Остзейцы — хребет Балтии
"Более чем 700 лет германобалтийцы стояли на родной земле, образуя общность своей особой исторической судьбой. Это отличие, развиваясь от поколения к поколению в образе мыслей и жизни, особенных мерил этических и духовных ценностей, укоренилось в жизненном укладе столь небольшой численно группы людей. Было только 80 000 человек, называвших себя германобалтийцами, и тип германобалтийца — признавали это или отрицали — был известен культурному миру. Процентуально необычно высоким было число людей из этой небольшой группы, превосходящих средний уровень".
Шиман был лидером своей общины. Но при этом он был европейцем, патриотом России и Латвии. Одно другого не исключает — родившийся в 1876 году в Митаве, получивший диплом юриста в Кельне и докторскую степень в Грейфсвальде, Пауль Шиман в 1907 году стал редактором крупнейшей немецкой газеты России — Rigasche Rundschau. Когда началась Первая мировая, он доказал свою лояльность России, став офицером русской армии. Из–за этого ему пришлось оставить родной город, занятый немцами, — в Ригу Шиман возвратился только в 1919 году.
Чем государство богатело?
Немецкая община, подвергшаяся к тому времени экспроприации и гонениям, приняла Шимана как своего идейного вождя. Редактор восстановленной Rigasche Rundschau избирается последовательно депутатом Рижской думы, Народного совета, Учредительного собрания и всех четырех Сеймов ЛР!
"С этого времени немцы Балтии честно сотрудничали в создании своего государства. Эта работа, конечно, не всегда могла осуществляться без конфликтов. Аграрная реформа тяжело повлияла на эту задачу. Ибо одним этим законодательным актом было отнято все немецкое имущество, которое в городах с разрушением промышленности уже было уничтожено. Этим были выкорчеваны необходимые вспомогательные средства для культурной деятельности и социальной помощи, необходимые для неслыханно больших немецких кругов. В отношении же нашей оценки идей латвийского государства даже эти события ничего не смогли изменить".
В парламенте Шиман представлял Германобалтийскую партию. Интересы земляков защищал он и в Европейском конгрессе национальностей, каждый год собиравшемся в Женеве.
"Немецкая часть жителей Латвии в эти годы определенно потеряла 90 процентов своей общей собственности. В то же время образовалась огромная латышская собственность, бывшие и нынешние латышские чиновники покупают себе дома и усадьбы, латышские предприятия растут как грибы после дождя. Из этих 90 процентов немецких убытков существовало и в значительной мере сегодня существует государство. Из этих 90 процентов образовался новый латышский частный капитал. Какая часть из этого попала государству, какая частному капиталу — это трудно подсчитать. Однако ясно то, что и последний многократно превышает то значительное число миллионов, которые именно из латышских рук вложены в Банк Латвии".
Тучи сгущаются
Итак, Шиман оставался верен Латвийской Республике даже тогда, когда ее власти в 1930 году отобрали у немецких лютеран Кафедральный Домский собор. Но Шиман указывал, что "борьба с национально–государственной идеологией является одной из важнейших задач для национальных меньшинств". В начале 30–х годов он был оптимистом: "Мы все больше можем считаться с поддержкой понимающих латышских кругов, которые не только обещали соблюдать Сатверсме, но иногда понимают, что… отказ от участия пригодных в деловом смысле лиц в работе государства иногда означает отказ от здорового развития государственной жизни".
В 1933 году Шиман складывает мандат депутата Сейма. Он чувствует, что Латвия идет к национальному авторитаризму, и переселяется в Вену, где продолжает развивать свою теорию "анационального" государства, столь немодного в жестокие десятилетия.
"Латышская интеллигенция в последние сорок лет, проводя культурную деятельность своего народа, которая чужому взгляду совершенно незаметна, продемонстрировала поразительную силу. Политически она примыкала к различным левым русским партиям, из которых она часто перенимала образ мышления".
"Я не зол на латышских националистов, чье суждение по правовым и фактическим вопросам отличается от моего. Мое мнение также иное, чем у немецких националистов. Но я зол на латышских националистов за то, что они вообще не готовы к деловой дискуссии". "Социал–демократы, чья программа, кстати, основана на национальных правах, молчат".
"Нах фатерланд" не поехал
Переворот Карлиса Улманиса подтвердил мысли Шимана. Но ползучая нацификация Австрии сделала его пребывание там невозможным, и он в 1939 году возвращается в Ригу, чтобы никогда ее больше не покидать. Осенью 1939–го он оказывается в числе примерно 15 000 немцев, которые отказываются подвергнуться добровольно–принудительной репатриации. "Объявлен смертный приговор немцам Балтии", — пишет о ней Пауль Шиман. А нелюбимому Улманису шлет телеграмму: "Немецкие латыши, которые решили выдержать до последнего дня хорошие и плохие дни вместе с другими товарищами по государству, служа старой родине, объединяются под лозунгом: Dievs, sveti Latviju". Советская власть, как ни странно, не тронула пожилого деятеля. 9 июня 1941 года датировано его заявление о приеме на работу лектором Государственного университета Латвийской ССР. Но через три недели Ригу занимают немецкие войска — и ученого подвергают домашнему аресту. 26 июня 1944 года Шиман умирает от диабета, в свидетельстве о смерти записано: "Безработный, немец, евангелически–лютеранского вероисповедания, подданный Латвии".
Интересно, когда в Риге будет улица Шимана?