Отношения ЕС — Россия: что изменится после выборов Европарламента?  (22)

Достаточно жесткая политика Евросоюза в отношении России базируется на широком консенсусе местных политических элит. Москва связывала определенные надежды с обновлением высшего политического руководства ЕС и с изменением раскладов в Европарламенте. Однако евровыборы в мае 2019 года не привели к радикальному усилению евроскептических и праворадикальных сил, которых обычно записывали в "друзья Путина". Новый состав Европарламента успел в июле начать работу над резолюцией по актуальной российской повестке: уже очевидно, что евродепутаты переняли у своих предшественников сверхкритический подход к политике Кремля.

Уходящего главу Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера и главу службы внешних сношений Федерику Могерини отличал взвешенный и даже доброжелательный подход к России. Именно они не позволили отношениям с Москвой еще более ухудшиться. Такой же взвешенный подход будет отличать и их сменщиков — Урсулу фон дер Ляйен и Жозепа Борреля. Правда, он не будет смягчен личными симпатиями и заинтересованностью. В таких условиях инициатива по изменению политики в отношении России должна идти от глав крупных европейских государств. На примере санкций, которые продлеваются консенсусом, видно, что таких инициатив пока не было. Несмотря на опасения в Брюсселе, "пророссийские" политики, вроде греческого премьера Алексиса Ципраса или венгерского премьера Виктора Орбана, ранее своим правом вето ни разу не воспользовались.

Сейчас в Европе есть два крупных политика, которые открыто призывают к переменам в отношении Москвы. Первый — один из лидеров крайне правой евроскептической "Лиги Севера" Маттео Сальвини. В августе он развалил итальянское правительство, в которую его партия входила вместе с умеренно пророссийским "Движением 5 звезд". У Сальвини есть все шансы стать следующим премьер-министром Италии. Его электоральная опора — страдающий от антироссийских санкций индустриальный Север.

В условиях огромного долга и вялой экономики, Сальвини намерен нарушить финансовую дисциплину и проигнорировать рекомендации Европейского центрального банка и Еврокомиссии. Он также резко отходит от консенсуса, сложившегося в западной части ЕС в отношении приема беженцев. В этом его сила и слабость, поскольку исход этой битвы полностью предугадать невозможно. В любом случае, тема санкций не является для "Лиги Севера" высшим приоритетом, и ею можно будет пожертвовать, как это уже случалось в рамках работы нынешнего итальянского правительства. Сальвини часто ездил в Россию, но у него же хорошие отношения с президентом США Дональдом Трампом, которыми он очень дорожит.

Второй — президент Франции Эммануэль Макрон. На фоне внутриполитических трудностей и завершения карьеры канцлера ФРГ Ангелы Меркель он жаждет войти в историю реформатором Евросоюза. Макрон стремится к нормализации отношений с Россией, и для этого есть серьезные экономические доводы. Французские и немецкие политики сыграли важную роль в возвращении российской делегации в ПАСЕ, что было воспринято в Москве как "ветер перемен". Это не мешает Макрону выступать в амплуа чуть ли не самого влиятельного в ЕС врага российских "пропагандистских СМИ". Возможно, для этого есть и сугубо личные причины.

В отличие от своего главного политического противника — "пророссийской" националистки Марин Ле Пен, Макрон является пусть реформатором, но все же системным политиком. Это вынуждает его увязывать улучшение отношений, включая смягчение санкционного режима, с крайне маловероятным выполнением Москвой ряда условий, в особенности по конфликту на востоке Украины. К тому же претендуя на лидерство в ЕС, Макрон вынужден учитывать позицию ряда восточноевропейских стран, весьма непримиримо настроенных по отношению к российскому руководству. Благодаря их влиянию, консенсус по России был ранее достигнут в ЕС на весьма низком уровне, характерном для предвоенной обстановки. Добиваться прорыва со столь низкого старта будет нелегко даже хозяину Елисейского дворца.

Недавняя поездка в Россию президента Эстонии Керсти Кальюлайд и встреча с высокопоставленными российскими дипломатами министра иностранных дел Латвии Эдгара Ринкевича — в обоих случаях сделанные скорее из любопытства, нежели по практической надобности — не привели к каким-либо изменениям в политике балтийских стран. Если от этих визитов и был какой-то позитивный эффект, то он был смазан последовавшей резкой критикой решения о возвращении прав российской делегации в ПАСЕ.

Украинский кризис по праву считается ключевой проблемой во взаимоотношениях России и ЕС (и Запада — в широком смысле). Он стал проявлением более широкого спектра разногласий по экономическим, политическим вопросам и проблемам безопасности. Нарастание противоречий шло постепенно, и на разных этапах это внешне выражалось разными способами. Например, накануне Евромайдана главным раздражителем в отношениях ЕС-РФ выступал российский закон о запрете "гей-пропаганды" среди несовершеннолетних.

Самым безнадежным сейчас выглядит вопрос о территориальной принадлежности Крыма, который Россия отказывается как-либо обсуждать. В принципе, давление на Россию по данному вопросу последовательно оказывает только западный мир — большинство других стран воздерживалось при последних голосованиях по Крыму в Генеральной Ассамблеи ООН. Это косвенном образом свидетельствует о росте международного влияния Москвы и невозможности для международного сообщества выступить здесь единым фронтом. Как бы то ни было, западные санкции за Крым в Москве восприняли спокойно — их ожидали, хотя создание конкретных неудобств обычным жителям Крыма — через шенгенские визы, пользование банковскими картами и т.п. — все же вызвало некоторое удивление.

Ситуация на Донбассе, напротив, относится к заведомо решаемым проблемам при условии выполнения Минских соглашений. Однако реализация этого документа зависит не только от Москвы, но и от Киева, который испытывает здесь большие сложности по причинам внутриполитического характера. Судя по всему, новый президент Украины Владимир Зеленский не обладает возможностями для радикального пересмотра позиции Киева по данному вопросу. Идти на односторонние уступки и сдавать своих клиентов на Донбассе Кремль явно не намерен. Более того, решение об облегченном доступе к российскому гражданству для жителей Донбасса показывает: Москва отныне рассматривает этот конфликт как замороженный. Поскольку "выполнение Минска" обозначено европейскими лидерами в качестве главного условия для смягчения санкционного режима, ситуация на сегодня выглядит как тупиковая.

Отдельно следует упомянуть о сбитом в августе 2014 года в небе Донбасса малазийском пассажирском "боинге". Россия не признает результаты проведенного в Голландии расследования, согласно которому к запуску ракеты были причастны три гражданина России и один гражданин Украины. Здесь Кремль неожиданно получил поддержку высшего руководства Малайзии. Кроме того, ЕС вводил санкции, связанные с отравлением Сергея и Юлии Скрипалей. Были произведены массовые высылки российских дипломатов. Тем не менее, согласно недавнему заявлению Скотланд-Ярда, доказательства причастности высшего российского руководства к этому делу отсутствуют. В таких условиях ожидать от Москвы "деятельного раскаяния" не приходится. Но ни малазийский "боинг", ни дело Скрипалей не являются непреодолимыми препятствиями для нормализации отношений.

При президенте США Трампе мир вступил в эпоху крупномасштабных экономических войн. Сейчас в разгаре битва между Вашингтоном и Пекином, которую американцы по формальным критериям пока проигрывают. Напротив, между Евросоюзом и США объявлено перемирие, которое может быть нарушено в любой момент. При этом США остаются ведущей силой блока НАТО. Трудно представить, что одна и та же страна может быть одновременно и гарантом безопасности, и противником в экономической войне. В этих условиях Европа должна думать о том, как она будет выстраивать свои отношения с США, а также со странами, которые бросили американцам вызов, в особенности, с Россией и Китаем.

В практическом плане Евросоюз пытается укрепить свою самостоятельность, например, обсуждая перспективы создания европейской армии. Однако проводимые здесь мероприятия (PESCO) — крайне осторожны с тем, чтобы никак не подорвать позиции НАТО. Европейцы также создают механизм, чтобы обойти американские санкции против Ирана, пытаясь спасти "ядерную сделку" с этой страной. На практике это не приводит к масштабной торговле иранской нефтью. Единственный крупный проект, который может быть доведен до конца, несмотря на активное противодействие Вашингтона и ряда восточноевропейских стран, связан с Россией. Это "Северный поток–2". Все просто: немецкой промышленности нужен российский газ.

В целом экономические связи между Россией и Евросоюзом слишком важны, чтобы ими полностью пожертвовать, и это сохраняет отношения на минимально приемлемом уровне. Однако Москва и Брюссель испытывают глубокое взаимное недоверие, пребывая в уверенности, что противная сторона вовлечена в гибридную борьбу против ее интересов, самым явным проявлением которой является активная (дез)информационная политика и поддержка оппозиционных (в ЕС также евроскептических) движений. Видную роль в информационной борьбе отводится балтийским странам, включая Центр стратегической коммуникации НАТО в Риге.

Более того, информационное противостояние переводится сегодня в идеологическую плоскость. Российские эксперты нередко пытаются представить Россию как защитницу традиционных ценностей и национальной самобытности. Европейские эксперты любят говорить о новом противостоянии демократии и авторитаризма. Представляется, что в основе этих противоречий лежит нежелание России и Китая уважать международный порядок, сложившийся после развала СССР, что является прямым вызовом экономическому и идейному лидерству Запада. В таких условиях конфликт между ЕС и Россией может продолжаться сколь угодно долго, вплоть до капитуляции одной из сторон или смены режима в России. Несмотря на всплеск оппозиционной активности в Москве, такой сценарий в краткосрочной перспективе является маловероятным. Это означает, что договариваться о будущем взаимодействии, скорее всего, придется все же с Владимиром Путиным или с тем человеком, которого он назовет своим преемником.

Политика стран Балтии в отношении России в последние годы отличалась консерватизмом, который лишь усилился на фоне крымской эпопеи. В практическом плане эти страны следовали тому, что принято называть политикой сдерживания. Латвия, Литва и Эстония воспользовались шансом укрепить сотрудничество с НАТО на своей территории. Внутри Евросоюза и НАТО они оказывали последовательное противодействие попыткам ослабить оказываемое на Москву давление. Во всех балтийских странах работали российские оппозиционные силы, чьи усилия были явным образом направлены на смену режима в Москве.

Весьма вероятное сохранение статус-кво в отношениях ЕС и Россией и в самой России — это одновременно и плохой, и хороший сценарий для стран Балтии. С одной стороны, он делает нереалистичными надежды на решение проблем двусторонних отношений через кардинальные перемены в политическом руководстве России. С другой, как и 1920-е годы, это все еще оставляет странам Балтии шанс сыграть свою роль в "возвращении России в Европу" к вящей пользе для собственных экономик. Однако условием такого возвращения является начало политики разрядки напряженности в отношениях с восточным соседом. Судя по всему, необходимость такой разрядки уже осознается во всех трех балтийских столицах.