Можно ли покинуть "черный список" за хорошее поведение? Чем чреваты "жесткий Брекзит" и "эффект Солсбери"? Может ли Латвия дружить с Россией напрямую? А с Беларусью, не задевая Литвы? Ждать ли Латвии еще порции беженцев? А потока реэмигрантов? На эти и другие насущные вопросы министр иностранных дел Эдгар Ринкевич ответил ведущей передачи "Действующие лица" на LR-4 Валентины Артеменко и журналиста Delfi Кристины Худенко.
На просьбу представить свою страну в одном предложении министр иностранных дел рапортует: "Латвия — это современная европейская страна, которая многого достигла и является хорошим местом для бизнеса, инноваций и интересных идей". На вопрос, чем эта формулировка отличается от соседской, поясняет: "Литва всегда говорит об энергетической политике, Эстония — про информационные технологии, а наш крючочек — инновации".
В понедельник Эдгар Ринкевич будет участвовать в рижском визите Папы Римского, а вечером - летит в Нью-Йорк на прием Дональда Трампа по поводу Генассамблеи ООН. "Думаю, это довольно интересная ситуация, когда утром у вас встреча с Папой, а вечером — с Президентом США, — улыбается министр. — Довольно насыщенный у меня график".
Про шансы покинуть "черные списки". Мы обновляем списки раз в два-три года. Рассматриваем целый комплекс вопросов. Есть возможность, что иногда некоторые лица могут быть оттуда удалены. Мы особенно не комментируем, по каким причинам кого-то туда вносим и по каким выносим. Но основных причин две: политические решения МИД или предложения наших спецслужб.
Про "раскачку" Россией Европы. Мы видим, что российская дипломатия пытается расколоть единое европейское мнение по внешней политике. Люди говорят: вот видите, президенты России и Финляндии (Австрии, Венгрии) встречаются по несколько раз в году, а мы… Но эти встречи не особо влияют на экономические и торговые отношения. Все же есть вопросы, по которым ЕС сохраняет единую позицию. Призываю особенно не верить тем, кто говорит: едем в Москву и будем обо всем договариваться напрямую!
Про встречу Трампа и Путина. Сами видите, особо ничего не изменилось.
Про то, почему бы не разделить экономику и политику в отношениях с Россией. Мы всегда этого хотели, но иногда наши российские партнеры эти понятия объединяют. Хочу напомнить, что в 90-х годах были интересные проверки наших продуктов — мы это больше связывали с политикой, чем с обоснованными претензиями по санитарным условиям. Ну и после оккупации Крыма возникли вопросы санкционной политики, решения по которым принимаются всем ЕС. Отношения с Беларусью и Россией все же кардинально отличаются.
Про эффект Солсбери. Мы видели, что случилось в марте, когда мы приняли решение о выдворении работников спецслужб под дипломатическим прикрытием… Конечно, я посмотрел знаменитое интервью с гражданами России… туристами. Но черпаю информацию не только из открытых источников, а также из исчерпывающего брифинга с британскими партнерами о доказательствах по делу (Скрипалей). Думаю, такого рода инциденты — это надолго. Они еще повлияют отрицательно на отношения не только России с Великобританией, но и с США и ЕС.
Про пути завершения противостояния России и Украины. Если кратко — это выполнение Минских соглашений. Еще проблема, которая не решится ни сегодня, ни завтра — Крым. Это надолго. Я не вижу разрешения этого конфликта ни в следующем году, ни через 5-10 лет. Это ужасно, что два братских народа зашли в своем конфликте так далеко.
Про предвыборные гастроли партий за рубеж. Я министр иностранных дел уже семь лет и помню выборную кампанию 2014 года — такого интереса к избирателю за рубежом не было. А ведь число их особо не изменилось — около 300 000 граждан. Наш Избирком проанализировал, что при активной работе с зарубежным избирателем диаспора может дать до восьми депутатов в Сейме (все участки за рубежом входят в Рижский избирательный округ), и интерес резко вырос.
Про шансы на "жесткий Брекзит". Если до начала ноября переговоры не завершатся соглашением, то выход Великобритании из ЕС будет проходить по "жесткому сценарию". Значит, 30 марта следующего года Великобритания может налаживать визовый режим и жесткий пограничный контроль. То есть будет на положении третьего государства в отношении ЕС, как Китай или Россия…
Пока есть нерешенные принципиальные вопросы. Например, погранохрана между Северной Ирландией и Республикой Ирландия. Есть вопросы компетенции Европейского суда — Великобритания не хочет его признавать… Увы, есть вероятность, что даже позитивное завершение переговоров — соглашением о выходе и декларация принципов сотрудничества — не будут утверждены парламентом Великобритании. Там есть много групп, которые против. И тогда мы переходим в зону абсолютной неопределенности.
Про то, кто больше теряет — Британия или Латвия. Думаю, больше проблем будет у Великобритании: они теряют доступ к рынку ЕС, финансы (Великобритания не только дает, но и получает из бюджета ЕС) и договоры о свободной торговле на хороших условиях с Канадой, Южной Кореей, Японией.
Вопрос, который нас волновал и, казалось, был урегулирован — статус наших людей, живущих и работающих там. Если не будет общего соглашения, то и соглашения по статусу — тоже. Не думаю, что будут кого-то депортировать, кто не совершил преступлений, но будет больше правовой неопределенности. Также мы теряем в торговле — у нас есть отрасли, которые много туда экспортируют. Сильно потеряет евробюджет, а значит, мы недополучим сумму, которая измеряется миллионами.
Про отношения с Китаем. У нас есть много предпринимателей, которые говорят: дайте нам китайский рынок — мы его заполним! А когда приезжают китайские представители и говорят, сколько им надо, то наши говорят: ой, столько много я никогда не смогу. Китайский рынок настолько огромен, что даже кооперация между тремя странами Балтии не всегда наполнит даже Пекин. Хотя есть нишевые продукты косметики, фармацевтики и ИТ — они хорошо идут…
Про дружбу с Беларусью вопреки Литве. Не думаю, что мы испортим отношения с Литвой или Эстонией. Да, по ряду вопросов у нас с Беларусью хороший контакт. Кроме культуры и экономики, еще и в сфере обороны. Притом что мы члены НАТО, а Беларусь — часть объединенного с Россией государства и организации коллективной безопасности ODKB. Мы обмениваемся информацией о военных учениях и контактируем на уровне Минобороны. Но есть у нас и разногласия по вопросам политических свобод и прав человека.
Насчет БелАЭС, мы считаем, что право Беларуси строить на своей территории. Наша забота номер один, чтобы станция отвечала всем международным стандартам безопасности, и все эксперты были допущены. Вопрос закупки энергии обсуждать еще рано. Мы все время в диалоге — регулярно проходят встречи на высшем уровне, работаем и над визитом президента Беларуси в Латвию…
Я бы не сказал, что конструктивные отношения с Беларусью портят отношения с Литвой. Для них вопрос АЭС — это не только вопрос безопасности, но и внутренней политики — он жестко ставился во время предвыборной кампании в Сейм Литвы.
…а если Беларусь перенаправит транзит своих грузов из Литвы на Латвию. (О такой возможности заявил Лукашенко.) Мы уже несколько лет обсуждаем с Беларусью вопросы экономического сотрудничества. Поток грузов то растет, то уменьшается. Это не вопрос политической конкуренции с Литвой. Если мы сможем дать более конкурентный тариф, то и грузы пойдут к нам. Пока по тарифам Литва была успешней.
Про перспективы реэмиграции. Я сам встречался с представителями латвийской диаспоры почти во всех странах. Одни хотят вернуться, другие — ни за что. Претензии у всех разные — кто говорит о низких зарплатах, у других нет жилья для возвращения, третьи обижены на государство за урезания в кризис, четвертым нравится, что в Великобритании признают однополые браки… Сколько людей — столько причин. В этом году парламент утвердил рекордную сумму финансов для образования и культурных мероприятий диаспоры, которые укрепляют связь.
Про перемещение беженцев в Латвию. Думаю, решение 2015 года во время жесткого миграционного кризиса уже выполнено. Не похоже, что к этому будут возвращаться, если не случится новых серьезных проблем с миграцией. Ведь не во всех странах ЕС равные условия (для беженцев), и люди, которые переселяются в Латвию, при первой возможности, едут в Германию или Швецию, где их ждут более комфортные условия.
До сих пор мы получаем письма из стран ЕС с просьбой приема такого-то числа беженцев, но по нашим законам, такие вопросы решает не правительство, а парламент. Думаю, предстоят большие и жесткие обсуждения на уровне ЕС, что, вообще, делать с миграционной политикой. Но это больной вопрос не одного года. Пока новых потоков беженцев не ждем.
