Камерунская народная республика. Почему Африку тоже ждет пересмотр границ  (2)

Российский предприниматель Павел Кузьменко, который живет и работает в Уганде, рассказывает, как это может выглядеть изнутри.

1 октября Камерун отмечал национальный праздник — День объединения (французского Камеруна и английского Южного Камеруна в 1961 году). Впрочем, с тем, что это повод для праздника, согласны не все. Так, сепаратисты из англоязычных Северо-Западного и Юго-Западного штатов требуют отделения и создания государства Амбазония. Массовые протесты быстро переросли в столкновения с полицией, а потом и с армией, принявшейся расстреливать протестующих с вертолетов.

Со стороны может показаться, что камерунские сепаратисты вдохновились примером каталонцев и курдов. В действительности же проблема англоязычного меньшинства существует в стране с самого момента создания современного камерунского государства в 1961 году.

После окончания Первой мировой войны немецкая колония Камерун (от португальского Rio dos Camarões, т.е. "река креветок") была поделена на две неравные части. Большая отошла ко Франции, меньшая — к Великобритании. В процессе деколонизации население обеих колоний выступило за создание независимого государства. Однако английские власти вместо этого провели референдум, на котором предложили населению объединиться с Нигерией или с Французским Камеруном, получившим независимость в 1960-м году. Северная часть колонии выступила за первый вариант, южная — за второй.

На состоявшихся в 1961 году переговорах о создании федеративного государства "брошенные" бывшей метрополией англоязычные камерунцы оказались в весьма слабой позиции, и вновь образованное государство вышло "федеративным" лишь по форме. В 1971 году федеративное устройство было отменено вовсе, а в 1984 году — в попытке стереть память о происхождении республики — из ее названия исчезло слова "объединенная".

На протяжении 1960-1970-х гг. любое организованное движение англоязычного населения Камеруна было невозможно в силу фактически действовавшего в стране чрезвычайного положения. В эти годы в стране шло вооруженное противостояние между новыми властями (при поддержке Франции) и социалистической партией Народный союз Камеруна. Не могли "англофоны" рассчитывать и на поддержку из-за рубежа: в силу молодости африканских государств и их границ, возможность "перекраивания" последних была "табуирована" на международном уровне.

Отмена однопартийной системы в 1985 году и относительная демократизация политической системы страны в 90-е годы привели к тому, что англоязычные штаты Северо-Западный и Юго-Западный стали форпостами оппозиции. Возглавляющий Камерун с 1982 года президент Поль Бийя со временем свыкся с новыми международными "правилами игры" и создал в стране практически идеальный вариант ныне популярного не только в Африке "электорального авторитаризма". Эта система позволяет ему путем манипуляций, угроз и подкупа удерживать власть сколь угодно долго и оставаться при этом "рукопожатным" на Западе.

Одна из главных угроз для этой системы — сильные региональные блоки, не поддающиеся влиянию правящей партии. Исходя из этой логики, Бийя не спешит признать даже культурную автономию англоязычных областей.

При этом за последние 20 лет рост уровня доходов и образования привел к формированию в Камеруне пусть небольшого, но уже статистически значимого среднего класса. Который хочет участвовать в формировании политической и экономической повестке дня. Неспособность же властей подкреплять рост уровня образования и информированности населения адекватными темпами создания рабочих мест провоцирует рост недовольства "эгоистичной" правящей элитой.

В условиях электорального авторитаризма каналы обратной связи между властью и населением обычно блокированы, и требования автономии становятся своего рода "отдушиной" для населения. Таким образом, столкновение интересов камерунских властей и англоязычного меньшинства становится неизбежным.

Последней каплей стало назначение в 2016 г. в англоязычных областях новых магистратов (т.е. судей низшего звена), едва говоривших по-английски и практически незнакомых с английским правом. К выступлениям адвокатов быстро присоединились широкие слои населения. В ноябре 2016 года выступления переросли в столкновения с полицией, а в начале 2017-го камерунские власти на три месяца отключили в англоязычных областях интернет. В течение всего 2017 г. протесты набирали силу, достигнув наивысшей точки в начале октября. Интересно, что на фоне призывов Бийя к "патриотизму" и "единству" франкоязычная оппозиция 21 октября попыталась провести "протесты солидарности" с англоязычными соотечественниками. Эти акции были блокированы полицией.

Африканские же государства, напротив, словно "застряли" в постколониальной эпохе. В большинстве случаев они компетентны разве что в том, чтобы обеспечивать "спокойствие и порядок" на вверенной им территории и гарантировать беспрепятственный экспорт ресурсного сырья. В результате десятилетиями подавлявшиеся сепаратистские настроения вновь обретают актуальность, на этот раз на фоне требований политической эмансипации.

Все это относится не только к явно авторитарным государствам. Даже во многих номинально демократических странах политика еще со времен деколонизации остается "игрой", в которую играют преимущественно этнические элиты. Характерным примером является Нигерия, где спустя десятилетия затишья набирает силу движение за возрождение Биафры, непризнанного государства на юго-востоке страны, просуществовавшего с 1967 по 1970 год. Причина заключается в первую очередь в "перекосах" имевшей место в 90-е годы демократизации Нигерии, которая вылилась в кооптацию элит народности игбо без учета интереса широких слоев населения.

Другой пример — Кения, где прошедшие в августе 2017 года президентские выборы сопровождались массовыми нарушениями и были отменены Верховным судом страны. Случившееся стало очередным ударом по (и так не слишком высокой) легитимности существующей политической системы в глазах традиционно маргинализованного — политически и экономически — населения Восточной и Западной Кении. В результате имевшее недавно чисто полемический характер обсуждение "развода" между "Народной кенийской республикой" и "Центральной кенийской республикой" стало неотъемлемой частью политической повестки дня.

Кенийская оппозиция бойкотировала повторные президентские выборы 26 октября. 3 ноября губернаторы оппозиционно настроенных "приморских" округов Кении объявили о начале "консультаций по вопросу самоопределения". Идея тут же нашла поддержку и у лидеров Западной Кении, в том числе у губернатора округа Кисуму Питера Аньянга Нионго — отца голливудской актрисы Люпиты Нионго, звезды фильма "12 лет рабства".

Словом, африканский "сепаратизм" в принципе не отличается от любого другого. В его основе — все те же требования представительства в органах власти, подотчетности правительства населению и заботы об экономических интересах масс. Главная особенность Африки — постоянство ее постколониальных границ. Процесс "развода" был доведен до конца только в случае с отделившейся от Эфиопии Эритреи и отделившегося от Судана Южного Судана. В результате уверенные в поддержке международного сообщества элиты часто злоупотребляют собственным суверенитетом, доводя ситуацию до того, что требования отделения становятся единственной надеждой национальных меньшинств.

"Нация — это ежедневный плебисцит". Этой формулой французского философа Эрнеста Ренана любит отвечать на претензии своих противников идеолог современного кенийского "самоопределения" Дэвид Нди, один из самых влиятельных африканских экономистов. И с этим сложно не согласиться: нет силы, способной удержать людей в рамках государства, не вызывающего у них ничего кроме отторжения.