За сожжением вместе с находящимися в ней людьми рижской Хоральной синагоги 4 июля 1941 года последовали акции в Румбуле и Бикерниеки. Уничтожение 70 000 латвийских евреев стало одной из самых черных страниц в истории растянувшейся на десятилетие антропологической катастрофы, неумолимо перемалывавшей-корежившей жизни сотен тысяч латвийцев (и не только латвийцев) с 1939 по 1949 годы.
В этом году скорбные мероприятия 4 июля собрали не так много участников. В шествии "Шаги живых" от старого Еврейского кладбища до Хоральной синагоги участвовало около полусотни человек. Сотни две, включая дипломатической корпус, представителей латвийской власти, немногих уцелевших свидетелей и их потомков, активистов нынешней еврейской общины, пришли на церемонию у мемориала на углу Гоголя и Дзирнаву. Нееврейская общественность была представлена едва ли десятком лиц.
Президент Берзиньш говорил о нетерпимости, ведущей к преступлениям против человечества — тогда и сейчас. Мэр Риги Нил Ушаков принес извинения, что тогдашняя городская власть не смогла уберечь рижских евреев от их трагической участи. Побывавший в рижском гетто и концлагере "Кайзервальд", основатель музея "Евреи в Латвии" Маргер Вестерманис помянул добрым словом праведников, спасавших евреев (на сегодня известно 591 имя), и напомнил, что большинство проявляло пассивность. Нашлось немало тех, кто, следуя призывам нацистов и местной антисемитской прессы, занялся уничтожением еврейского населения в латвийской провинции. На выполнение задачи потребовалось два с половиной месяца. По свидетельству очевидцев, палачи соревновались в пытках и издевательствах и при отсутствии осуждения со стороны общества хвастались своей кровавой работой и даже сочиняли задорные куплеты, в которых высмеивались жертвы. Эти песенки быстро стали фольклором и исполнялись среди своих на протяжении всего советского времени. "Память жертв требует не только скорби, но и действий по восстановлению их достоинства… Искреннего, неподдельного гуманизма, который у нас до сих пор в дефиците", — подытожил седовласый историк.
Историки неплохо изучили катастрофу латвийского еврейства: из 73 000 человек 70 000 были уничтожены, плюс еще 20 000 евреев, привезенных сюда на гибель. Помимо музея "Евреи в Латвии" в Риге создан Музей рижского гетто и холокоста. Дефицит гуманизма проявляется на уровне личного и группового осознания масштабов того смертоубийства, в котором были задействованы сограждане жертв, в ряде случаев — соседи. Помимо того для неподдельного гуманизма недостаточно шока от осознания масштаба и жутких подробностей — нужен широкий взгляд и трезвый анализ.
Как это могло произойти? Когда в Латвии началась интенсивная социальная инженерия по переработке-перековке человеческого материала и когда закончилась?
Даже при беглом взгляде на историю латвийского многострадального XX века глаз цепляется за генеральную репетицию грядущих потрясений -- революцию 1905 года. Рижский расстрел 13 января, захваты баронских земель и поджоги баронских усадьб, революционных беспредел боевиков-террористов и кровавый ответ карательных экспедиций. После недолгой паузы последовала кровавая пятилетка (1915-1920). Беспрецедентное кровопролитие Первой мировой в ходе сражений российской и германской армий (линия фронта почти точно по Двине), плавно перетекающая в братоубийственную бойню гражданской войны во имя социальных и национальных идей.
Самый продолжительный и жуткий этап латвийской антропологической катастрофы — попытки построения идеального общества посредством репрессий, депортаций и прямого смертоубийства приходится на Вторую мировую войну и последующую сталинскую пятилетку — до депортации 1949 года. Убиению латвийских евреев предшествовала "репатриация" (фактически насильственная депортация) 50 000 латвийских немцев, осуществленная при участии официальных лиц еще де-юре существовавшей, но де-факто недееспособной Латвийской Республики, и депортация более 15 000 представителей антисоветского элемента в лагеря и места отдаленные (из них более 5 000 умерли от лишений). Плюс убитые "в последний момент" узники тюрем НКВД. Плюс тысячи солдат РККА и вермахта, погибшие в сражениях июня-июля 1941 года. Затем кровавая еврейская эпопея, уничтожение цыган и психических больных. Полузабытая трагедия военнопленных РККА, умерших от голода, холода и болезней морозной зимой 1941-1942 года (по нуждающимся в проверке данным послевоенной Чрезвычайной комиссии, на территории Латвии погибло более 300 000). Плюс узники концлагерей для гражданских лиц. В продолжение движения кровавого колеса: жертвы сражений 1944-1945 годов, массовое бегство не желавших жить при советской власти, трагическая эпопея национальных партизан (убивающих и убиваемых) и, наконец, 42 000 латвийцев, депортированных 25 марта 1949 года. Из них в пути и в местах заключения-поселения умерли более 5 000 человек.
Если подвести страшный баланс всех лишившихся жизни в период 1939-1949 года различными, но неизменно насильственными способами латвийцев и на территории Латвии, то явно перевалит за полмиллиона. Это не считая жизней, разрушенных насильственным перемещением, перенесенным в гитлеровских и сталинских лагерях, ущемлением социального статуса. После 1949-го тоже всякое бывало, но не в таком масштабе.
Что делать? Прежде всего назвать и осудить непосредственно виновных в преступлениях против человечества. И, по-возможности, поименно назвать все жертвы, чтобы индивидуальные судьбы не терялись за многими нулями. И праведников-гуманистов, спасавших преследуемых на каждом из этапов страшного десятилетия.
Прекратить игнорировать очевидное: при наличии несомненного принуждения со стороны гитлеровского и сталинского режимов, в происходившем на протяжении страшного десятилетки явно присутствуют признаки гражданской войны. Вне зависимости от наличия или отсутствия Латвийской Республики у многих латвийцев были свои убеждения и принципы, которым они следовали, принимая те или другие решения: спасая жертв или составляя доносы, сражаясь в рядах РККА или Латышского легиона Ваффен СС. При том что большинство выживало-приспосабливалось, наблюдая-впитывая происходящее.
Понятно, что при такой глубине черной воронки, таких масштабах и интенсивности смертоубийства и вольной или невольной всеобщей вовлеченности бессмысленно обсуждать правильность или ложность тех или иных идей, во имя которых творился беспредел. Как и невозможность осмыслить иррациональность черного десятилетия, руководствуясь семейной традицией, советским или антисоветским воспитанием -- любыми заведомо частичными и недостаточными представлениями. Забыть это — невозможно. Но всякая попытка подчеркивать лишения и страдания исключительно своей семьи, своей этнической или социальной группы обречена на этическое фиаско и губительна как для отдельных групп и лиц, так и для будущего нашей страны.
Практика преодоления последствий катастрофы в позднем СССР и за двадцать лет восстановления независимой ЛР успешной не назовешь. Гражданская война в головах латвийцев продолжается. Неужели при "благоприятных" внешних обстоятельствах возможен очередной виток латвийской антропологической катастрофы?
Лично я вижу два направления минимизации рисков. Во-первых, в критическом переосмыслении всяких коллективных мифо-поэтических представлений прошлой эпохи, опоре на индивидуальное мышление и личную моральную и интеллектуальную ответственность за итоги страшного десятилетия. Во-вторых, в укреплении институтов гражданского общества, объединяющих латвийцев готовых взять ответственность за прошлое и будущее страны. Помня слова Вильгельма Райха о том, что перед тем как начать убивать других, человек сначала убивает что-то в себе. В задачу всякого цивилизованного общества и государства входит менеджмент индивидуальной и групповой агрессивности, недопущение убийства человечности в себе и обществе в целом.