В минувшие выходные по итогам встречи с канцлером Германии Ангелой Меркель американский президент Барак Обама озвучил объединенную позицию США и Европы по поводу экономических санкций в отношении России.
По словам Обамы, санкции "могут и должны быть сняты" в том случае, если Кремль выполнит все условия Минских договоренностей, касающиеся установления мира на востоке Украины. Аналогичным образом высказалась и Меркель.
Случайно или нет, но слово "Крым" в выступлениях лидеров двух стран ни разу не прозвучало. Некоторые наблюдатели на Украине поспешили оценить это как оговорку, ведь в противном случае приходится признать, что Запад смирился с российской аннексией полуострова и Киев навсегда утратил контроль над Крымом.
Еще в прошлом месяце, накануне второй годовщины мартовского референдума в Крыму, официальный представитель Госдепартамента США Джон Кирби пообещал, что санкции против России останутся в силе до тех пор, пока полуостров "не вернут Украине". Но даже с учетом того, что мнение Белого дома за прошедшее время могло быть скорректировано, чиновник Госдепа — это не президент, и не Кирби определяет внешнюю политику Штатов. До осени этого года — это прерогатива Обамы, которому вряд ли хочется оставлять своему предшественнику весь груз накопившихся проблем в отношениях с РФ.
Тем более, что даже среди экспертов, которых трудно заподозрить в симпатиях к Кремлю, набирает популярность мнение о том, что присоединение Крыма к РФ — процесс необратимый. В данной ситуации наиболее вероятные шансы Украины получить полуостров обратно связаны не с какими-то действиями Киева в этом направлении и не с давлением Запада, а с возможным развалом самой России в случае краха нынешнего режима.
В Кремле не могут не понимать, что продолжение поддержки сепаратистов на востоке Украины, консервация конфликта в его нынешнем виде и как следствие пролонгация западных санкций со временем станут непосильной обузой для и так находящейся в стагнации экономики. Но даже, если Кремль, который в последние годы крайне редко демонстрировал адекватность во внешней политике, прислушается к Обаме и сделает все, чтобы Украина установила полный контроль над территориями ДНР и ЛНР, получит ли он возможность узаконить аннексию Крыма в глазах международного сообщества? К величайшему сожалению украинцев — скорее да, чем нет. По крайней мере, де-факто.
Категоричность высказываний некоторых западных политиков, которые ссылаясь на попранные Москвой нормы международного права, говорят о недопустимости признания Крыма российским, не должна вводить в заблуждение. История знает немало примеров, когда аннексия, со всех сторон незаконная, в конечном счете получала признание и государство-агрессор торжествовало.
Два варианта развития событий для аннексированных территорий можно отследить на примере Индонезии, которая с момента своего образования 70 лет назад аннексировала две территории: Восточный Тимор и западную часть Новой Гвинеи. И, если в первом случае международное сообщество проявило принципиальность, к чему его побуждала в первую очередь непрекращающаяся борьба местных жителей против оккупантов, то во втором Джакарта добилась своего — захваченная в 1960 территория Папуа сейчас признается всеми как индонезийская территория.
При этом, если проводить параллели с Крымом, то при наличии множества различий (например, на момент оккупации Индонезией западной части Папуа та не являлась территорией другого государства, а только собиралась провозгласить независимость при поддержке метрополии — Нидерландов) гораздо больше их как раз в случае с практически безболезненным захватом Папуа, где был также проведен референдум о присоединении, тогда как аннексия Восточного Тимора обернулась продолжительной партизанской войной и жесточайшими репрессиями со стороны индонезийцев. Вряд ли можно предположить что-либо подобное в Крыму.
Что касается Папуа, то там Индонезия действовала в намного менее благоприятных условиях, чем Россия в Крыму — подавляющее большинство населения этой территории составляли народы крайне далекие от индонезийцев и по этническим, и по религиозным и по всем прочим характеристикам. При этом нынешний Меджлис крымско-татарского народа, действующий на территории Украины, и по своему влиянию на происходящие процессы, и по уровню активности своих боевых ячеек гораздо больше напоминает мало кому известное Движение за свободное Папуа, чем FRETILIN (Революционный фронт за независимость Восточного Тимора), который, несмотря на потери в 80% личного состава, продолжал сопротивление до ухода индонезийцев и в итоге получил власть у себя на родине.
Указанные сравнение, конечно, весьма приблизительны (к слову, в случае с Тимором можно вспомнить еще одну параллель — Индонезия ввела туда войска как раз после того как в Португалии, контролировавшей данный регион, произошла так называемая Революция гвоздик, что отсылает нас к событиям на киевском Майдане в феврале 2014 года), но их, тем не менее, можно рассматривать в контексте условности международного права. Его нормы сегодня, как и полвека назад, часто действуют по принципу "закон — что дышло: куда повернешь — туда и вышло" и зависят от политической конъюнктуры.
Потерпевшей стороне , в данном случае — Украине, разумеется, кажется, что урегулирование ситуации вокруг полуострова находится в эпицентре всей международной дипломатии, что далеко не соответствует действительности. Дотационный полуостров, сколько бы российские патриоты не радовались возвращению Севастополя, не имеет большого стратегического значения в военном плане и не относится к богатым углеводородами регионам, поэтому его место на периферии большой политики — где-то неподалеку от Папуа и Тимора, причем последний для мирового сообщества даже важнее, там как на его шельфе обнаружены огромные запасы нефти.
Киев, всеми силами стремящийся в ЕС, конечно, может рассчитывать на поддержку Брюсселя в крымском вопросе, вот только переживающий не лучшие времена Евросоюз в своем противостоянии с Кремлем вряд ли решится на более жесткие меры, чем те, что предприняты к настоящему моменту. Да и те, судя по позиции Меркель, могут быть частично свернуты. Лишь бы успокоился Донбасс.
Что же до США, то, как заявлял Дональд Трамп, кандидат в президенты от республиканцев и, возможно, будущий хозяин Белого дома, "Крым — это дело Европы". Правда, основный противник Трампа, демократ Хиллари Клинтон придерживается иной точки зрения, но и ей вряд ли удастся убедить сограждан, что какой-то полуостров в другой части света для американцев настолько важен, что ради этого стоит окончательно разрывать с Россией. По крайней мере, с Индонезией, которая является "стратегическим партнером США", Белый дом поддерживает достаточно тесные отношения. И Папуа с Тимором этому не помеха.
