Нужен "большой взрыв". Экономист Улдис Осис о фиктивной "истории успеха"  (114)

Господин Осис, недавно в интервью "Открытому городу" глава Банка Латвии Илмар Римшевич назвал цифру внешнего долга Латвии — 40% от ВВП. Что вызывает особое беспокойство, так как это тенденция: в 2007 году внешний долг Латвии составлял 8%, а сейчас — 40%. То есть менее чем за 10 лет он вырос в пять раз. Насколько это опасно?

Вы знаете, самые эффективные, самые успешные компании международного уровня либо не пользуются кредитами вообще, либо пользуются, но в очень небольшом объеме. И то, что у государства большие долги, говорит о плохом управлении — или оно в каких-то элементах неправильное, или оно вообще плохое.

Предприятия обычно берут кредиты для развития, в случае же с нашим государством о развитии речь не шла — деньги пошли на затыкание дыр. Это так?

Частично так. Кстати, на практике и предприятия нередко берут кредиты, чтобы отдать предыдущие долги. У государства точно так же. Когда занимают, к примеру, у Международного валютного фонда, чтобы профинансировать бюджетный дефицит, то, может быть, это и хорошо, если дефицит связан с повышенными в какой-то период затратами на развитие. Например, на строительство дорог или какой-то другой инфраструктуры, на поддержку предприятий, инвестиции в образование. То есть в те отрасли, где мы можем подсчитать, какая будет отдача: скажем, государство занимает 100 миллионов евро, и они в течение 5-10 лет окупятся, а потом будут давать уже дополнительную прибыль. Тогда это обоснованно. Но даже в этом случае мы должны понимать, что повышенные долговые обязательства все равно ведут к менее стабильной финансовой ситуации.

И все-таки 40% внешнего долга — это опасно?

Знаете, для одного государства может быть так, что 20% — это плохо, а для другого и 100% — ничего страшного. Все зависит от внутренней стабильности экономики и от качества экономического развития. Что такое 40% для Латвии? Признаться, я не могу прямо сейчас подтвердить это расчетами, но у меня такое чувство, что повышение уровня долга было бы очень неблагоприятно для Латвии, потому что наша экономика нестабильна. У нее очень много недостатков и на микро, и на макроэкономическом уровнях, начиная с планирования.

Скажем, в финансовом планировании, в фискальной политике — полнейший беспорядок и неорганизованность. У нас множество планов развития — и "Латвия-2030", и "Латвия — национальный план развития 2020" (NAP-2020), и другие, — но все они между собой очень плохо взаимосвязаны, делались в разное время, в разных министерствах, вы даже не найдете все это в одном месте. Например, NAP-2020 — это среднесрочный план, в нем есть макроэкономика, ВВП, всевозможные макропоказатели, но почти никаких финансовых цифр там нет. Финансовые показатели фигурируют в Программе финансовой стабильности, которую потребовал Брюссель. Там очень много финансовых цифр, бюджет, лимиты, сколько можно занять и так далее. Но оба эти плана никак не связаны. Как это может быть, это полнейший абсурд!

Куда же тогда смотрит Брюссель?

А в Брюсселе такой же беспорядок, и нередко оттуда неразбериха и начинается.

Понятно, что долг Латвии так стремительно вырос из-за финансового кризиса 2008-2009 годов. Но есть ли у нас шанс сократить задолженность в обозримом будущем?

Снизить ее очень сложно. Экономика развивается медленно. Так называемая "история успеха" — это чистейшая сказка, нет никакой "истории успеха". ВВП с 1995 года по наше время рос, с учетом глубокого падения при финансовом кризисе, в среднем по 2,7% в год. Никакой "истории успеха" не существует, а есть, прямо скажем, слабая экономика, которая развивается очень вяло.

Поэтому, если мы говорим о развитии, то когда государство выпускает еврооблигации на 10 миллионов евро, должно быть какое-то обоснование, на что конкретно пойдут эти деньги. А чтобы просто рефинансировать долг, большого ума не надо.

Вот я читал в прессе, что кому-то в Банке Латвии платят огромные деньги за финансовые манипуляции — он занимает деньги где-то под более низкие проценты, чтобы оплатить более высокие проценты. Извините, но это элементарнейшая задача, которая не требует особой квалификации, таких операций только в Европе, я не говорю в мире, на микро и макроуровнях производятся в день сотни тысяч, и справляются с ними обычные клерки. Как это делать, мне показала еще в 1991 году жена почетного консула Латвии в Брюсселе, ныне покойного Нила Далмана. Причем она не была никаким финансистом. Я очень удивился: "Неужели это так элементарно, и вы все можете сделать?" Она говорит: "Господи, я всю жизнь это делаю, играю на процентах".

А у нас это преподносится как сумасшедшая квалификация. Вот если бы эти люди были такой квалификации, что могли бы подготовить убедительную программу развития инфраструктуры, продвинуть серьезно вперед образование по биологии и химии, сделать лаборатории европейского уровня, чтобы студенты и профессора проводили исследования для компаний и науки, то это действительно дорогого стоит.

Неприглядную картину вы рисуете: планы не стыкуются, специалисты с правительством не стыкуются…

У нас даже основные законы нужно полностью переписывать, потому что, допустим, закон о бюджете и финансовом управлении принят, в 1994 году. С тех пор его корректировали более 30 раз. Этот закон уже напоминает залатанный асфальт на улице — из кусков каких-то. То есть и тут нет единой системы. Очень трудно создать достаточно большую рабочую группу специалистов из разных областей, которые вообще имели бы традицию командной работы и совместно смогли что-то сделать.

Но в Эстонии же получилось, почему у нас не получается?

Другой народ, другая история, другие традиции, несмотря на во многом общую историю. У них Финляндия рядом, и оттуда они очень много позаимствовали, финские специалисты на уровне министерств им помогают.

А у нас… Мне приходилось участвовать в межминистерских рабочих группах, вы знаете, какой это кошмар?! У каждого своя установка. Вот, например, пару лет назад одна межминистерская группа рассматривала предложение со стороны предпринимателей об изменении нормы, чтобы мотивировать инновации. Вы знаете, полдня спорили и в небольшую норму с большим трудом удалось как-то втиснуть то, что устроило всех. Настолько трудно договориться из-за неорганизованности всей системы планирования, отчетности, финансовой системы и так далее.

Мне кажется, что нужен какой-то "большой взрыв" и в Латвии, и в Европе, чтобы что-то начало меняться. Путем латания дыр дальше продвигаться невозможно. Их уже столько, залатанных и не залатанных, что с трудом кто-то разбирается, что законно делать, что незаконно, что правильно, что неправильно, что обоснованно, что нет.

Говоря о "большом взрыве", вы имеете в виду революцию?

Капитальный кризис, какой был в 1920-х годах… Он разорвал последние узы, которые мешали развитию свободной мировой торговли, регулируемым потокам капитала и передвижению людей. Он дал импульс крушению колониализма.

А потом придет Улманис?

Кто его знает, кто придет. Всякое может быть. Я не исключаю, что придет какой-то авторитарный режим, который, может, и неплохо, что какое-то время будет. Смотрите, новая, современная Европа началась после чего? После Французской революции и Наполеона. Но потом все все равно возвращались к демократии, но уже на другом уровне.

В нашем журнале предприниматель Игорь Мейя высказал мысль, что правительство Латвии работает не в интересах внутренних заказчиков, а в интересах кого-то внешнего. Может, причина наших неудач в этом?

Да, и в этом тоже. Верно, что высших чиновников при решении проблем в государстве довольно часто мотивирует, скорее, собственная карьера в каких-то европейских структурах. Мы знаем, кто в Европе работает и где работает, на каких уровнях. И это не всегда по реальным заслугам с точки зрения Латвии, а по заслугам с точки зрения европейских структур. К сожалению, это так.

Нам один предприниматель сказал, что в Латвии самый крупный инвестор — это государственные чиновники, которые распределяют еврофонды и чувствуют себя королями. Может, поэтому они не испытывают никакой заинтересованности в развитии местного бизнеса?

Я сейчас вспомнил разговор, невольным свидетелем которого стал. Одного предпринимателя гоняли с какой-то справкой из одного учреждения в другое. Он разозлился на чиновницу и говорит: "Слушайте, за что вам платят зарплату и кто вам платит зарплату? Откуда деньги берутся? Не с налогов ли на предприятия?" В ответ чиновница тоже разозлилась: "О чем вы говорите? Мы единственные, кто платит налоги в этой стране! Вы же никто не платите налоги, это мы вам добываем европейские фонды, кормим вас!" Предприниматель даже опешил от такой идеи — откуда деньги, на деревьях растут, что ли?

Неужели за 25 лет сознание представление чиновничества, что государство кормит народ, а не наоборот, не изменилось?

Поколения должны смениться… и, наверно, не только одно.

После Brexit поступление европейских денег в Латвию, очевидно, снизится. А с 2020 года еврофинансирование сократится очень ощутимо. Может, пора уже чиновникам повернуться к местному бизнесу лицом, а не, простите, задом?

Действительно, я не верю, что после 2020 года у нас тут много европейских фондов будет. Будут какие-то возможности для образования, исследований и т.д. Но в целом Латвии самой придется платить в общие фонды, другим помогать. Будут совершенно другие проблемы. Тех же иммигрантов надо тут обустраивать, обучать, интегрировать. Поэтому я думаю, ситуация через несколько лет сильно изменится.

Смотрите, Служба госдоходов рапортует о выполнении плана по сбору налогов, в то же время правительство инициирует повышение целого ряда налогов. Только слепой не увидит здесь нестыковки. Может, нам просто врут, что с бюджетом все в порядке?

Мне кажется, что, может быть, не намеренно врут, просто им кажется, что все в порядке. Понимаете, это уровень мышления такой. Человек может много времени провести в этой комнате — тепло, свет есть, все в порядке. А выйдет на улицу — там совсем другая обстановка. Самая большая проблема, что мало в стране людей, которые могут, как говорил Козьма Прутков, "зреть в корень". А корень — это значит, во-первых, увидеть картину в целом, во-вторых, понять ее развитие.

Но как можно не видеть очевидных вещей: железная дорога, порты, — вся транзитная отрасль переживает серьезный спад, Liepajas metalurgs вновь встал, потери несут молочная, рыбоперерабатывающая отрасли. Понятно, что бюджет ожидает недобор, и премьер Марис Кучинскис хочет залатать дыры, повысив налоги. Но это не стратегический подход, он оставляет все меньше возможностей для бизнеса. В правительстве это понимают?

Я не знаю, что они на самом деле понимают, им на более глубокие размышления часто не хватает времени. Но стратегически, да, эта политика абсурдна. Она абсурдна потому, что когда ситуация ухудшается, надо, наоборот, налоги снижать, это даже МВФ и Еврокомиссия непрестанно напоминают годами.

И Кучинскис это говорил, пока не стал премьером. Что же потом с ними происходит?

И Брюссель, и МВФ повторяют, что фискальная политика должна быть противоцикличной. То есть в хорошие годы налоги можно и повысить, но при этом делать резервы. Кстати, Россия в этом все предыдущие годы поступала намного дальновиднее. Но в нашем государстве ничего подобного не делали. Когда в 2004-2005 годах были тучные времена, тогда как раз нужно было накапливать этот резервный фонд, а делали все наоборот.

Для сложных же времен хороший урок преподнесли в 1980-х президент США Рональд Рейган и премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. Когда экономика стала стопориться во всем мире, они проводили реформы и снижали налоги. И экономика восстановилась. У нас годами говорят о необходимости реформ, все понимают, что это нужно, а сделать ничего не могут.

Но почему не могут, где политическая воля?

Да, Кучинскис поначалу говорил, что налоги надо снижать, а теперь поговаривает, что что-то придется повышать. Просто сперва он понимал, что в экономике надо делать, а сейчас он понимает, что реально может сделать. На экономические реформы он не способен по двум основным причинам: во-первых, их некому проводить, во-вторых, нет таких людей, которые смогли бы сломить противников реформ, инерцию в головах у людей.

То есть нет харизматических лидеров?

Понимаете, слишком много людей относительно хорошо устроились. Общество застряло, недовольные уехали. Некому ногой открыть дверь и сказать: черт возьми, когда вы наконец что-то начнете делать?!

Однако тот же Банк Латвии во главе с Илмаром Римшевичем подготовил целый комплекс реформ для правительства…

Римшевич действительно достоин похвалы за то, что Банк Латвии наконец-то осмелился открыто сказать, что налоговая нагрузка у нас высокая, а не низкая, как до сих пор считалось. Одна из самых высоких в Европе. Ведь как ее определяют — по отношению собранных в бюджет доходов к ВВП. А налоги-то не собирают, поэтому цифра маленькая, и кажется, что налоговое бремя маленькое по отношению к ВВП. А если бы большинство платило налоги как полагается, то доходная часть бюджета выросла бы существенно, и отношение к ВВП было бы другим. Это же элементарная арифметика, это даже не математика. Я об этом говорил лет десять назад, никто не слушает. Нет, у нас маленькие налоги, надо их поднимать.

Сам факт, что Банк Латвии все чаще выходит с инициативой проведения различных реформ, что в принципе не входит в их функции, свидетельствует о беспомощности исполнительной власти, а зачастую и законодателей.

При переходе Латвии на евро вы призывали не уничтожать латы, попридержать их про запас. Вы уже тогда предчувствовали проблемы, с которыми столкнется Евросоюз?

Я действительно думаю, что мы поторопились. И тогда открыто об этом говорил. Правда, держать латы тоже денег стоит, это был аргумент Банка Латвии. Я до сих пор скептик в отношении Европы. Все проблемы, которые есть у нас, характерны и для всей Европы, только у нас эти европейские проблемы умножаются на два, на три, на десять…

А у вас не было мысли вернуться в политическую жизнь?

Вы понимаете, по своей натуре я никогда не был политиком, меня втянули в нее. Правда, я и сам в той ситуации возрождения государства понимал, что нельзя оставаться на стороне. Но я все-таки профессионал в области финансов, бизнеса и мировой экономики. Работаю с инвестициями на рынках ценных бумаг, в основном в США. Половину времени провожу в Латвии, половину — за рубежом. Передвижение свободное, Интернет доступный, я свою работу построил так, что почти все могу в Интернете делать, все заказы — все равно, из Латвии, Индонезии или Австралии, к примеру.

Вы нарисовали довольно мрачную картину. Видите ли вы какие-то основания для оптимизма в Латвии?

Оптимизм, я черпаю в примере Ирландии. Эта маленькая страна пережила за последние 200 лет несколько огромных волн эмиграции, особенно в США. А потом также волнами люди возвращались на родину, принося большие инвестиции, новое мышление и другие традиции. Они совершили чудо, восстановили страну, сегодня Ирландия — одна из наиболее высокоразвитых стран.

Надеюсь, что и у нас, в Латвии, будет проходить такой же процесс. Сам знаю в Америке латышей, которые знают только sveiki, labdien, paldies, но они регулярно приезжают, потому что это родина их предков, они хотят что-то здесь сделать.

Знаете, в Париже я встречал президентов больших компаний — потомков белогвардейцев, эмигрировавших в двадцатые-тридцатые годы прошлого века. Они говорят на очень плохом русском языке, они истинные французы, их дети — французы, родились во Франции, и даже их родители во Франции уже родились. Но вы бы слышали с каким уважением они говорят о стране своих предков, даже если существующий там политический режим им, может быть, и не нравится, но их туда тянет.

Я думаю, это касается и живущих в эмиграции латышей, и украинцев, и русских, и поляков, все равно у них как бы две родины, и они любят и одну и другую.

Такие массовые исходы имеют волнообразный характер, точнее сказать, прилив-отлив или колебания маятника — туда-сюда. Мне кажется, это сегодня малоисследованная проблема, она и социальная, и психологическая.

Конечно, люди сохраняют свои корни, но сегодня трудно представить, что латвийцы, которые обжились в гораздо более благополучных странах, вернутся жить сюда…

Да, сейчас люди не очень верят в такой процесс, но вот приходит момент, и это почему-то реально происходит. Опыт той же Ирландии свидетельствует — люди возвращались, когда в стране возобновлялся хоть небольшой экономический рост. Но для этого оставшимся надо было проводить реформы. Я не верю, что нынешние программы заманивания уехавших что-то дадут. Латвия просто должна стать интересной. Только тогда начнут люди возвращаться, возобновится поток инвестиций и все будет происходить.

Как по-вашему, может ли Brexit стать катализатором для начала такого процесса?

Не берусь сказать, но однозначно Европа будет меняться, она не может больше оставаться такой, какая есть — посредственной, блеклой, без серьезного лидерства. Европа сегодня — и континент, и протогосударство.

Европарламент, Еврокомиссия очень встревожены и Brexit, и миграцией, и тем, что в больших государствах ситуация очень быстро меняется. Во Франции и в Германии, я думаю, если не в ближайшие месяцы, то в ближайшие несколько лет произойдут радикальные изменения в структурах власти и в политических приоритетах. Если этого не произойдет, Европа, и мы вместе с ней, будет все больше напоминать забытые цивилизации.

Это может отразиться на Латвии?

Возможно Латвии придется заново определять свое место в Европе, свою миссию и цели — как бы возродиться. Некоторые люди давно уже поговаривают, что Латвии нужна новая Atmoda. Если вспомнить Atmodu конца восьмидесятых, начала девяностых, тогда как бы ниоткуда появились яркие, ранее никому не известные лидеры. И я думаю, что какие-то новые силы придут, и будут выдвигать к власти новых людей уже с другим видением мира. Без этого уже невозможно.