Разговор с порталом Delfi (оригинал, лат.яз) состоялся через месяц после вступления Блэка в должность в совете BIB. Он прибыл в Ригу, чтобы посетить третье собрание членов совета. Блэк говорит, что "отошел от дел в государственном управлении". Предприятие, которое он представлял после ухода из ЦРУ, а затем и из правительства США, — Blackbird Technologies — было продано гиганту оборонной промышленности Raytheon. После этого Блэк стал членом правления предприятия биотехнологий Northwest Biotherapeutics. Он говорит, что в США к нему обратились деловые партнеры BIB. "Мне интересно, когда речь идет о странах, в которых я не бывал", — так Блэк объясняет то, почему его привлекла возможность работы в Латвии.
"Я ждал чего-то другого. Я ждал чего-то серого, темного и мрачного. А на самом деле вы можете бросить вызов Вене. Особенно [меня удивило, что] люди такие шокирующе хорошие. Для меня показателем всегда является то, вежливы ли в общении официанты и продавцы. Если я им говорю, что я американец, и они остаются по-прежнему приятными, то это действительно что-то новое", — смеется он. Но еще больше его удивило то, как местные жители владеют языками, что иногда вводило в заблуждение опытного профессионала разведслужбы, принимавшего рижан за американцев. Руководство BIB он характеризует как хороших людей с высокими принципами, которые стараются работать в сложных условиях, поэтому предложение работы показалось ему привлекательным. В свою очередь подозрения в причастности банка к сомнительным сделкам Блэк отвергает, утверждая, что кредитное учреждение работает, чтобы исключить поступление в него грязных денег. Насколько можно понять, защита от этого станет одной из обязанностей бывшего шпиона и борца с терроризмом.
Борьба с терроризмом и банки: что общего?
В чем сходство борьбы с терроризмом и банковской отрасли?
На самом деле, [отрасли] шокирующе схожие. В антитеррористической сфере я провел последние 12 лет своей карьеры [в ЦРУ], а до этого работал в других сферах [разведки]. Большое значение в области антитерроризма имеет то, что сейчас называют финансовым антитерроризмом.
Когда я начинал свою карьеру, то если в финансовой сфере и шла борьба с терроризмом, то в небольшом объеме. Я отвечал за это, но у меня не было особого желания за это браться, потому что на это требуется много времени, расходуются большие человеческие ресурсы и очень дорого. В те времена ты старался опередить и задержать террористов, прежде чем они убьют людей.
Наше руководство — Сенат и Конгресс — было заинтересовано в этом из-за успехов борцов с наркотиками. Их подход в течение какого-то времени определяло высказывание: "Следите за деньгами." В Западном полушарии торговцы наркотиками была настолько удачливы, что вопрос перемещения незаконно добытых средств вылился в проблему логистики. Они закатывали в пластмассу кучи денег, прятали их в стенах, палеттах, самолетах. Чтобы выяснить, кто за этим стоит, применяли тактику слежения за деньгам, что в конце концов должно было привести к начальнику.
Меня побуждали смотреть [на антитерроризм] таким же образом, что я и делал. С одной стороны, это можно сделать, но в отличие от наркобизнеса, чтобы убить людей, не требуется много денег.
Одним из вопросов к банкам, в особенности к банкам в Латвии и тем, которые не являются банками-корреспондентами, являются интересы регулятора и США. Не только те, что касаются отмывания денег, но и предотвращения финансирования терроризма.
Как вы считаете, происходит ли через латвийские банки финансирование терроризма?
На этом надо поймать, чтобы доказать существование этого. Однако можно полагаться, что террористы переместят деньги более безопасным и быстрым способом. Если это здесь, то почему бы и нет? Независимо от того, происходит [финансирование терроризма] или нет, это беспокоит регуляторы и рабочую группу по финансовым сделкам (Financial Action Task Force, FATF), и все банки должны работать, не забывая об этом, чтобы можно документировать и доказать соответствие весьма четкому стандарту.
Это напоминает мне о моей любимой аналогии в США. С приближением конца года, мне надо платить подоходный налог. Раньше я сам рассчитывал налоги, а сейчас для меня это делает бухгалтер, потому что это стало слишком сложно и я больше не в состоянии в этом разобраться. Если у тебя есть проблема, ты берешь телефон и звонишь в американскую службу внутренних доходов. Они выскажут тебе свое мнение, однако дело в том, что, если они ошибаются, тогда то, что они по телефону сказали тебе поступать таким образом, ничего не значит. Это по-прежнему твоя вина.
Такие банки как этот должны соответствовать не только латвийским законам, но и нормам Европейского Союза, а сейчас у вас есть еще и американское регулирование — вместе с борьбой против отмывания денег и тому подобным. Можно было бы думать, что существуют единые стандарты и похожие требования, но это регулирования — как отдельные налоговые системы, которые применяются одна поверх другой, что делает это еще более сложным.
Мой сын очевидно до смерти боролся бы за Латвию
В чем заключаются самые большие угрозы в латвийской банковской отрасли, насколько вы с этим ознакомились?
Существуют несколько проблем национального и регионального масштаба, кроме того следует учитывать геополитическую ситуацию и месторасположение Латвии. В Европе нет ни одной страны, в которой не существовала бы организованная преступность. Помните мою аналогию, когда речь шла об антитерроризме, "следите за деньгами"? В свое время, прежде чем это заметили, представителям организованной преступности нравилось американское казино. Они могли привезти грузовик с деньгами, влить их в систему казино, но заговорщики делали вид, что выиграли эти деньги за игровыми столами. Занимаясь отмыванием денег, эти люди повсюду ищут места, где это можно сделать. Они подстерегают самых слабых. Первое, что необходимо, это желание противостоять такого рода давлению, а вовлечение регулятора и правительства должно было бы служить усилению мощности. Потребовать делать такие вещи, которые сделают тебя сильнее, а не слабее. Это как рак — может произойти с каждым, но случается с более слабым. Если ты уже болен, то больше возможность того, что станешь жертвой.
Если смотреть с региональной точки зрения, находясь в составе Европейского Союза, не существует никакой "огненной стены", которая защитила бы от негативного влияния Греции или Великобритании. Вторым аспектом является геополитическая ситуация: вы живете в суровом окружении, у вас — с американской точки зрения — общая граница с государством, развязывающим соперничество. В отношениях [с этим государством] у нас свои хорошие и плохие стороны. Надеемся, что новый президент США, который скоро вступит в должность, сможет вывести эти отношения на новый, более продуктивный уровень. Если нет, то мы знаем, как играть свою роль в подобной ситуации, но тогда придется считаться с потенциалом нападения.
Не секрет, что в США существует русская организованная преступность. Перестрелки между русскими и ямайскими или китайскими организованными преступными группами стали легендами. Не то чтобы это какой-то дикий запад, где повсюду происходили бы перестрелки, но это довольно суровые мужчины, и они там, где находят возможности. Вы — латышка, и видите, как много здесь возможностей, к тому же здесь находится граница [с Россией].
Конечно, следует обосновать, для чего необходимо [регулирование]. В капиталистическом обществе финансовые институции должны быть прибыльными. Не ростовщическими, а зарабатывающими. Они должны быть способны сами себя содержать. Многим институциям добиться этого нелегко, но существуют и более высокие цели, чем зарабатывать денег. По крайней мере в этом банке это не является высшей целью. Он должен себя содержать и выполнять свою миссию, и он — я бы этого не говорил, если бы не был в этом уверен — очень старается пополнить свою базу клиентов инвесторами, которые обеспечивали бы непрерывность и долгосрочность, справедливую передачу благосостояния потомкам. Это замечательно, но при этом все должно базироваться на основе пользы для окружающей среды и социального регулирования. Это ключ нашего плана на 20-30 лет. Мы хотим зарабатывать деньги с помощью социально ответственных и ответственных перед окружающей средой инвестиций.
Здоровье любого свободного общества основано на нескольких главных столпах. Мы обычно считаем военные институции своими защитниками, но это только один из элементов. Равноценными элементами являются способность Латвии защитить себя и ее друзья в контексте НАТО, где нападение на одного рассматривается как нападение на всех. Такова наша политика.
После колледжа мой сын семь лет провел в армии, где он был парашютистом, десантником 173-й бригады, размещенной в Италии. Если бы в то время здесь началась война, то он был бы здесь вместе с батальоном десантников. Мой сын очевидно до смерти боролся бы за Латвию. Поэтому у меня особенный интерес к Латвии — я хочу, чтобы она была сильной, здоровой. Кроме армии есть и другие важные столпы — система юстиции, поскольку закон надо применять так, чтобы он был справедливым и доступным для всех, иначе он станет слабым звеном; а также банковская и финансовая система. Через нее должен проходить финансовый поток, она должна быть способна вливать в общество деньги. Если эти вещи отобрать, то с таким же успехом можно идти в церковь, это не может работать.
Поэтому, если у меня спрашивают, почему я этим занимаюсь… Это весело, но это также приносит удовлетворение. Это важно, это вещи, которые должны удаваться. Надо помнить, что банки такого размера важны для здоровья общества, если они обладают культурой и ценностями, как в данном случае. Я делаю все, что могу, чтобы сделать его успешным, что будет преимуществом для всех нас. Значительную часть своего времени я служил в Африке, которая, по-моему, иногда является лабораторией для вещей, которые не работают. В некоторых случаях они не осуществляли вещи, о которых я говорил, у людей низкое качество жизни. Многое из этого можно было бы исправить с помощью институций и регулирований, и с помощью поддержки этих институций, чтобы они могли выполнять свою работу. Правила и регулирования созданы не для того, чтобы угрожать предпринимательской деятельности, а для того, чтобы помочь ее развитию.
Правда, этот банк вовлечен в расследование [и наказан]…
Это меня ничуть не отпугивает. Если бы я считал, что здесь происходит что-то нечестное, то я был бы их злейшим врагом. Если ты играешь в футбол, то, находясь на поле, ты можешь получить красную карточку. Если ты не играешь, то и красную карточку никогда не получишь. Они играли, это было расследовано и изучено. Следует признать — они могли быть более внимательными, их процессы и процедуры могли быть лучше. Я бывал в таких ситуациях в правительстве — когда что-то пошло не так, всегда можно увидеть, что можно было бы сделать лучше. Никогда не было ни одного расследования, в котором меня бы проверяли или которое я возбудил, по которому правительство сказало бы, что ничего нельзя было сделать лучше. Вы журналист, вы знаете, что так не бывает.
В данном случае я думаю, что был получен урок. Надо было осуществлять более широкий анализ, процессы и процедуры сделать более строгими. Это произошло не из-за отсутствия желания. Конечно, это стыдно. В своем роде сотрудничество банка и регулятора как отрасль кибербезопасности. У меня было предприятие, работавшее в сфере кибербезопасности. Это была бесконечная работа, и для предприятия это как непрерывный подарок. Я отправляюсь к клиенту и говорю, что помогу ему стать сильнее в смысле кибербезопасности, мы исследуем ситуацию и говорим — плохие люди у тебя остались здесь, здесь и здесь. Когда это исправлено, мы возвращаемся через шесть месяцев и обнаруживаем новые проблемы. Это живой непрерывный процесс. Если принять это и делать лучшее из того, на что хватает силы, то это не проблема.
Банки должны стать следователями
Вы упомянули, что группы организованной преступности ищут самую слабую точку. На ваш взгляд, Латвия является одним из слабых звеньев ОЭСР?
У меня нет такой перспективы, чтобы я мог об этом судить. Вам следовало бы рассказать мне, насколько сильное у вас правительство, каково их желание искоренить подобные вещи, какова их сила, насколько хорошо они расследуют финансовые преступления. Если ты слаб во всех этих областях, то плохие люди попытаются этим воспользоваться — это столь же точно как то, что завтра встанет солнце. Они мои естественные враги. Я не знаю, что вы думаете об американцах, но, когда мы смотримся в зеркало, нам удается убедить себя, что мы "хорошие парни", что мы сражаемся за слабых и невинных и стараемся остановить и победить тех, кто хочет причинить им зло. Мы действительно так себя видим. Такие люди, в том числе и я, получают удовлетворение, являясь "хорошими парнями", которые стараются делать то, что правильно.
Делают ли клиенты из России более слабой банковскую отрасль и конкретно этот банк?
Не думаю, что более слабым. Возвращаясь к геополитическому контексту — если вы хотите проблем для Латвии и НАТО, постройте вокруг России стену и позвольте им вариться в собственном соку. Они вырвутся и где-нибудь создадут проблемы. Это самый плохой способ справиться с такой организацией. Лучший способ сделать это, присоединить их к глобальному сообществу, заставить их стать надежным и подобающим партнером. По-моему, было бы большой ошибкой, если бы Запад запретил выезд из России, ограничил их. Конечно, кроме санкций, они неприкосновенны и в них нет сомнений.
Значительная часть жителей России — замечательные люди, у них должна быть возможность инвестировать легально полученные средства надежным образом. Надо остерегаться тех, кто получил деньги незаконным путем. Банкам становится все труднее определять происхождение денег, однако это можно сделать, и мы это делаем. Значительное количество наших клиентов находится в России, чему мы рады и ценим свои отношения с ними. Мы хотим, чтобы они вкладывали свои деньги в наш банк, но в то же время задача доказать, что деньги получены законно, ложится на нас и на них.
По сути, банки должны становиться следователями.
По сути, да. Как вы можете себе представить, все обязанности по расследованию возложены на банк, в то время как правительства, включая мое, ждут, чтобы уже после расследования можно было погрозить пальчиком и детально объяснить, что ты свою работу мог выполнить лучше. Я их не виню, но они не настоящие исполнители. У них свои меры, направленные против терроризма и отмывания денег, но они не те, кто проверяет человека, который хочет вложить деньги в банк. Линией фронта является сам банк, люди и процедуры. Поэтому это так важно. Если это рухнет и процессу нельзя будет больше довериться, то вы получили для себя ужасную систему. В конце концов правительства не смогут этого компенсировать.
Если говорить о строительстве стены, то ваше имя упоминалось…
Я не строю стены (Смеется.)
Я имею в виду президента США. Ваше имя упоминалось в связи с администрацией [Дональда] Трампа. Рассматриваете ли вы возвращение на работу в правительство или ЦРУ?
Прежде всего, номинирован новый директор [ЦРУ] Майк Помпео. Он конгрессмен из Канзаса. Он будет новым директором и, по-моему, это замечательно. Я с ним не встречался, но он выглядит внушительным человеком. Он окончил Вестпойнтскую военную академию США и был лучшим студентом на курсе, что в Америке очень важно. Он был [в Европе] во время Холодной войны, был успешным предпринимателем и вошел в Конгресс. Сейчас он входит в постоянный комитет по разведке Палаты представителей Конгресса США. Это значит, что он является одним из избранных должностных лиц, контролирующих учреждения разведки. В те времена, когда я был в ЦРУ, доводилось выходить перед ними — главным образом на секретных совещаниях, — и они задавали вопросы. В некотором роде подобно банковским регуляторам. Я думаю [с его назначением] нам повезло.
После службы в государственном управлении я участвовал в двух кампаниях Мита Ромни [на выборах президента США]. Я могу сказать — если твоя страна призывает тебя или если президент хочет доверить тебе задание, то твоя обязанность все серьезно взвесить. Однако я могу сказать, что вполне удовлетворен тем, чем занимаюсь сейчас. Для меня это были бы драматические личные перемены. Работа в "Baltic International Bank" и на предприятии, которое ищет способы избежать рака, приносит мне огромное личное удовлетворение, к тому же темп работы намного более приемлемый, чем на работе в правительстве. Если бы ты мог жить без сна, то ты любил бы работу [государственного управления]. Это работа на все 24 часа, требующая огромной самоотдачи.
Исламское государство обречено - у цивилизации шансов больше
Когда вы покинули работу в правительстве США, Запад по-прежнему продолжал войну против терроризма. На ваш взгляд, улучшилась или ухудшилась с тех пор ситуация глобальной безопасности?
В отношении традиционных угроз, с которыми США столкнулись 11 сентября, мы сделали очень много. В то же время возникли новые угрозы, для борьбы с которыми необходимо значительное время, ресурсы и внимание. На американских борцах с терроризмом лежит особая нагрузка, ведь у нас есть уникальная возможность играть глобальную роль — в конце концов мы находимся везде, сотрудничая со своими друзьями, чтобы идентифицировать и предотвратить террористические нападения, а также чтобы уменьшить вербовку людей в терроризм.
Нашим друзьям кажется полезным находиться в тесных отношениях с США. Многие страны говорят разные вещи, однако это так. Когда я работал в антитеррористической сфере, я и мои коллеги одинаково много времени проводили, чтобы защищать граждан других стран, для защиты граждан США. Это не было альтруизмом, ведь [другие страны] для нас делали то же самое. Люди намного лучше работают на своей территории, поэтому такая система работает намного лучше. Если на окраинах Риги обитает террорист, то намного лучше, если с ним [справятся] латыши, а не американцы, не так ли? Если прибудут американцы, то их бейсболки заметят уже на расстоянии нескольких миль. С совмещением всей информации, безопасность улучшилась. Безопасность тех людей, которых мы стараемся защищать, существенно возросла.
Я не согласен со многими экспертами, я думаю, что шансы одержать победу в борьбе с "Исламским государством" больше у цивилизованного общества. Взглянув на ход истории, мы не уделяли этому достаточно много времени. Даже если взглянуть на это логически, то понятно, что они обречены. Несмотря на то, что в Европе произошли ужасные нападения, значительную часть времени они проводят, убивая своих мусульманских соотечественников. Иногда мы об этом забываем — на Ближнем Востоке происходит настоящая война, как на светском, так и на религиозном уровне. Я думаю, что все закончится хорошо, однако еще предстоит пережить боль.
Наш новый президент, похоже, может быть весьма агрессивным в отдельных областях. Я думаю, что наши старания удвоятся в отношении убежищ [террористов] в Ираке и Сирии. Не знаю, довелось ли вам путешествовать в этом регионе, но, видя тот ужас, который эти люди причинили другим, это заставляет чуть ли не усомниться в нашей человечности.
Сейчас необходимо желание [бороться с террористами]. В свое время, до 11 сентября, это не всегда было так. Отдельные элементы Европейского Союза подвергали сомнению существование Аль-Кайеды. По крайней мере сейчас у людей общие взгляды на то, с чем нам надо бороться и что надо делать, чтобы это сделать. Изолированно это могло бы выглядеть немного некрасиво, но в долгосрочной перспективе, я думаю, что [борьба с "Daesh"] находится на весьма предсказуемом пути.
После 11 сентября вы отправились к русским и, если не напрямую обратились к ним за помощью, то попросили их не вмешиваться [в антитеррористические операции в Афганистане].
Я просил их помощи. В действительности я общаюсь с ними довольно хорошо. Мне они нравятся. После 11 сентября нашей стратегией было активно включиться и отправиться за этими людьми. Существует некая точка, после которой ты больше не можешь стоять возле стены и кричать, тебе надо войти и захватить [террористов]. Для того чтобы сделать это, нам в то время надо было отправиться в сферу влияния русских [в Афганистан].
Возможно ли это сейчас, учитывая ситуацию в Сирии?
Сейчас вы подменяете вопрос. Да, после 11 сентября первый визит был в Москву. Они проявили участие, за что я благодарен. Они помогли нам войти в Афганистан быстрее и эффективнее, чем это удалось бы сделать в противоположном случае.
Если вы говорите о Сирии, то у меня нет актуальной информации по этому вопросу. Можно было бы сказать, что Россией теперь движет тоска по прошлому, возвращение Советского Союза. Действия России в Сирии есть нечто большее, чем только их версия антитеррористических действий. Они включают такие элементы, как потребность России в незамерзающих портах — в Средиземном море. Их крупнейшая база морских сил была в Сирии. Некоторые вещи сейчас изменились. (Смеется.) Я не знаю, почему люди удивляются, что они хотят иметь незамерзающие порты. Удачи им, проходя [из уже имеющихся у России портов в Черном море] через Босфорский пролив [в Турции]. Чтобы добиться этого, они бросились вместе с [президентом Сирии Башаром аль] Асадом, который подошел бы под все критерии Международного суда [над военными преступниками]. Наши русские друзья сделали плохой выбор. Однако многие страны делали плохой выбор, включая США. Если обе страны в непосредственной близости размещают вооруженные истребители новейшего поколения, то это значит напрашиваться на неприятности.
С президентом Трампом имеется потенциал в Россией, который, будем надеяться, оставил бы свое прошлое, чтобы добиться лучшей комбинации, чем та, которую мы имеем сейчас. Как минимум, гуманитарный кризис должен послужить мотивацией. За это отвечаем мы все. Ситуация в Алеппо ужасающая, и многим людям должно быть стыдно за это.
Новая холодная война и игра в шахматы
Вы говорили, что после 11 сентября не было необходимости в тактике Холодной войны. Находимся ли мы сейчас в ситуации Холодной войны?
Да, сейчас мы [в нее] вошли. У нас было окно возможностей, которым мне хватило ума воспользоваться, чтобы наше сотрудничество помогло выйти из прошлого века и попасть в следующий. Мы не можем все делать вместе, поскольку имеются сферы, в которых мы с ними не согласны. Однако есть вещи, в которых мы почти сходимся и можем сотрудничать на благо обеих стран и мира. А затем… Я могу поспорить, что были случаи, когда русские протягивали руку [для сотрудничества], а американцы ее отталкивали, а также случаи, когда американцы протягивали руку, например, государственный секретарь [Хиллари] Клинтон с программой "reset". Возможности были упущены, но сейчас имеется потенциал.
Несмотря на ситуацию на Украине?
Я не говорю, что может быть достигнута идеальная ситуация. Украина была ошибкой русских. Это характерная для России вещь — оставьте их на довольно долгое время в покое, и они сами это сделают. У Украины нет никаких оснований, сейчас им надо думать, как сократить долговременные потери.
Правильно ли, на ваш взгляд, в данном контексте размещение сил НАТО в Балтии и вооружение?
Я думаю, что да, это абсолютно необходимо. Странам-участницам, включая Латвию, следует понимать, что это значит для нас, ваших союзников. Это не может быть более понятно — нападение на одного, является нападением на всех. Подумайте об этом — если ты фермер в Канзасе и произошло нападение на Латвию, это значит, что напали на Канзас. Это большое дело, предполагающее также обязанности и со стороны Латвии. Это вопрос, в котором американцы оказывают давление.
Деградация общества является большей угрозой, чем возможные военные действия. Если ты слаб, то наверняка найдется кто-то, кто попытается этим воспользоваться.
То, что вы здесь видите, своего рода игра в шахматы, но это говорю я. У нас есть Россия, которая разместила в Калининграде свои ракеты C-400 земля-воздух — отлично, у них недалеко от берега есть несколько кораблей, которые перевозят ракеты море-земля дальнего радиуса действия — отлично. Все это высоко технологическое оружие находится на территории России. А разве Калининград не Россия?
Конечно.
Таким образом, все это военное оснащение дальнего действия находится в Калининграде, в России, и может достигнуть места, где мы сейчас сидим. Если бы Россия инициировала военные действия, то НАТО дал бы ответ. Если они начнут стрелять из какого-либо из этого оружия, если они запустят из Калининграда ракеты С-400… Подумайте об этом! Сбить истребитель НАТО на территории страны НАТО из России — рок-н-ролл! (Бьет по столу.) Они не настолько глупы.
Таким образом то, что у вас есть, это равновесие между обеими сторонами, где сторона НАТО старается не быть зачинщицей [вооружения], а демонстрировать, что цена использования военной силы будет весьма высока. Если вы НАТО, то чтобы вы думали о корабле российских морских сил, который выпускает ракету по стране НАТО?
Объявление войны.
Да! [Тогда НАТО решит] отступать? Это говорю я лично. Куда отступит НАТО? До Рейна? Почему? Это было бы прямое вторжение. Ты знаешь, с кем имеешь дело. Лучше бороться с ними возле границы, чем на Рейне.
Я думаю, что мы можем согласиться, что этот сценарий слегка за пределами разумного.
Если у стран НАТО нет сильных институций — судебной системы, банковской отрасли, системы образования — то они не могут обеспечить благосостояние граждан, счастливое и здоровое общество. Деградированное общество является большей угрозой, чем возможные военные действия. Если ты слаб, то наверняка найдется кто-то, кто постарается этим воспользоваться.
Бытует мнение, что один из способов, как Россия пытается контролировать страны бывшего советского блока…
Прежде всего следует подчеркнуть, что Латвия — самостоятельная нация со своим правительством. Она не является частью чего-то, что принадлежит им. Только она меньше.
Однако очень зависима от их денег. Как в банковской системе, так и в экономике. Это также способ, как заполучить контроль в какой-нибудь стране, как это произошло в других странах Восточной Европы. Является ли это риском с вашей точки зрения?
Не настолько, как остальные вещи. Это дает влияние на поверхностном уровне. Посмотрите на китайские инвестиции в США, им там многое принадлежит, они инвестируют все больше. Это ставит нас на более хорошую позицию, чем тогда, если бы они этого не делали. Они же не будут нападать сами на себя, они инвестировали слишком много денег. Это стабилизирующая вещь. В какой-то мере это действует и здесь, это, конечно, шутка, но русские не хотели бы сравнять с землей Юрмалу, у них у всех там дома.