Премьер-министр Марис Кучинскис на DelfiTV: "Будет очень, очень тяжело"  (147)

О том, есть ли рывок в экономике.

Мы последовательно идем на рост экономики. У нас четырехпроцентный рост ВВП, у нас растет экспорт. Мы уже по крайней мере в четверке европейских лидеров по росту экономики. Мы идем к тому, чтобы в 2020 году мы были первыми… [уточняющий вопрос: "В Европе?"] Конечно, у меня амбиции, почему нет? Но будет очень, очень тяжело, потому что для того, чтобы вырасти, нужно пойти на непопулярные меры.

О том, что — конкретно — выросло в экономике.

Мы ведем неформальные беседы с такими большими производителями как "Latvijas Finieris", "Brocēnu [keramika]", "Valmieras stikla šķiedra", то есть латвийскими флагаманами, а также с другими, которые я не буду называть. Мы консультируемся с ними о том, что им мешает.

— То есть, именно такие производители обеспечивают рост?

— Да. Но нам нужны и новые производители с новыми инновационными продуктами.

О том, почему за те 20 месяцев, что Марс Кучинскис у власти, в Латвию не пришли крупные инвестиции.

У нас сильно развились местные предприятия. У нас появилось много новых предприятий в сфере IT. Но если под "крупными инвестициями" вы понимаете строительство гигантского завода, то в Латвии очень опасно делать такие большие инфраструктурные проекты — у нас некому на них работать.

О "бардаке" в ситуации с министром экономики Арвилсом Ашераденсом, который хотел уйти с поста, а Марис Кучинскис его сначала отпустил, а потом вроде как нет.

Есть сложности у… партнеров по коалиции, которые связаны со сменой руководства [партии]. Ашераденс стал председателем, часть людей ушла, и я с пониманием принял то, что у него есть желание свою партию поднять. И вчера мы наконец договорились о том, что министр экономики должен сказать Telia, что мы делаем с [объединением или "необъединением] Lattelecom и LMT. У нас также есть вопрос Инчукалнского газохранилища. Министр экономики отвечает за эти вопросы, и до своей отставки он должен это все закончить. Он не может просто взять и исчезнуть, не закончив эти важные дела.

О том, что будет с Liepājas Metalurgs.

Вот это я не знаю в деталях. Это тоже вопрос компетенции министерства экономики. Я не знаю, что сейчас с теми тремя претендентами. Установка была — восстановить производство.

О том, надо объединять LMT и Lattelecom или нет.

Мы знаем, чего мы не хотим. Мы не хотим, чтобы наши ведущие предприятия — объединившись или нет — превратились в филиалы, в которых только кто-то сидит и соединяет телефонные линии. Сейчас у нас есть два отличных предприятия… То, что я обещал Telia Sonera, и к чему мы приближаемся — дать ответ. Но я тогда сказал, что "нет" — тоже [возможный] ответ.

О том, как Марис Кучинскис 15 лет назад пришел из Валмиеры в национальную политику, сменив в Сейме депутата Андриса Шкеле от Народной партии.

Да, и попал в Сейм с заданием нажимать правильную кнопку, конечно же.

— Кто давал вам задания по нажатию кнопок? Андрис Шкеле?

— Андрис Шкеле тогда ушел. Но вообще в любой фракции, в любой политической партии все же есть своя политическая иерархия, скажем так… Если упростить… Любой новичок, который попадает в Сейм, ему надо считаться с тем, что он поначалу на побегушках. Ему надо доказать, ему надо проявить себя, чтобы оказаться на вторых ролях. И только когда тебя начнут слушать, ты выходишь на первые роли и так далее…

— Какими были "политические стандарты" того времени?

— Тогда правительству было довольно легко принимать решения, уж не знаю можно об этом сожалеть или радоваться. Тогда дисциплина во время голосования была настолько высока, что любой, кто голосовал "не так", чувствовал серьезные последствия не только со стороны правительства, но и остальных. Тогда политические стандарты были таковы, что было не принято подвергать сомнению решения коалиции и решения правительства. Но мне больше нравится сегодняшняя ситуация. Сейчас несомненно тяжелее, но… стало иначе (улыбается).

О "Разговорах в Rīdzene", когда Марис Кучинскис уже не был ни на побегушках, ни даже на вторых ролях, а был лидером фракции, а значит — по крайней мере формально — сам указывал кому и как голосовать в Сейме.

Мое влияние тогда не было настолько большим, чтобы со мной кто-то вел подобные разговоры. Официально я был лидером фракции, но [на самом деле] замещал должность. Люди в первых рядах говорили, что делать.

— В первых рядах был Андрис Шкеле?

— Тогда были одни первые ряды, сегодня другие. Первые ряды всегда есть, вопрос в том, как это происходит.

О том, не происходят ли сегодня закулисные игры, подобные "Разговорам в Rīdzene".

Я со всей ответственностью говорю, что такие вещи в таком виде сегодня не происходят. В моем распоряжении достаточно много ресурсов, чтобы я знал, что и где происходит… Спецслужбы стали сильнее и процессы взаимодействия более отточены.

О том, почему мы должны верить Марису Кучинскису, ведь за последние 15 лет всплыло достаточно много "разговоров" — "Разговоры в Rīdzene", "Выборы президента в зоопарке" и так далее, и каждый раз оказывалось, что о них в тот момент никто не знал. Может быть и нынешний премьер-министр не знает о том, что кто-то где-то продолжает вести такие разговоры?

Вопрос не в том, кто, где и что говорит. Вопрос в том, кто и на что после этого пытается оказывать влияние. Сегодня если кто-то попытается на что-то повлиять в политике таким образом, сделать ему это будет очень, очень сложно. Это все, что я скажу.

О том, "приходили" ли к Марису Кучинскису после того, как он стал премьер-министром.

В самом начале — очень активно пытались. [Уточняющий вопрос: "Как это проихсодило?"] Я последовательно отказывался от встреч с конкретными предприятиями, у меня для этого есть организации — Конфедерация работодателей и прочие. Но если к тебе кто-то обращается, говоря, что он очень крупный бизнесмен и он хочет поговорить один на один и без свидетелей, то ясно, что от таких вещей лучше держаться подальше. Ну и конечно были друзья друзей… Ну, любой премьер — и я в самом начале — зондируется. Пытаются выяснить — доступен ли он, отзывчив ли. Обычная история.

О том, как выжить на мизерные пособия и пенсии.

Эти суммы, пособия, которые платятся из социального бюджета. Они не появляются из воздуха, это деньги наших налогоплательщиков. Конечно, этот вопрос появляется каждый раз: "У меня маленькая пенсия или пособие, как мне жить?". Ну, нет на это ответа! Конечно, этого мало. Конечно, нельзя на это жить. Конечно… но математика — это математика. Неоткуда взять больше средств. И это очень тесно связано с государственной экономикой, с теневой экономикой.

О том, почему Марис Кучинскис несколько недель назад в другом интервью сказал про теневую экономику, что борьба с ней "только началась". Как "только началась"? Неужели ничего не делалось раньше?!

Не делалось! Министерства раньше не могли договориться о взаимодействии! О какой борьбе с теневой экономикой может идти речь в таких условиях?!

О том, с какой стороны по теневой экономике будет нанесен более сильный удар в ближайшее время.

НДС, в первую очередь. Недавно созданная аналитическая служба СГД с новым программным обеспечением (очень хорошим) начала последовательно вскрывать все подозрительные схемы. Далее это передается Финансовой полиции — хотя там еще надо упорядочить некоторые вопросы — и медленно один за другим появляются результаты. Только об этом не говорят так много.

О том, что будет происходить с новым "налогом на медицину", и почему так много вопросов без ответов…

План есть, но он не поясняется [обществу], потому что он еще не одобрен Европейской комиссией. Там необходимо упорядочить еще три вещи: создать ясные модели финансирования и управления охраной здоровья и в целом объяснить обществу, какие изменения его ждут в следующем году. Это три домашних задания, которые [министр здравоохранения Анда] Чакша должна выполнить до своего ухода в декретный отпуск.

Об оптимизации сети школ, о зарплатах педагогов, о (цитируя Яниса Домбурса), "открывшейся языковой эпопее", о незаконченной истории с высшим образованием — почему битва начата на всех фронтах и нет ясности вообще ни в чем.

Если говорить о правительстве в целом, у нас фронтов десять открыто. Спокойнее всего себя чувствует то министерство, у которого нет никаких поручений и реформ. Что касается здравоохранения, образования — всегда будут скептики и противники. Но зарплаты педагогов точно не станут выше, если у нас сохранится, то соотношение числа учеников на учителя, что есть сейчас. Без оптимизации школьной сети это с места не сдвинется. И вопрос не только в зарплатах, но и в школьной инфраструктуре. Насчет высшего образования я не согласен. Вот в RSU начали студентов из Норвегии, Германии на стоматологов учить за большие…

— Вы хорошо освоили этот PR-стиль — прийти в эфир и рассказывать какую-то хорошую историю. Вопрос прост…

— Я не работаю в PR-стиле.

— Вопрос в том, видите ли вы сам в своей голове оптимизацию школ…

— Конечно!

— "Конечно" — что?

— Ну, если бы я не видел, я бы не работал…

— Сколько — высших школ будет закрыто? Сколько — средних школ "оптимизировано"? Сколько — учителей уволено? Это до сих пор не озвучено.

— Ну, вы думаете, что я сейчас напишу очередное распоряжение и всем станет легче?! Вы знаете, какая дикая работа за всем этим?! Самоуправления отвечают за школы! Исследование только закончено! Еще надо начать дискуссии! Критерии качества надо определить! Что может быть ужаснее ученика средней школы, который ничего не может?! Еще столько "домашних заданий"…

— Это значит, что "домашние задания" за последние 20 лет не были сделаны.

— Как я могу отвечать за все эти 20 лет?! Должен ли отвечать за то время, когда я был на побегушках, сидел в третьем ряду без права сделать что-то больше, чем нажать на кнопочку?!

— Частично — да.

— Сегодня есть возможность [что-то делать]! Но я могу и уйти.

— Можете.

— (На секунду снимает маску премьер-министра) Если ты чувствуешь, что наступил кризис и ты ничего не можешь сделать, то иди домой. Можно… когда возникают трудности, пойти домой, писать комментарии на Delfi и в социальные сети, как у нас все плохо, и какое плохое правительство, и как бы ты сделал лучше на их месте — и почувствовать себя, наконец, счастливым!!!

— Как мне нравится, когда вы вылезаете из футляра! Я думаю, что людям надо чаще вас таким видеть! Я действительно так думаю.

— Я очень пытаюсь себя контролировать. Это может быть мой плюс или минус.

О том, каким — все же! — премьер видит результат оптимизации средних школ.

Исследование закончено, следующее, что ожидается от министерства — критерии качества. Нужны дискуссии, в том числе и о том, должен ли быть экзамен единственным критерием [оценки качества образования] или нет. А потом — разговоры с самоуправлениями. Мы не настолько наивны, чтобы думать, что 1 сентября 2018 года все будет в порядке. Но процесс должен начаться.