— У нас маленьких детей в школе нет, поэтому и тихо! В гимназиях обучение ведется с седьмого класса! — пояснил г–н Брасла. — Бегать по коридорам и кричать некому. Ну и стены, конечно, толстые, ведь здание построено в 1868 году. Хотя мы считаем годом рождения школы 1919–й, поскольку только тогда языком обучения стал латышский.
Молодой директор, как оказалось, сам эту престижную гимназию не оканчивал, он приехал в столицу из Добеле. Его хорошо приняли. Попал он сюда еще во время учебы в университете — на практику. Получив диплом, пришел работать учителем латышского языка, через 2 года был назначен заместителем директора, а вскоре — директором.
— Меня коллеги с первых дней работы очень поддерживали, — говорит Марис Брасла, — ведь наряду с молодыми у нас работают и очень опытные учителя, с большим стажем. Конечно, я сразу почувствовал особую ауру этой школы. И педагоги, и ученики очень сильные, особые, самые лучшие. С 1963 года школа ввела углубленное изучение физики и математики, и даже в начале 90–х, когда многие учебные заведения стали вводить модные гуманитарные программы и интегрированные предметы наподобие "dabaszinības", наш директор Артурс Дамлиц остался верен традиции. И время показало, что он был прав — сегодня конкурс при поступлении в гимназию — 3–4 ученика на одно место. Здесь учатся даже ребята из Лиепаи и Вентспилса! Многих привлекает возможность получить международный диплом, ведь мы первые в Латвии ввели международный бакалавриат, лицензировав программу в International Baccalaureate Organization. С этим дипломом можно поступить в любой вуз, включая Кембридж и Оксфорд, куда поступили трое выпускников.
50 из 950
Русские ученики Володя, Вадим, Дима и Антон — гордость гимназии. Каждый год ребята занимают призовые места в олимпиадах по точным и естественным наукам. И тоже, конечно, мечтают уехать на Запад. "Я вернусь, — обещает Володя Муревич, которого ребята называют гением по физике. — Получу диплом по теоретической физике и вернусь". "А я поеду в Англию изучать биохимию или нефтехимию, у нас таких программ нет", — говорит Дима Абеев. За исключением Антона, все учились на латышском с детсада. На мой вопрос, кем они себя ощущают, ответили, что русскими. На каком языке думают? "Смотря о чем! — засмеялись они. — Если о математике, то на английском, если о школьных друзьях, то на латышском, а о доме — на русском". Национальность человека для них, похоже, уже вообще значения не имеет. На дискотеки с русскими друзьями они ходят туда, где русская молодежь тусуется, с латышами — в "латышские" места. Антон Юрченко пришел из пурвциемской средней. Говорит, что, отучившись в 10–м классе, понял, что ему стало неинтересно: уровень преподавания был ниже, чем ему хотелось бы.
— Я даже маме не сказал, что сам перевожусь в 1–ю гимназию. Когда забирал из старой школы документы, директор очень обиделся, ведь я был лучшим учеником и приносил школе призовые места на олимпиадах. А здесь я не всегда лучший. Когда пришел сюда, по–латышски почти не говорил, хотя, все понимал. В первый день было неуютно. Даже пошел искать кабинет русского языка — так захотелось с учителем пообщаться на родном языке! Трудно было учить английский на латышском и гуманитарные предметы. Да и по латышскому у меня сейчас самая низкая отметка — "5". Очень было приятно, что одноклассники сразу предложили помощь. Никаких насмешек. Никакого национализма. Мы много успеваем за урок, потому что учителю не надо уделять время слабым ученикам или следить за порядком.
"Не трудно ли учиться на иностранном языке?" — спрашиваю тех, кто поступил на английскую программу. "Когда встречаются ученые — лауреаты Нобелевских премий, они всегда находят общий язык, и лекции читают в разных странах на своем родном языке, и студенты их понимают, ведь у фундаментальных наук — свой язык, — отвечают ребята. — Поэтому сложнее всего как раз гуманитарные науки". Наверное, учась в таком "продвинутом" классе, приходится уроки делать допоздна? "Да нет, — раскачиваясь на стуле, отвечает Дмитрий. — Час–полтора — и все готово". ("А родители на собраниях жалуются, что мы детей чересчур нагружаем домашними заданиями!" — смеялся потом директор.)
Детей, для которых родным языком является русский, в 1–й гимназии около пятидесяти, примерно 5%. Учитывая, что в старшей школе здесь семь параллелей, то получается не больше 5 человек в одном классе. Никаких национальных "квот" или проверок знания госязыка при поступлении, как утверждает директор, не существует. Впрочем, после латышских детских садов и десяти школьных лет эти русскоговорящие дети уже давно превратились в билингвалов, а, проучившись три года на английском, станут трилингвалами. Митинги против реформы русских школ у них не вызывали интереса, и хотя колонны демонстрантов постоянно проходили мимо стен гимназии, к окнам никто из них не прилипал.
По–русски говорят без акцента, свободно. Правда, только двое из четырех читают русскую литературу. Володя — веселого Гашека и философствующего Гессе. Ну и Антон, удивляясь сам себе, летом проглотил 15 книг — и не только Акунина, но и, например, Татьяну Толстую. Возможно, пытался восполнить дефицит родной речи и мысли. "А мы вообще литературу художественную не читаем, ни на каком языке!" — прокомментировали Дмитрий и Вадим.
Рейтинг языков
А вот среди латышских ребят большой популярностью пользуется русский язык. И с каждым годом все больше учеников выбирают его в качестве второго иностранного языка, жертвуя немецким и французским! Почему?
В 12–м классе — урок русского языка. Рассказ А. Чехова "История одного торгового предприятия". Много архаизмов, о которые то и дело спотыкаются ученики, — "сударыня", "батенька", "грифели", "плутовство", "зиждиться". Кто–то не выдерживал и после очередного исправления учителя со смехом хлопал учебником по парте. Кто–то, получив заковыристый вопрос, потребовал "помощи зала". То есть у нас с директором, сидевших на последней парте.
— В начале 90–х интерес к русскому в школе резко снизился, — рассказала после урока учительница Рута Тумова. — И у нас тогда остался всего один учитель. А пару лет назад снова появился интерес, и теперь в гимназии три педагога. В прошлом году пять учеников даже выбрали экзамен по русскому языку, а два года назад — 10. И это не были дети, которые пришли к нам из русских школ, — те вообще не учат русский, слишком низкий уровень для них. Ведь у нас многие латышские ребята даже читают с трудом, а уж заставить их говорить — моя самая трудная задача!
"В Европе практически всюду можно объясниться по–английски, поэтому немецкий или французский учить необязательно", — объясняют латышские ученики свой выбор. "Этим летом я был в Марокко, так даже там встретил людей, которые говорят по–русски! И во многих странах понимают русский". "В Латвии без русского не обойтись". "А я хочу прочесть в оригинале русских классиков, особенно Достоевского. Он — философ, а философа надо читать на его родном языке".
"Главное — результат, а не проценты!"
И наконец билингвальное образование. Латышско–английское. Никаких строгих рамок и процентных соотношений при употреблении языков на уроке не существует. "Главное — результат! — считает Лига Рейтере, замдиректора по программе международного бакалавриата. — И уж сам учитель смотрит, каким способом этого результата можно достичь. Ученики должны получить знания, поэтому при необходимости учитель объясняет что–то на латышском. Соотношение языков на уроке может быть как 30/70, так 40/60. 6 лет назад, когда программу только ввели, вообще было непонятно, что происходит, но мы пробовали, меняли, искали. Педагогов отправили учиться за границу на курсы. Адаптировали эту международную программу под свои традиции, сохранив углубленное изучение точных и естественных наук. При поступлении — экзамен по математике и английскому".
Конкурс в старшие классы 1–й гимназии — как на престижные факультеты университета: 700 заявлений на 210 мест. Для своих учеников, которые учатся в гимназии с 7–го класса, есть только одно преимущество: те, у кого оценки "7" и выше, проходят без экзаменов. Остальные участвуют в общем конкурсе. Таких примерно половина. Без конкурса принимают и обладателей первых мест в олимпиадах по точным и естественным наукам из других школ. Директор подчеркивает: для полной объективности учитель проверяет только одно задание в экзаменационных работах по математике, оценивая задачу в баллах. Если десять заданий, то и десять проверяющих. Результат вывешивается на всеобщее обозрение, чтобы избежать подтасовок и обвинений в предвзятости.
"Неужели, если придет к вам бывший выпускник гимназии, к примеру, Репше, Годманис или Эмсис, и попросит принять его ребенка вне конкурса, вы посмеете отказать?" — спрашиваю я. "Я скажу, что это невозможно, поскольку единственный способ поступить — хорошо сдать экзамены!" — отвечает Марис Брасла. "Наверное, и взятки предлагают?" Директор улыбается. А провожая меня, показывает на стильные стулья в холле. Пару лет назад одна латышская газета, увидев их, тут же написала, что директор приобрел их на деньги, которые ему платят родители, за то, чтобы их детей взяли в школу без конкурса. "А стулья–то — из гуманитарной помощи, — смеется Марис. — Точно такие же получила Агенскалнская гимназия".
В престижнейшей гимназии родители не платят ни за ремонты, ни за дополнительные занятия! Большинство учебников тоже выдает школа. "Правда, нам очень помогают бывшие выпускники. Они создали свою общественную организацию, а финансовую поддержку, в том числе и по созданию школьного музея, оказывали выпускники, живущие за границей", — поясняет директор. Лига Рейтере добавляет, что плату за учебу вносят только ученики, поступившие на программу международного бакалавриата — 800 латов за три года. Родители покрывают лишь часть стоимости престижной программы, разработанной когда–то в Швейцарии для детей дипломатов. Остальные издержки платит школа. По такой программе в Латвии работает уже несколько учебных заведений (ни одной русской школы!), и в одной из школ с родителей берут 10 тысяч евро в год.
Удар по самолюбию
— А вообще самая большая проблема у нас не национальная, не языковая, не денежная! — восклицает директор. — Да даже с поведением, алкоголем и курением практически никаких проблем нет! Если кто–то нарушает распорядок школы, мне достаточно вынести одно предупреждение, и подобное не повторится. Все родители и дети знают, что после второго нарушения может последовать исключение из школы. А поскольку все стремились поступить в нашу гимназию, выдержали конкурс и поступили, то очень это ценят. И не рискуют. Главная проблема — психологическая. Приходят ребята, которые были лучшими в своих школах. Конечно, они высокого мнения о себе. И вдруг попадают в класс, где все такие же талантливые. Понимаете? Был лучшим, а стал как все! Это тяжело осознать и принять. Поэтому наш школьный психолог чаще всего работает именно над этим вопросом. С другой стороны, получив такой удар по самолюбию, эти ребята навсегда избавились от завышенной самооценки. Спеси и развязности в них не заметно. Скорее спокойное достоинство. Такая вот будущая национальная элита. Впрочем, останется ли она в Латвии? "Ведь вы готовите мозги на экспорт, — говорю я Марису и Лиге. — А кто нам будет пенсии в старости платить?" "А что делать? — вздыхают они. — Задача педагогов: дать ученикам хорошее образование. А остальное уже зависит не от нас".
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
