Александр Баунов. Папа и патриарх. Как Россия ищет правильный Запад  (154)

Конечно, последнего попа тут на ярмарке показать не обещали, Куба из тех стран соцлагеря, где атеизм в школе сочетался с верой дома, однако практикующих прихожан в партию, а с ней и в правительство не брали. В расцвет социализма, в 1971 году на всю девятимиллионную страну было крещено семь тысяч младенцев (сколько пострадало от Ирода, неизвестно), и только в прошлом, 2015 году Рауль Кастро объявил, что можно быть хорошим коммунистом и добрым католиком и сам он, пожалуй, начнет ходить в церковь, как бывало в детстве, сказано же: будьте как дети.

О свидании папы с патриархом в Москве или Риме речи быть не могло: для консервативной части русских верующих встреча в любой из столиц — поражение православия: ехать в Рим — это как на поклон врагу, но и звать его в Москву, в сердце православной России, — для многих все равно что отдать ключи от кремлевских соборов лукавому: ничем не лучше "Пусси райот".

А так каждый едет по своим делам, встретились в пути, мало ли с кем сведет дорога, а путнику и пост не писан. Куба, конечно, католическая страна, но это наша католическая страна. По вере — часть западной церкви, зато по политической ориентации — давний противник западного мира.

По выбору места видно, что патриарх Кирилл, встречаясь с папой, ведет себя не только как глава церкви, но и как политик и дипломат: понимает, что его аудиенция с Франциском — дело большой государственной важности.

Первая в истории встреча главы русской церкви и главы латинской не могла случиться без одобрения президента России, а то и его прямого пожелания. Путин ведь сам не чужд церковной дипломатии: под его личным кураторством в 2007 г. произошло объединение русской церкви Московского патриархата с зарубежниками — Русской православной церковью за границей, расколотых с начала 20-х годов по вопросу лояльности безбожному российскому государству.

Встреча патриарха с папой нужна Путину сейчас больше, чем раньше. Политический Запад откровенно враждебен России и ему лично. Тем важнее показать, что традиционный религиозный Запад им враждебен меньше.

Если посмотреть на демократический стиль нынешнего папы, на то, как он обличает военную силу, благословляет интернет и зовет молодежь к свободе, кажется, что он должен осуждать российский режим с позиции западных ценностей, быть одним из голосов в критическом хоре. Коротко говоря, от папы Франциска ожидаешь того же отношения к России, которое выказывал другой демократический папа — Иоанн Павел II.

Однако пока ничего похожего не наблюдаем. Папа Франциск — один из немногих западных лидеров, а католическая церковь — западных институтов, которые ведут себя сдержанно по части публичного осуждения Путина и России. Если мы посмотрим на то, что говорит нынешний папа и его церковь о Путине и России, мы не найдем резкостей, какие привыкли слышать от западных политиков, спикеров и журналистов.

Папа Франциск встречался с Путиным дважды — в 2013-м и весной 2015 года. Американский посол в Ватикане накануне второй встречи публично призывал папу Франциска быть с Путиным построже и "выразить больше озабоченности насчет территориальной целостности" Украины. Ведь незадолго до этого, в феврале 2015 года, папа назвал войну на Украине "братоубийственной" и рассердил украинцев. Такое поведение тем более удивительно, что на Украине у папы есть многочисленная паства, пять миллионов греко-католиков, а в России у римской церкви ничего похожего нет.

У этого отличия в поведении папы от западных политиков несколько причин, политических и чисто церковных. Нынешний папа служил епископом Буэнос-Айреса во времена аргентинской хунты 1960–1970-х, когда десятки тысяч недовольных исчезали без следа, а оппозиционеров, в основном из числа тамошних левых, сбрасывали с вертолетов в океан. Одновременно с этим Аргентина входила в широко понимаемый круг западного мира и принадлежала к числу его союзников: правящие военные были, например, в добрых отношениях с Рейганом. Хотя бы по этой причине бывшего епископа Бергольо рассказы о варварском и враждебном Западу российском режиме не обязательно впечатляют так же, как европейцев.

Кроме того, папа смотрит, во всяком случае должен пытаться смотреть, на страны и народы не как политик, а как глава церкви. А с точки зрения церкви жители свободных стран не имеют никакого сотериологического преимущества перед жителями несвободных. Потому что с христианской, церковной точки зрения важно не то, голосуешь ли ты на свободных выборах и придерживаешься правильного набора идей прогрессивных или консервативных, а то, каково с тобой твоим ближним и всяким людям, которые попались тебе на пути.

Мы не всегда помним, что нынешний папа, как ему и положено, свободно говорящий на нескольких европейских языках, — не европеец, и большую часть жизни прожил за пределами благополучного Запада. Его взгляд на мир шире западного: эта широта может изнутри казаться моральным релятивизмом, но она же оберегает от некоторых упрощений. Папа Франциск — житель развивающейся страны, а тамошний взгляд на Россию отличается от западного.

Неевропейскость папы, в частности, видна в том, как он высказывается о сирийских христианах и вообще христианах Востока. Он выделяет их в особую группу и говорит об их защите как об отдельной проблеме. "Сейчас на Ближнем Востоке и в других частях мира христиане подвергаются гонениям… Сегодня больше мучеников, чем в первые века христианства", — говорил он в сентябре 2015 года на мессе в ливанской Хариссе во время канонизации сирийского епископа Флавиана Мишеля Малки, убитого в 1915 году.

Тему защиты христиан за пределами западного мира по своим причинам поднимает и Владимир Путин. Например, в июне 2013 года, когда сирийской операции не было, вероятно, и в самых смелых планах, он говорил на встрече с представителями православных церквей: "Сегодня в результате трагедии, происходящей в Сирии, есть страшная перспектива: потерять христианское присутствие в этой стране… Нельзя допустить опустошения Ближнего Востока с точки зрения присутствия христианства". Это важный сюжет, по которому Путин и папа Франциск выражают свои взгляды в сходных словах.

Европейские и американские политики, напротив, сравнительно мало говорят о христианах Востока, за это их упрекает, например, сирийский католический патриарх Игнатий Иосиф III (Юнан). Обама отругал республиканцев за предложение принимать в США первым делом сирийских христиан. Современный западный политический язык поощряет разговор о защите народов от диктатора или населения от террористов, но выделять христиан за пределами Запада в отдельную группу и говорить о защите людей по признаку религиозной принадлежности здесь не принято. Это напоминает о колониальных временах, когда защита христиан была предлогом для неравноправных договоров о протекции, а по ним не только европейцы на Востоке, но и местные христиане и евреи, а потом и все, кто мог себе позволить купить такую привилегию у стран-протекторов, оказывались вне юрисдикции местных "варварских" законов. Законы, впрочем, и правда были так себе.

Однако ясно, что христиане Ближнего Востока — тех же Сирии и Ирака — находятся под особой угрозой именно по религиозному признаку, и не только там, где побеждает ИГИЛ (группировка запрещена в РФ). Невозможно защищать права группы — взять хоть геев или чернокожих, — не выделяя их, не называя прямым и понятным образом по имени. Поскольку сирийские христиане слышат о себе мало внятного с Запада, они по-прежнему видят в Башаре Асаде своего главного защитника, а тот свою главную опору — в России. "Когда я смотрю на состояние мира, я понимаю, что Владимир Путин — единственный защитник христианской цивилизации, на которого можно положиться", — говорил президент Асад в ноябре 2015 года в интервью французской праволиберальной газете Valeurs Actuelles.

Россия тут оказывается в привычной — и лестной для себя — роли защитницы христиан Востока, в которой она выступала на вершине своего имперского могущества, когда при Екатерине брала под защиту греков и молдаван Османской империи, а в XIX веке войной и дипломатией помогала грекам, румынам, болгарам и сербам создавать собственные государства. В советские времена этот внешний протекционизм сменился покровительством коммунистическим и антиколониальным движениям по всему миру.
Помощь христианам Востока и встреча с папой, где о них обязательно зайдет речь, удачно монтируется с новой внутренней политикой России, где власть предлагает себя в качестве хранительницы традиционных христианских ценностей, и внешней — где она пытается напрямую обращаться к "по природе консервативным" простым людям Европы поверх голов их безбожных правителей.

Стилистически папа Франциск — полная противоположность и патриарху Кириллу, и всей путинской бюрократии, где не принята показная аскеза, а идеологией периода ее расцвета называли гламур.

Встречаются, с одной стороны, глава церкви, который, будучи митрополитом многомиллионной столицы, ездил на службу на автобусе, и говорит про геев "кто я такой, чтобы осуждать их". С другой — глава церкви, где утверждается право иерархов "на достойные апартаменты и средства передвижения", а неправильная сексуальная ориентация оказывается, по сути, единственным непростительным грехом.

Вдобавок папа Франциск популярен среди христианской российской интеллигенции, которую недолюбливают в Московской патриархии. Сам выбор тронного имени в честь божьего бедняка Франциска Ассизского сделал его популярным в Москве и Петербурге, потому что напомнил образованным русским христианам времена их богоискательства, чтения книг Аверинцева и К.С. Льюиса, стихов Ольги Седаковой и эссе Г.К. Честертона о Франциске в переводе Натальи Трауберг, который проповеднической силой превосходит оригинал. Можно сказать, что Франциск Ассизский был в позднее советское время и русским святым, по крайней мере святым русской интеллигенции. Слова и дела нового папы после выбора имени подтвердили ее лучшие ожидания на его счет. Сама встреча с российским патриархом — одно из таких исполнившихся ожиданий.

Вообще из-за того, что церковь и светская свобода мысли были в СССР в общем плену и вместе отрезаны от Запада, католическая церковь, папство выглядят в глазах образованных русских, которые застали то время или унаследовали его настроения, одним из институтов свободы. Это приводит большинство западных интеллектуалов в замешательство в общении с русскими коллегами: там ведь рассматривают папство не в сравнении с советской властью или Московским патриархатом, а само по себе.

Политический Запад сейчас враждебен России. Тем важнее показать, что традиционный религиозный Запад враждебен ей меньше. Но что бы ни хотел извлечь из этой встречи Путин, сама она точно станет важным событием в истории христианства

Поэтому, если русская интеллигенция любит нынешнего папу, от европейской и журналистов ему достается, как российскому патриарху — от собственной. Ведь про Франциска можно сказать и то, что это папа третьего мира в том смысле, что он либерален в социальных вопросах и консервативен в личных. Он чувствителен к теме бедности и богатства, социальной справедливости, доступа к простым благам, никогда не будет осуждать людей по нациям, группам и целым цивилизациям; в отличие от наших проповедников, с легкостью обличающих весь аморальный Запад, никогда не скажет об аморальном, погрязшем в варварстве и несвободе Востоке. Но он не движется ускоренно в сторону реформ, которых требует от него общественное мнение на Западе, — ничего не меняет в вопросе однополых браков, женского священства, целибата клириков, абортов или разводов.

Встреча с патриархом Кириллом, как предыдущие встречи с Путиным, не сделает его популярнее у западной интеллигенции. Зато она сделает патриарха Кирилла несколько популярней у российской: когда Кирилл, бывший глава церковной дипломатии, избирался в патриархи, была такая надежда на его счет, почти утраченная после того, как он проявил себя государственным идеологом, охотно развивающим тему несовместимости Запада и России. Она же подтвердит худшие опасения местных ревнителей, которые давно подозревали Кирилла в том, что он экуменист и филокатолик. Тем не менее патриарх на встречу едет.

Эта встреча сейчас нужна всем — Кириллу, Путину и папе Франциску. Ватикан давно желал аудиенции папы и российского патриарха, именно глава русской церкви от нее уклонялся. Эта встреча нужна Кириллу перед Всеправославным собором, который пройдет в мае этого года на Крите. Впервые за двенадцать веков соберутся и обсудят нерешенные канонические вопросы главы поместных православных церквей.

Главные соперники российского патриарха за первенство в христианском мире — греки, прежде всего "первый среди равных" в православии патриарх константинопольский, давно и успешно общается с папой. А ясно же: кто общается от имени православного мира с главой католического, тот в православии и главный, а этого не хочется уступать. Встреча российского патриарха с папой лишит вселенский патриархат прежнего неоспоримого дипломатического преимущества.

Формально проблемы, которые прежде перечисляли как непреодолимые препятствия для встречи глав обеих церквей, существуют и сейчас, но на деле они давно не так остры. Католическая экспансия на "канонической территории РПЦ", которая так пугала слабую после советского плена русскую церковь в 90-е, практически свернута. Русская церковь не бедна, а население теперь более патриотично настроено и в вопросах веры: не станет переходить в католицизм, видя в нем религию западного благополучия. Нелюбимого в Московской патриархии главу русских католиков Тадеуша Кондрусевича (поляк в Москве, смутное время) заменили на более приятного итальянца. Униаты Украины теперь точно навсегда отрезанный ломоть, зато у папы можно попросить немного пригасить их воинственность.

Встреча глав русской и западной церкви нужна Путину. В момент, когда западные спикеры взяли новые рубежи и обвиняют его лично в организации преступлений и коррупции, а российских военных — в убийстве сирийских женщин и детей, встреча патриарха с главой западной церкви — важная передышка.

Владимир Путин, не оставляя управления страной, явно задумывается о месте не только в национальной, но и в мировой истории. Кем он останется в ней — победителем ИГИЛ, спасителем христиан Востока, восстановителем христианской идентичности Запада или шекспировским злодеем? А может быть, он тот, при ком тысячелетний раскол церкви на западную и восточную будет преодолен? Конечно, это почти невозможно, любой шаг в сторону канонического общения с католиками тут же вызовет церковный раскол дома. Но почему бы не попробовать сблизиться политически и идейно. Ведь в новейшей российской идеологической конструкции носители старых религиозных ценностей должны противостоять не друг другу, а представителям нового бездуховного глобального мира. Тут конфессии могут вести себя как сотовые операторы: пусть абонент переходит от одного к другому со своим номером, главное, чтобы он всегда оставался в сети. Тем более опыт телефонных компаний показывает, что почти никто никуда и не переходит.

Во всяком случае, с давних времен обсуждавшаяся встреча главы русской церкви с главой католической не состоялась ни в эпоху нового мышления любимца всего мира Горбачева, ни в краткий период союзничества России и Запада при Ельцине, а происходит при нелюбимом Путине в момент, когда Россия и Запад на словах громко отрицают друг друга.

Конечно, под христианскими ценностями, несмотря на общий консервативный словарь, Путин и Кирилл, с одной стороны, и папа Франциск — с другой понимают разные, иногда противоположные вещи. Условно говоря, для папы — это простить "Пусси райот", а для Кирилла и Путина — посадить "Пусси райот". Но что бы ни хотел извлечь для себя из этой встречи нынешний правитель России, сама она точно останется важным событием в истории Европы и христианства.