Что наша жизнь? Ад
В суде, который состоится в 2015 году, выяснится, что старший из двух растлителей, Евгений, неоднократно удовлетворял свои сексуальные фантазии при помощи ребенка. Он оголял перед девочкой половые органы и занимался самоудовлетворением. Если девочка соглашалась принимать участие в его развратных действиях, он обещал показать ей мультики.
В течение двух лет, с 2011 по 2012 годы, тем же самым занимался и 22-летний Олег Смиречанский, сын Евгения. Его не останавливали ни слезы девочки, ни ее сопротивление: он закрывал ей рот рукой и требовал, чтобы она никому ничего не рассказывала.
Линда Элсберге, адвокат обвиняемых, позже расскажет Liepainieks.lv, что у Олега есть инвалидность, однако он не признан недееспособным. В ходе расследования медицинские экспертизы, связанные с инвалидностью, не проводились, поэтому юридически его инвалидность не имеет отношения к делу.
Но и суд, и слова адвоката будут потом. До 2014 года ребенок жил в аду, который устроили ему дед и дядя. Кстати — еще одна деталь — кровными родственниками они ей не были.
Очевидно, жизнь девочки не была простой даже без учета того, что делали двое мужчин. Сиротский суд был вынужден забрать ребенка у бабушки, мотивировав это тем, что она плохо заботится о подопечной. Ребенка отдали в приемную семью, и лишь спустя два месяца девочка "оттаяла" настолько, что решилась заговорить.
Шокированные опекуны связались с Сиротским судом, а тот передал информацию в полицию. Как рассказала руководитель лиепайского отделения Сиротского суда Тайга Зиемеле, девочкой тут же занялся психолог, были проведены различные экспертизы, задержаны подозреваемые. "Из нашей практики — это дело было расследовано качественнее, быстрее и удачнее, чем в других случаях", — заявила она агентству LETA. По ее словам, подобные дела очень часто прекращаются за отсутствием доказательств, а обвиняемые отказываются признавать вину и выходят сухими из воды.
В этом деле все было не так. Обвиняемые отец и сын довольно быстро признали вину. Собственно, дело, насколько можно судить по комментариям участников процесса, построено практически на их признании. В итоге полиции не нужно было заниматься сбором доказательств, которые в случая длительного сексуального использования ребенка собрать чрезвычайно трудно, а то и невозможно.
Девочку удочерили за пределами Латвии, и она вряд ли когда-нибудь еще увидит своих родтсвенников. Хотя, по мнению, руководителя Государственного центра по защите прав детей Лайлы Риексты-Риекстини, ее психике в любом случае нанесен серьезный, возможно даже невосполнимый (и уж точно не компенсируемый тысячей с лишним евро от государства) ущерб. Она считает, что приговор растлителям оказался слишком мягким.
Слишком мягкий приговор?
Этот приговор возмутил общество и должностных лиц разного уровня. В минувшую пятницу в Риге и Лиепае прошли пикеты, участники которых потребовали пересмотра решения суда и просили судью выйти к ним, однако их требования, если и были услышаны, немедленно удовлетворены не были. К пикетам также присоединилась различные активисты и политики. Например, представители партии "Согласие", включая депутатов Сейма Валерия Агешина, вице-мэра Лиепаи Юрия Хадаровича и депутата Лиепайской думы Наума Воробейчика. Среди пикетирующих был замечен известный латвийский националист Викторс Бирзе, байкеры и один из лидеров товарищества "Русская Заря" Евгений Осипов.
К протестующим в Риге вышла замминистра юстиции Ирена Куцина. Она пояснила, что министр сам обеспокоен этим делом и будут проводиться проверки на легитимность принятого решения судьей и, конечно, в случае нарушения полномочий судье грозит наказание.
Мягкий приговор раскритиковали также президент Латвии Раймонд Вейонис и премьер-министр страны Лаймдота Страуюма. Однако оба политика подвергли его критике лишь "с человеческой точки зрения", ибо как должностные лица они не имеют прямой власти над судом.
Всех деталей дела мы не знаем, и узнаем только если произойдет утечка информации — дело рассматривалось в закрытом режиме и его материалы доступны только участникам процесса, а также министерству юстиции. Судья отказалась комментировать мотивацию и запретила делать это другим участникам процесса.
Судебная система Латвии независима и оспорить вынесенный приговор могут лишь прокуратура, адвокаты (потерпевшей и подсудимых), а также (в данном случае) Государственный центр по защите прав детей и Сиротский суд. Министерство юстиции, в свою очередь может провести служебную проверку действий судьи, подвергнуть сомнению ее квалификацию и дисциплинарно наказать. Но отменить приговор и отправить дело на повторное рассмотрение (или даже доследование) могут лишь Окружной суд или, если там приговор признают адекватным — Верховный суд. Решение Верховного суда окончательно и обжалованию не подлежит.
Руководитель Государственного центра по защите прав детей не исключила возможности подачи протеста. Однако окончательное решение она примет лишь после ознакомления с мотивировочной частью решения судьи — разделом судебного решения, в котором поясняется, что лежит в его основе.
Адвокат обвиняемых уже сказала, что не будет обжаловать вердикт. Более мягкое наказание получить невозможно, а в более суровом ее клиенты не заинтересованы. Она считает вынесенный приговор адекватным материалам дела. Адвокат потерпевшей обсудит приговор с родственниками и решит, что делать.
Интереснее всех себя повела прокуратура. Изначально прокурор Лиепайской прокуратуры Лигита Арая заявила, что обвиняемые не заслуживают тюрьмы и что приговор оказался даже более суровым, чем просили обвинители. Однако неделю спустя вмешалась Рига: обер-прокурор Уголовно-правового департамента Генпрокуратуры Латвии поручил обер-прокурору Курземского окружного суда проверить законность решения, вынесенного Лиепайским судом двум растлителям девочки. Теперь прокуратура будет требовать реального срока для отца и сына Смиречанских.
Состя(Истя-)зательное правосудие
Во-первых, если бы преступление было совершено сегодня, то отец и сын получили бы реальные тюремные сроки или, что более вероятно, отделались бы условным наказанием, как замдиректора одного из интернатов два месяца назад. Но закон обратной силы не имеет — на момент совершения развратных действий в отношении ребенка действовала прежняя редакция, которая допускает наказание в виде принудительных работ и полицейского надзора.
Во-вторых, в Латвии действует состязательная судебная система — две (или больше) сторон доказывают свою правоту перед судьей и у всех равные шансы на победу. Приговор зависит от их усилий, представленных фактов и неопровержимости доказательств. И, разумеется, никто не признан виновным до тех пор, пока так не решит суд.
В этой связи уместно напомнить, что, судя по комментариям участников процесса, обвинение было построено практически исключительно на признании подозреваемых, и это признание было учтено как фактор, смягчающий вину. Также стоит помнить, что сама Лиепайская прокуратура просила наказание лишь в виде принудительных работ. Это может говорить о шаткости позиции обвинения, о неких сделках со следствием или просто о том, что следствие располагало недостаточно убедительными для тюремного заключения доказательствами. Ну и о непрофессионализме обвинителей и/или судьи это тоже может говорить, но решать это не нам, а минюсту.
О коррупции говорить, разумеется, можно, но принимая во внимание тот факт, что бабушку лишили опекунства за то, что она не могла позаботиться о ребенке, вряд ли семью Смиречанских можно назвать зажиточной и располагающей лишними средствами. Кстати, несмотря на бурный протест в интернете и социальных судах, реальных угроз семья пока не получала (а если получит, этим займется полиция). Правда, адвокат потерпевших сказала, что их друзья, знакомые и родственники от них фактически отвернулись.
Поскольку прокуратура приняла решение обжаловать приговор, эта история еще не закончена. И хотя можно сказать, что дело "лиепайских растлителей" не уникально — только в этом году по ст. 162 (совращение малолетних детей) осуждены 37 человек, оно уже принесло определенные плоды. В частности, юридическая комиссия Сейма обсудит, как сделать так, чтобы педофилы и растлители не выходили сухими из воды и не отделывались условными сроками или принудительными работами.
Иных глобальных последствий дело пока не имеет, а робкие голоса профессионалов, что тюрьма — не всегда лучшее наказание для такого рода преступников, так как не способствует их исправлению, озлобленное общество не слышит. Многих скорее радует, чем печалит, что к такого рода преступникам "на зоне" относятся так, что тюрьма превращается для них в более суровое наказание, чем лишение свободы. При том, что педофилы и растлители, вполне возможно, не до конца виноваты в том, что творят. В США, например, суды все чаще (хотя и не всегда) принимают во внимание (PDF), что педофилию многие психиатры считают психическим заболеванием.
Дискуссия на эту тему в Латвии даже не начиналась (и вряд ли начнется), ибо пока наиболее активна та часть общества, что настроена на библейское "око за око, зуб за зуб" и не желает растлителям девочки ничего, кроме всего самого плохого. И именно на запросы этой части пока реагируют политики - даже если им не известны все обстоятельства дела.