимуществ, инсайдерской информации.

— Неужели Репше-инвестор, который должен выбирать более доходные инструменты для инвестиций, не страдает от морали Репше-политика?

— Увы, таковы правила игры, и мне нужно их соблюдать. Нельзя мешать личное с общественным. Поэтому, к примеру, я никогда не стал бы заниматься поставками в латвийскую армию каких-либо видов вооружения — никогда! Несомненно, уровень доходности, который обеспечивает РФБ, — выше американских индексов, и все же вкладывать в латвийские акции, будучи в политике, я не могу. Поверьте, это не то дело, где можно шутить или кокетничать. Поэтому я и вложил средства в туристический бизнес: чтобы в Латгалии, на берегу озера Разнас, люди могли хорошо отдохнуть. И это никак не пересекается с моими обязанностями в Минобороны.

— После тех ваших земельных приобретений СМИ опрашивали экспертов рынка недвижимости, и они оценили ваши инвестиции не столь оптимистично с учетом сегодняшних цен: говорили, что вы переплатили…

— Во-первых, я рассчитываю на более отдаленную перспективу. А с ценами все очень сложно, ведь настоящая цена — это когда удается что-то продать, а до этого приходится говорить лишь об оценке. Профессиональные оценщики, к которым я обращался, оценивают мои приобретения позитивно, хотя, конечно, слишком уж большой маржи тоже не прогнозировали. Заплатив 100—150 латов, я получил такую оценку. И банки, в которых я кредитовался, эту оценку считают верной. Кроме того, каждое из моих приобретений — это возможность в будущем делать что-то своими руками. На берегу озера Разнас мы устраиваем центр отдыха, другие купленные наделы тоже обустраиваются, и там тоже будет что-то работать. Что именно — увидим.

Репше и авиация. Малая

— Около полугода назад на одной из латвийских производственных выставок показывали небольшой самолет, который спроектировали и собрали студенты РТУ. Вы тоже что-то собирали и до сих пор летаете. Не планируете основать заводик по производству малой авиации?

— (Хитро улыбается.) Была у меня такая мысль! Я думал об этом, еще когда своими руками собирал вертолет: "Хорошо было бы, если бы в Латвии производили что-то подобное!" И сегодня, когда я собираю сверхлегкий самолет, снова возвращаюсь к этой идее. Думаю, в будущем в Латвии эта сфера, а также другие, может возродиться: чтобы кто-то производил те же фотокамеры ВЭФ-Минокс — уже, конечно, в современном варианте. Или же самолеты, которые на ВЭФе когда-то собирались. Кстати, сегодня вечером я иду на фильм об американском "Авиаторе" — билеты уже куплены. Знакомые шутят: "Сходи, посмотри — там такой человек, вроде тебя, тоже самолеты собирал". Что ж, схожу, может, найду что-то схожее.

— А там, глядишь, и из политики уйдете — возрождать местное авиационное производство…

— (Делая безумные глаза и впервые переходя на русский — до этого беседа протекала в "двуязычном формате", удобном для обеих сторон) НО ПОКА Я НИКУДА НЕ УХОЖУ! (Смеются все, включая самого Репше.) Я трудоголик. Работая в правительстве или в оппозиции, я всегда делаю много дел одновременно. Это даже на здоровье сказывается — действительно много работы. И если я не воплощаю в жизнь какую-то из идей — то только из-за нехватки времени. Увы, в сутках лишь 24 часа, и если совсем не спать — едет крыша, что тоже нехорошо.

— Неужели политика вам более интересна, чем строительство самолетов?!

— Нет, политика не интереснее — она нужнее. Это моя обязанность, которую я взялся выполнять, выполняю и будут делать это впредь. Поверьте, это не то, чем я, в идеале, хотел бы заниматься в свободное время.

— Политика — ваша миссия?

— Ну… (Задумывается, в итоге снова отвечает по-русски, тихо и без обычной экспансивности.) Что-то вроде этого.

Комментарий Kb: Да, уважаемый читатель. Не поддался на нашу провокацию экс-премьер: при ответе на вкрадчивый вопрос о миссии в глазах Репше не мелькнуло ничего ни стального, ни мессианского, ни даже марсианского. Едва, но все же уловимая грусть — была.

— Так сколько же должно пройти лет, чтобы вы смогли себе сказать: "Все, Эйнар, ты хорошо потрудился — иди строй самолеты!"?

— Думаю, человек может делать несколько дел одновременно — иногда это даже полезно. Есть такое правило, что лучший отдых — смена занятия, и я стараюсь его придерживаться. Тогда каждое занятие в радость. Этого я пожелал бы каждому, и особенно молодым людям: не стоит тратить время на ночные клубы и игровые автоматы. Его, времени, на самом деле немного.

Репше и корабли. Военные

— Будучи премьером, вы говорили, что Рижский судостроительный завод мог бы строить суда для ВМС Латвии. На каком этапе эта идея находится сегодня?

— Сейчас мы эту идею очень серьезно оцениваем: как не закупать корабли и другую военную технику за рубежом, а производить ее в Латвии? Мы работаем над спецификацией — чтобы можно было сказать, какие именно корабли нам нужны. После чего будет объявлен конкурс, в котором среди прочих может участвовать и Рижский судостроительный завод. И тогда можно будет судить, действительно ли местная индустрия способна обеспечить необходимое нам качество, выполнив заказ дешевле иностранцев.

— Каковы могут быть объемы "военно-морских" заказов?

— Это еще предстоит оценить. В целом же все зависит от дальнейшего развития латвийских вооруженных сил. Думаю, этот объем может быть значительным — ведь нам и в мирное время нужны корабли береговой охраны, минные тральщики и спасательные суда. Так что работа будет.

— В последнее время Латвия тратит серьезные суммы на закупку вооружения. Как вы считаете, целесообразно ли создание в Латвии собственной "мини-оборонки" — чтобы заказы латвийской армии реже уходили за рубеж?

— Определенно, в этом есть смысл. Что конкретно мы могли бы производить для своих оборонных потребностей — определит рынок: правительство не станет что-либо строить. Что наша страна будет производить для армии через пять-десять лет, сегодня трудно прогнозировать. Но я очень надеюсь, что рынок найдет какую-то нишу — программное ли обеспечение для военных, еще какие-то комплектующие. Наше же, правительства, дело — стимулировать талантливых предпринимателей, возможно, помочь с софинансированием из еврофондов, но не больше: дальше производитель должен позаботиться о себе сам. Инициатива с местным судостроением — один из таких примеров: наш интерес заявлен, и если производитель не поленится, что-то может получиться.

Репше и воспитание. Кризисное

— Вернемся к бирже. Среди читателей "Коммерсанта" есть биржевые трейдеры, и им наверняка интересно узнать о вашей трейдерской ипостаси побольше. Вы можете вспомнить, как пришли на биржу, какой была первая сделка?

— Когда я решил этим заниматься, начал с чтения всей доступной в Интернете и "бумажном формате" информации. Потом через Интернет же нашел брокерскую компанию, выполнил все формальности и стал их клиентом. И начал понемногу инвестировать, проверяя те стратегии, о которых читал.

Легких дней на бирже у меня не было. Вы наверняка знаете о кризисе фондового рынка США в 2001-2002 годах — а я под него попал. Хотя и вкладывал только в самые-самые авторитетные "пятизвездочные" компании, о которых все эксперты высказывались только положительно. Увы, практически все они тогда "пали". И еще до вчерашнего дня я оставался в минусах. Хотя не исключено, что сегодня (в пятницу. — С.П.) по итогам четырех-пяти лет на бирже я вышел на уровень "по нулям" — как раз появились данные о рынке труда США, и, насколько я понимаю, они довольно оптимистичные. Так что если акции на этом выросли, могу немного отпраздновать: хотя бы не потерял ничего, кроме недополученной прибыли. С другой стороны, опыт — тоже приобретение.

— Бывалые трейдеры говорят, что сильные потери — в жизни, на фондовом рынке, на "форексе" — очень воспитывают, учат.

—Очень даже! Очень даже!

— Как это было у вас?

— Ну… (Долгая пауза.)

— Ругались, пили?

— (Отвечает на русском.) Все же стоит сказать, что я не трейдер. Я больше инвестор: у меня нет ни времени, ни образования, ни опыта для ежедневной торговли на бирже. Но я инвестирую. И когда были огромные потери… (пауза) наверное, то состояние можно назвать (переключается на латышский) сильной подавленностью: это было нелегко. И этот опыт научил меня несколько иначе смотреть на свои и чужие проблемы. Кстати, это очень помогло мне в политике, когда приходилось сталкиваться с не очень честными приемами политических конкурентов. После биржи все эти приемы уже не воспринимались болезненно.

— Не думали бросить инвестиции?

— После неудачи всегда есть два варианта: бросить или проанализировать ошибки и продолжать. И те, кто в жизни чего-то добивается, в том числе и в бизнесе, — из второй категории. Поэтому я посоветовал бы молодому человеку, который это прочтет, не бросать начатого после первой же неудачи. Думаю, удачливый бизнесмен отличается от неудачливого в том числе и количеством попыток. И это же верно для политики: меня в школе и университете не учили, как возглавлять Банк Латвии, правительство или Министерство обороны, — готовили быть физиком.

— Понимаю, что вопрос несвоевременный, и все же: кем вы себя видите после ухода из политики?

— Какое-то интересное занятие всегда найдется. Но только не списывайте меня раньше времени — в политике работы еще много, и мы намерены ее выполнять. А там — посмотрим. Ведь вы, я уверен, тоже не планируете провести всю жизнь в редакции — тоже захотите что-то сделать.

— Несомненно.

— Так же и у нас. Пока работаем в политике. Если же нас из нее все же вынесут ногами вперед (смеется) — принесите хоть венок красивый!