Примерно месяц назад я принялся усердно слушать подкасты радиостанции France Culture. Одна из лучших программ радиостанции - L'Actualité du disque classique, или новинки в мире звукозаписи классической музыки. Эта передача звучит на волнах радио в течение двух часов каждый рабочий день, позволяя довольно быстро получить представление о ее типичном содержании. Время, выделенное под латышскую музыку, составляло около одной десятой части программы. За это время я слышал Ивету Апкалну, Мариса Янсонса, Элину Гаранчу, Андрея Осокина, Андриса Нелсонса, Гидона Кремерса, может, кого-то забыл. Что касается композиторов, то в программе звучала музыка Петериса Васкса. Для сравнения – удельный вес жителей Латвии по отношению к общему населению планеты составляет 0,027%.
Первые пару раз я реагировал так – ну, хорошо, ясное дело, такие мы и есть, хотели как всегда, а вышло как лучше. Затем наступило удивление, восхищение, радость, даже веселье, а также интрига – кто будет следующим? Некоторые из моих одноклассников сами являются всемирно известными музыкантами. Их в этой программе я еще не слышал, но, кажется, это лишь вопрос времени.
Я вовсе не хочу сказать, что все в мире определяют экономические факторы, хотя мудро управляемая алчность, несомненно, является чудесный способом мотивирования людей. Но эти факторы влияют на вероятность возникновения выдающейся музыки.
Например, если бы все дети с семи лет шли в пастухи, они не стали бы музыкантами. Но и чрезмерно хороший выбор может стать помехой. Звучащая сегодня музыка XVII-XIX веков, в основном, написана не в экономически сильных странах того времени (Англии или Нидерландах), а в Германии, Австрии, Италии, Чехии, Польше и России. Вклад Франции тоже не столь уж велик, если учесть тогдашние пропорции населения и высокий всеобщий культурный уровень. Так много выдающихся бегунов представляют именно Ямайку, поскольку тамошние (как правило) бедные дети и их родители видят в спорте возможность пробиться наверх. Экономист услышит тут параллели с т.н. принципом конвергенции – в странах, которые еще не являются очень богатыми, у людей есть мотивация трудиться усерднее. Выдающаяся музыка, по всей видимости, входит в специализацию стран со средними доходами.
Здесь мы приходим к возможному объяснению, почему Латвия дала миру столько выдающихся музыкантов. Карьера артиста была одной из немногих возможностей, как придать жизни красок в серой советской повседневности. Так что, в нашем случае эффект средних доходов дополнила еще и ограниченность возможностей самовыражения из-за особенностей политического режима. Часть упомянутых артистов училась, в основном, в постсоветскую эпоху, но импульс в виде определенного мышления сохраняется еще какое-то время после смены системы, в данном случае – в положительном смысле.
Еще я слышал версию, будто выдающийся уровень латвийской музыки обусловлен также расположением страны, где географически соприкасаются музыкальные традиции двух крупных культурных наций (немецкой и русской), соответствующим пониманием, принципами обучения. Если дополнить эту мысль моей интерпретацией, в таких местах, если освободиться от иерархического бремени гениев стран происхождения и традиций пьянства, лучшие проявления наследия могут уникальным образом переплетаться с локальным колоритом.
Также пропорционально невероятно высокому представительству латышских музыкантов (особенно молодых) в мировой элите могла способствовать высокая рождаемость 1980-х годов. Тут между строк можно расслышать тяжелый вздох – вряд ли в будущем дела пойдут так же хорошо. Число детей меньше, поэтому меньше и база для отбора талантов. В наши дни у людей больше возможностей для самовыражения, что само по себе прекрасно. Однако это означает, что мотивация очень усердно изучать именно музыку невелика. Впрочем, как и престиж профессии. Другая причина для пессимизма – а может, нам когда-то просто очень повезло? Все вышесказанное, конечно, очень важно, но столь яркие достижения могли быть связаны и с фактором удачи. Как говорят спортсмены, мяч – круглый. Почему столь ярких результатов нет в Эстонии и Литве? В этот период на парижских радиоволнах я слышал только одного эстонского композитора (Арво Пярта, кого же еще) и литовского пианиста (имя не помню).
Однако есть причины сохранять надежду. Музыканты вырастают, уходят в мир, снова возвращаются, опять уезжают и снова возвращаются – происходит обмен знаниями, опытом и творческой интуицией. Точки концентрации особых достижений нередко расположены именно там, так как они находились там и прежде. Например, как бы другие страны Европы ни пытались подобрать крошки со стола лондонского финансового центра, он, скорее всего, сохранится. Важное значение имеет большая концентрация профессионалов в одном месте. А поскольку они не могут все одновременно разъехаться, для каждого отдельного индивида отъезд означает утрату важных возможностей. Если не могут уехать все, не уезжает (почти) никто. В экономике такие обстоятельства называют кластером.
Для успешного кластера нужны развитое производство, образование, наука, компетентный и требовательный потребитель, репутация, инерция. К тому же, производство должно представлять собой сетевую структуру со многими взаимодополняющими частями. В сфере музыки в Латвии все это более-менее есть. Нет сомнений, что звездная эпоха первой половины XXI века (а может, и всего столетия?) этот кластер еще более укрепит. Например, это могло бы привлечь сюда большее число студентов. Иностранцы заинтересуются, чему особенному здесь учат в области музыки. Иностранные студенты привозят свой опыт и креативный нерв, софинансируют преподавание музыки местным. Экспорт высшего образования представляет собой стремительно растущую отрасль экономики (более 10% в год), но пока это, в основном, связано с медициной и техническими науками. Может, Музыкальная академия тоже могла бы увеличить число зарубежных студентов? В этой сфере язык не мог бы стать особой преградой. Эти студенты не только софинансировали бы культурное образование в Латвии, но и стали бы вестниками нашей музыки в мире.
Чтобы музыкальная экономика в Латвии в будущем успешно развивалась, надо сохранять хорошее старое и развивать новое. Налогоплательщики непременно должны и впредь поддерживать крупную сеть для отлова талантов, которую представляет собой широкая система творческого образования. Если уж мы унаследовали что-то хорошее с советских времен, нужно это сохранить. Обязательно нужен современный концертный зал в столице. Очень важный благоприятный фактор – это туризм. Развитие этой отрасли после вступления в ЕС было удивительно быстрым и устойчивым. Вряд ли кто-то мог на это рассчитывать. Потенциал еще велик.
Мы еще очень далеки от ситуации, когда туристов слишком много (никогда не пытайтесь побывать на Пизанской башне в июле, кроме раннего утра, когда средний владелец фототехники еще сладко спит). Напротив, прибытие каждого дополнительного туриста финансирует общность факторов, важных для дальнейшего развития все того же туризма, - и большее многообразие отелей и ресторанов, и хорошую музыку. Вряд ли концерты когда-либо можно будет оплачивать только билетами, но большее число духовно неограниченных туристов снижает бремя субсидий для госбюджета. К тому же, за счет влияния на другие каналы процесс вполне может стать рентабельным. Достижения в области музыки придают образу страны глянец и гламур, который никогда не появится за счет других способов «полировки». Не могу этого доказать, но верю, что существует положительная взаимосвязь даже между экспортом музыки и IT, по крайней мере, в долгосрочной перспективе. Людям нравится упрощать и навешивать ярлыки, поэтому проще воспринимать нации, живущие за горами за морями, как скорее умные или скорее глупые, не углубляясь в детали.
Если учесть, что все большая часть мирового денежного потока уходит на содержание СМИ, авторские права, вдохновение и ощущения, роль музыки в экономике и экспорте Латвии возрастет. Когда производить товары будут роботы, которых тоже будут делать роботы, человечество ждет тяжелая судьба – почти бесконечные развлечения. В отличие от других отраслей, в музыке один и тот же продукт можно создать повторно. Сначала музыку можно написать, затем исполнить. Ни одну из этих функций не смогут выполнять роботы.
Экономисты – это люди, которые всему знают цену, но ничему не знают ценности. Но если подсчитать цену ценности, то это не создаст проблем, по крайней мере, с точки зрения других людей. Цинизм экономистов, быть может, снижает их качество жизни, мешая наслаждаться всеми нюансами красоты, зато помогает принимать решения, позволяющие наслаждаться этой красотой другим.
Перевод DELFI. Оригинал здесь.