Сегодня каждый может высказать свое мнение о событиях в соцсетях. Что отличает настоящего историка от комментатора на Facebook?
Здесь как и с любой другой наукой — историю отличает приверженность методам и профессиональная честность. Пока это сохраняется, можешь считать, что занимаешься настоящей историей.
Понятно, что историки тоже люди, у каждого свои политические взгляды. Но историка как профессионала отличает то, что когда человек начинает работать с источниками и доказательствами, он оставляет свои взгляды в стороне и позволяет источникам говорить за себя.
Нынешняя война — отчасти война историков. Известно же, что у президента РФ Владимира Путина всегда был интерес к истории, он писал в западные журналы статьи об истории Украины. А человек, который сейчас возглавляет российскую делегацию на переговорах о перемирии с Украиной, Владимир Мединский, тоже историк, автор популярных исторических книг.
Правда, Российская академия наук рассматривала возможность признать диссертацию Мединского недействительной — он открыто, прямо во введении, написал, что критерием исторической правды считает то, соответствует ли работа национальным интересам.
В идеале история должна помогать находить точки соприкосновения, но мы видим, сколько раздора несет в себе разное трактование истории — и сколько денег вкладывается в пропаганду и информационную войну. Как история все-таки может помочь не ссориться? Как поменялась твоя вера в историю сейчас, во время войны?
Я всегда понимал, что история — довольно опасная наука, именно из-за тех эмоций, которые она вызывает. Последние события только укрепили мою веру в это.
Если посмотреть на последний военный конфликт в Европе, конфликт в Югославии, мы увидим, что враждующие стороны — сербы, боснийцы и хорваты, — объясняли свою вражду друг к другу, приводя события из 14 века, глубокого Средневековья. Конечно, это не те события, о которых люди могут знать на непосредственном опыте — это события, о которых им рассказали на уроках истории. Но это была националистическая псевдоистория.
События в Украине показывают то же самое. Во многом российские аргументы в пользу войны основаны на сомнительных исторических параллелях, например, что украинцы подобны нацистам.
Например, как с Первой и Второй мировыми войнами. Первая началась по незначительному поводу, из-за убийства Франца Фердинанда. А крупные европейские государства позволили событиям втянуть себя в это, хотя ни у одной из них не были поставлены на карту действительно важные вопросы существования.
Поэтому, когда дело шло ко Второй мировой, а Гитлер начал присоединять сперва Австрию, потом Чехословакию, европейские страны, помня опыт первой мировой войны, говорили себе, что не должны разрешить незначительным событиям втянуть себя в большой конфликт.
Так они позволили Гитлеру сделать все, что он сделал до 1939 года. Но это, конечно, было неверно — Гитлер отличался от политиков времен Первой мировой войны, он действительно хотел войны и европейского господства. Такой вот пример исторической параллели, которая обманывает и вводит в заблуждение.
Чем в войну могут помочь историки?
Есть знаменитая фраза Гегеля: "Сова Минервы вылетает только с наступлением сумерек" — поэтическая, но ее смысл в том, что историки могут осмыслить события только после того, как они закончились. Сейчас, обсуждая события в Украине, исторические знания могут нам дать понимание бэкграунда — как к этому все пришло.
Во-первых, историки могут сыграть важную роль в разоблачении фейков, которыми сейчас наполнено инфопространство. Например, один из главных аргументов президента Путина — мысль о том, что украинская нация — это не настоящая нация. Но этот тезис идет наперекор всем последним трендам исторической науки: преобладающая на данный момент в историографии теория наций говорит о том, что все нации придуманы.
В Средневековье люди не считали себя ни русскими, ни украинцами, ни латышами, ни китайцами — люди считали себя или жителями какой-то определенной деревни или города, или отождествляли себя с чем-то глобальным, типа религии — были православными, католиками, мусульманами.
Идея наций возникла позже, и историк Бенедикт Андерсон в своей книге называет нации "воображаемыми сообществами". Люди принадлежат к нации не потому, что говорят на одном языке (англичане и американцы говорят на одном языке, но это — разные нации) и не потому, что у них общее государство (у курдов нет государства, но многие курды считают себя нацией; а Германия и Италия появились только в середине 19 века, но люди, которые считали себя немцами и итальянцами, существовали и до этого).
Нация существует благодаря тому, что достаточное количество людей считает себя частью нации. Все нации были в какой-то момент кем-то придуманы и воображены — историки могут рассказать об этом.
Второе, что могут сделать историки — это попробовать объяснить нынешние события. То есть да, полностью мы можем их осмыслить только когда они закончатся, но сейчас мы можем предоставить бэкграунд, и сделать это на нескольких уровнях.
Можно говорить об отношениях России и Украины начиная с 16-17 века, а можно говорить о более краткосрочных вещах. Например, президент России, который начал эту войну, как и все мы — продукт своего времени и среды. Как историки, мы можем посмотреть, какие представления об Украине витали в советском обществе во время молодости Путина, проследить, как развивался российский национализм в 90-е и в нулевые, попытаться понять, как все пришло к тому, к чему оно пришло.
Спорят ли историки с родственниками?
Краткий ответ — конечно да, спорим. Мне нравится наблюдение политолога Шумпетера, который сказал, что люди могут быть насколько угодно интеллектуальными и образованными, но это редко делает наши суждения о политике более утонченными.
Мне приходилось спорить с бабушкой и дедушкой, но я знал, что у нас очень разные взгляды, и старался минимизировать обсуждение этой темы.
В чем по-твоему проблема, почему для кого-то неоднозначно, что война есть, и что сейчас агрессор — Российская Федерация?
Я думаю, главная проблема в национализме. Для любого ученого это дикость, но многие люди, искренне считают, что их страна — это их страна, а значит, нельзя осуждать ее действия. Проблема национализма — в отождествлении своих интересов с интересами страны.
Кстати, интересно, что Российское государство избегает слова "война" — они понимают, что, учитывая опыт российского и советского образования с акцентом на то, что война — это абсолютное зло и такое не должно повториться, слово вызывает очень неприятные ассоциации.
Есть ли смысл пытаться кого-то переубедить? Рассказывать бабушке или дяде, как есть на самом деле?
Для глобальных событий нет разницы в том, переубедили ли мы одного родственника. Но если большое количество людей переубедит своего родственника, может, что-то изменится. Так что, думаю, стоит пытаться.
Тем более, как бы ни закончилась нынешняя война, существующий российский режим скорее всего будет оставаться угрозой для соседних стран, пока не сменится. А смениться он может только изнутри, когда достаточное количество людей, иначе мыслящих россиян, смогут переубедить своих родственников.
В истории есть два важных аспекта — есть факты, а есть их интерпретация. Факты можно доказать научно, найти документы, привести показания свидетелей. Но когда дело касается интерпретаций, возникает еще тема ценностей.
В одном из своих споров с родственниками я сказал: вот ты живешь в России и считаешь себя русской, интересы России для тебя превыше всего. Но если бы ты родилась в Украине, ты бы точно так же думала про Украину. Получается, твои убеждения определяются случайным фактом твоего рождения.
За что я люблю историю, это за то, что в долгосрочной перспективе она учит нас эмпатии, как и художественная литература. Правильное изучение истории, не националистической и не псевдоистории, может расширить горизонты и помочь взглянуть на события другими глазами.