"Получается, и я враг?". 20 жителей Латвии размышляют, легко ли быть русским после 24 февраля
Кристина Худенко
Журналист
Приказ начать военное вторжение в Украину был отдан на русском языке. Но первыми под бомбежками оказались украинские города, жители которых тоже, в основном, говорили по-русски. Как носители русского языка в Латвии живут в этой новой жуткой реальности? Что они чувствуют, о чем думают, с кем себя ассоциируют? С какой реакцией на русскую речь сталкиваются? Портал Delfi поговорил с 20 жителями Латвии о том, как их изменила война в Украине.
Вопрос "С кем вы, русские Латвии?" звучит с первых дней войны. Тема обострилась в марте, после публикации результатов опроса SKDS. Среди тех, кто в семье говорит на русском языке, лишь каждый пятый однозначно поддержал Украину. Примерно столько же респондентов были на стороне России, остальные не смогли определиться. На фоне 90-процентной поддержки Украины среди респондентов-латышей разница во взглядах казалась очевидной.

С другой стороны, справедливо ли выделять русскоязычных жителей Латвии в в какую-то особую группу исходя из их отношения к войне? Разве они не такие же граждане и страны, как и те, для кого родной язык латышский? Проходит ли "линия фронта" по национальности или языку? Можем ли мы говорить о какой-либо коллективной ответственности — особенно, для тех, кто никак не мог повлиять на происходящее?
Вероятно, эти вопросы в ближайшем будущем станет для русскоязычных жителей Латвии одним из самых острых и болезненных. В истории немало примеров, когда на эмоциональном уровне язык, на котором совершался акт агрессии, для многих ассоциируется с самой агрессией. Жители Израиля долгие годы после Холокоста не могли браться за изучение немецкого языка. Более личный пример: поэт Иосиф Бродский принципиально писал эссе о родителях на английском языке. Он хотел "даровать резерв свободы" двум старикам, которые 12 лет скитались по советским инстанциям, чтобы перед смертью повидать своего единственного сына. И везде получали ответ, что государство считает такую поездку "нецелесообразной".
Портал Delfi попросил жителей Риги, Даугавпилса и Краславы рассказать о том, что они чувствуют в последние два месяца.
Мы задали два вопроса:
  1. Что вы чувствуете в связи с военными действиями России в Украине?
  2. Легко ли быть русским после 24 февраля 2022 года?
Отвечать были готовы далеко не все. Особенно те, чья позиция отличается от официальной позиции Латвии. Не всегда соглашались и те, кто всем сердцем с Украиной. Одни — именно потому, что не хотели выделяться в особую "русскую группу". Другие не хотели публиковать фамилию и аудиозапись, чтобы не обострять отношения с родственниками или коллегами.
"Эмоционально чувствую, что я, как и многие другие русские люди, должен стоять в углу. А тот, кто стоит в углу, права качать не может."
Никита Троянский
эпидемиолог
"Я часто выступала в латышской аудитории, очень убежденно и искренне говорила, что никогда Россия на маленькую Латвию не нападет."
Елена Матьякубова
председатель Латвийского общества русской культуры
"На плечах возникла какая-то тяжесть от ответственности по сохранению образа цивилизованного русского. Она всегда была, но сейчас усилилась."
Анна Фаныгина
дизайнер украшений
Никита Троянский, 25 лет, эпидемиолог:
  1. Мне очень больно. Я очень переживаю за народ Украины, который доблестно сражается не только за свою страну, но и за каждого свободного человека Европы. Из неочевидных вещей... Еще два года назад я часто выступал за образование на русском языке, поддерживал культурную жизнь на русском языке в Латвии, разговаривал про 9 мая на разных латышских платформах… Сейчас у меня нет ни малейшего рвения продолжать это делать, и не думаю, что появится в ближайшие годы. Эмоционально чувствую, что я, как и многие другие русские люди, должны стоять в углу. А тот, кто стоит в углу, права качать не может. Понимаю, что это мнение и мироощущение многие не разделяют.
  2. Я слышу много размышлений о том, что станет с русской культурой, языком, российской экономикой, правами русских меньшинств в странах Европы. Это правильные вопросы, на которые стоит искать ответы, но они не должны занимать столько эфира. В центре внимания сейчас должны быть люди Украины и преступления, которые совершаются над ними на русском языке, что мне безумно, безумно жаль. Наверное, я буду извиняться всю свою жизнь.
Кристина, 23 года, сценограф:
  1. Я учусь в магистратуре на "визуальной коммуникации", после 24 февраля все мои работы потеряли смысл. И мне самой не хотелось говорить ни о чем, кроме войны. Недавно познакомилась с девушкой из Украины — она рассказывала, что пряталась в бункере и читала инструкцию, как спастись от фосфорных искр: если хоть одна попадет на твое тело — ты сразу сгоришь… Я просто не знала, что ей сказать. Когда читаю истории этих людей, чувствую, что я уничтожаю себя изнутри. И все же стараюсь не зацикливаться на таких мыслях, чтобы быть более продуктивной и помогать как можно большему числу людей.
  2. Иногда мне хочется забыть русский язык. Или вовсе на нем не разговаривать. Чаще всего это происходит из-за сильной злости к тому, что я читаю и вижу. Хочется протестовать, повлиять на происходящее. Эта дурацкая беспомощность меня злит — начинаю придумывать, что мне не нужен русский язык, что надо пойти в тероборону, научиться пользоваться оружием… Это находит, потом улетучивается.
Нина, пенсионерка, 83 года:
  1. Это все ужасно! Так жалко людей — просто не знаю как.
  2. Я переживаю за всех! На нервной почве у меня защемился нерв в позвоночнике. Луганская область — родина моей мамы, там вся наша родня. Куда они теперь будут идти? Не знаю.
Олег, 60 лет, строитель
  1. Творится ужас. Столкнулось два очень близких, родственных друг другу мира. Получилась как гражданская война, но не в одной стране, а на целом европейском континенте. Война не за территории, а за умы. Причем, вспыхнула она в одном месте, а завтра отзовется где-нибудь на Дальнем Востоке. Победа будет, когда все закончится и появятся единые социальные и политические законы, а люди поймут, что созидать лучше, чем убивать. Но, наверное, этого никогда не произойдет. В Украине, надеюсь, что все кончится года через два — естественным путем. А на Латвию у него пороха не хватит.
  2. Всегда нелегко быть русским. И до 24 февраля — тоже, никакой разницы. Приходится все время искать среду, приемлемую к моему пониманию окружающего. В свое время уехал из России. Почувствовал, что там какая-то ерунда... Там все еще с Ивана Грозного и опричников началось — это главенство одного над всеми. И дальше все время выбивался табурет из-под ног, как только что-то налаживается — бамс, и ты или на земле, или в петле. И ничего хорошего не получается…
Юрий Шац, 53 года, программист:

  1. Я чувствую отвращение к тем, кто эту войну начал — к руководству и военному начальству России... Если раньше с кем-то спорил, то сейчас испытываю полное нежелание что-то доказывать сторонниками войны. Можно назвать это брезгливостью. Конечно, я испытываю жалость в отношении мирных жителей, военных и городов Украины. Мои бабушка с дедушкой познакомились, строя завод "Азовсталь" в Мариуполе. Иногда я испытываю страх, что это может произойти и в Латвии...

    Еще я испытываю стыд за то, что никак такого не мог предвидеть. Когда латыши нам напоминали про 40-й год и сравнивали сегодняшнюю Россию с Советским союзом, мы говорили, не может быть — это другая страна и другой век. Получается, мы были неправы, а они — правы. Также испытываю стыд, когда начинаю радоваться какой-нибудь победе украинских войск, в которой погибли российские солдаты — сперва злорадствую, а потом напоминаю себе, что радоваться чьей-то гибели плохо... У меня все время есть желание что-то делать — помогать кому-то или давать денег на помощь. Как и все, я испытываю тревогу: наш мир изменился навсегда, а я надеялся, что при моей жизни ничего подобного не случится.

    Я не за мир — я за победу Украины. При этом в России у меня много приятелей и родственников, большинство не поддерживают войну — я не желаю им зла. Не могу согласиться, что в случившемся виноват весь народ России. Путинские "сурковы" выбрали самое низменное из всего, что было в народе, развили, оседлали и воспользовались. Вместе с тем, если человек живет в стране, платит налоги и ходит на выборы, то он и отвечает за происходящее там, как я отвечаю за то, что происходит в Латвии...
  2. Мне всегда было непонятно, являюсь ли русским я. Среди моих предков есть евреи, греки, поляки, один дедушка и одна бабушка родились в Украине. Я не гражданин России, мне иногда нравилось туда ездить, но никогда там не собирался жить. Я говорю на русском языке (при этом знаю и другие) — это единственное, что меня объединяет с условным российским солдатом. Когда я еду в Европу, я Latvian и представляю Латвию. Единственное, где меня считают русским — на территории бывшего СССР. Российская власть назвала меня соотечественником, а также меня считают русским сограждане-латыши. Мне больше бы понравилось определение русскоязычный латвиец. Я противник национальных государств и противник того, чтобы о людях судили по национальности...

    После 24 февраля в чем-то стало даже легче — легче выбрать сторону. В мирное время мы имеем дело с оттенками серого, а сейчас все ясно: есть Россия, чья политика окрасилась в черные и коричневые цвета. Я немного беспокоюсь за русский язык, но мне и немного стыдно сейчас об этом думать, когда на людей сыпятся бомбы. А так Путин подложил свинью нам всем: нельзя оставаться аполитичным, заниматься русской культурой, смотреть кино и книжки — все время надо думать, не враг ли автор этих книжек.
"Путин подложил свинью нам всем: нельзя оставаться аполитичным, заниматься русской культурой, смотреть кино и книжки — все время надо думать, не враг ли автор этих книжек.."
Юрий
программист
"В России все с Ивана Грозного и опричников началось — главенство одного над всеми. Все время выбивают табурет из-под ног. Только наладится - и бамс, ты или на земле, или в петле."
Олег
строитель
"Не надо нам чужаков. У нас два языка — русский и латышский — и все мы живем дружно, конфликтов никогда не было. А в связи с этой ситуацией начинают разжигать."
Инга
санитарка
Алексей, предприниматель из Краславской волости:
  1. Не ожидал, что будет война. Когда Путин стягивал войска, думал, что он хочет просто попугать Украину и получить уступки. Хотелось верить, что российский диктатор — рациональный человек и не станет начинать полномасштабную войну… Оказалось, война в центре Европы в такой варварской форме возможна. Теперь хочется хвататься за любую надежду…
  2. Какой-то разницы не ощутил... Сам я с начала войны еще не выбирался за пределы Латгалии, а здесь живу преимущественно в русскоязычной среде. Из серьезных СМИ слышу, что русскоязычным жить стало сложнее. Знаю очень много людей в Краславе, которые поддерживают Россию, считают, что Украина сама нарывалась, а Россия восемь лет терпела — они повторяют слова российской пропаганды. Поэтому понятно, что значительная часть латышей стала хуже относиться к русскоязычным людям.
Елена Матьякубова, председатель Общества русской культуры Латвии:
  1. Раньше я была более романтичной и более светло настроенной. В жизни не могла представить, что такое возможно. Я часто выступала в латышской аудитории, очень убежденно и искренне говорила, что никогда Россия на маленькую Латвию не нападет. Даже если случится борьба, раздел мира с США, Францией и Германией, но Латвия Путину точно не нужна. И сегодня я понимаю. Насколько оказалась политически слабой или… мне кажется, что тут — клиника. Человек, принявший такое решение — не совсем в своем уме.
  2. Сложно быть порядочным человеком. И тут я бы не выбирала по этническому принципу.
Павел Гогнидзе, предприниматель:
  1. Я и мои друзья стараемся как можно больше помогать жертвам войны в Латвии. В первую очередь, из Украины. Не надо забывать и про ручеек несогласных с режимом Путина россиян. Уверен, если бы ситуация с документами позволяла, этот поток был бы немаленьким... В это время важно пытаться хранить спокойствие, трезвость ума и заботиться об эмоциональном состоянии. Стараться не срываться в эмоциональный штопор и грубые дискуссии, но, где есть возможность — максимально спокойно, объективно и с использованием солидных источников, пытаться информировать тех, кто оказался жертвой пропаганды.
  2. Не надо путать преступления режима Путина и войну России с Украиной. В нее вовлечено множество людей, но это не есть «весь русский народ». Я не чувствую никакого стыда или ответственности за то, что я русскоязычный. Способные к анализу люди понимают, что эта война, помимо того, что это гигантское преступление против Украины, это еще и огромное преступление против России — она не в интересах этой страны.

    Русскоязычные в Латвии ощутят на себе побочный эффект и сопутствующие потери. Пострадаем, как экономически, так и психологически — мы переживаем это гораздо сильней, чем условный нейтральный житель Швеции. Страдают наши интересы, социальная и политическая защищенность, репрезентативность в парламенте — это совершенно естественно.
Инга, 43 года, санитарка, Краслава:
  1. Никому не хочется войны. Хочется, чтобы поскорее все закончилось. Но если честно, беженцы уже достали всех. Информация по поводу того, как их тут обижают, во многом недостоверна. У меня самой столкновений (с беженцами) не было, но у подруги в Риге — были. Хочу, чтобы Латвия была страной для своих и местных. Не надо нам чужаков. У нас два языка — русский и латышский — и все мы живем дружно, конфликтов никогда не было. А в связи с этой ситуацией начинают разжигать…
  2. Честно говоря, русским в Латвии быть страшновато. В маленьких городках пока чувствую себя нормально, но боюсь встречи с украинскими беженцами — не знаю их реакции. А ехать в Ригу не хотела бы. У меня много знакомых латышей — все хорошо ко мне относятся.
"Способные к анализу люди понимают, что эта война, помимо того, что это гигантское преступление против Украины, это еще и огромное преступление против России."
Павел Гогнидзе
предприниматель
"Инстинктивно хочется внедриться во что-то латышское, чтобы не ассоциироваться с русской агрессией, хоть мы тут и "свои русские", как сказал Херманис."
Максим Бусел
актер
"Война ведется от имени "русского мира", но это не мой мир. Каждый, у кого родной язык русский, должен осознать, что коллективный Путин объявил войну нас всем."
Ирина Кузнецова
организатор фестиваля общения Lampa
Ирина Кузнецова, организатор фестиваля общения Lampa:
  1. В первые дни войны было ощущение, что я ищу пульт — переключить на другой канал. Но не могу найти кнопку. Ощущение, что дороги назад нет, привычный мир рушится. Чем дальше, тем сложнее, а ноша на плечах — все тяжелее.
  2. Война ведется от имени "русского мира", но это не мой мир. Я отказываюсь быть причастной к этому. Мне кажется, что каждый, у кого родной язык русский, должен осознать, что коллективный Путин объявил войну нас всем — русскому языку, культуре, кино, литературе, театру, свободе слова и мысли. Коллективному Путину безразличны люди и общественное благо. Ему не только глубоко наплевать на русскоязычного, живущего в Харькове, Мариуполе, Риге или Даугавпилсе, но и на благо своего народа и своих граждан, которых он гонит в бездну, нищету. Он тянет нас в мир страха, несвободы, смерти, войны, боли, расчеловечивания… Заманивая сладкими речами, туманит наш ум.

    Складывается ощущение, что мы идем по какому-то кругу, забываем историю и ничему от нее не научились. Также сто лет назад тысячи думающих и переживающих людей бежали сюда из России. К сожалению, мы это же переживаем и сейчас.
Лариса, 53 года, Даугавпилс, работник культуры:
  1. Мне неспокойно, неуютно и неприятно, страшно, как всякой женщине. Встают вопросы: что есть, как жить, как творить. Нестабильность уже сейчас проявляется в инфляции. Хочется, чтобы все решалось другим путем. Но, видимо, руководители страны другого пути не видят.
  2. Русским быть теперь немножко боязно. С опаской смотришь через плечо — странное чувство. Раз русский — враг, получается, и я враг, ни за что ни про что. Даже обслуживание в магазине бывает то ли нарочито молчаливое, то ли нарочито небрежное лишь потому, что заговорила на русском. Раз ты русский — ты автоматически уже с клеймом. Начинаешь себя контролировать больше, потому что ты теперь под рассмотрением. Надо очень думать, говорить нейтрально, чтобы, не дай бог не зацепить чувства ни одной, ни другой стороны.
Юрий Скоробогатов, кинорежиссер:
  1. Любая война ужасна. Любые спекуляции на тему, что в Украине кто-то что-то сам там делает — это фигня. Есть один простой аргумент: российских войск там не должно быть ни в каком виде. Остальное — уже не так важно.
  2. Я родился в Латвии, мой родной язык — русский. В России бывал несколько раз в жизни и никак себя с ней не ассоциирую. Я ассоциирую себя с Латвией. Я — латышско-русский. И лично для себя проблем не ощущаю. Не считаю, что как русскоязычный житель Латвии в чем-то виноват. При этом осуждаю агрессию - мне невероятно больно, что такие вещи происходят.
Регина, 70+ , пенсионерка, Краслава:
  1. Первые сутки, когда узнала (о войне), были шок и полная растерянность. Трудно было поверить, что это здесь и сейчас. Потом более-менее успокоилась. Поначалу везде смотрела новости, потом поняла, что это очень плохо влияет на мою повседневную жизнь. Немного отстранилась. Теперь только просматриваю общую картинку. Это тяжело и больно. С подружками собираемся, обсуждаем, каждый по-разному выходит из ситуации. Но все мы против войны и очень переживаем за судьбы тех, кто попал в котел с одной и другой стороны.
  2. Если раньше я особо не задумывалась о том, что я русская, то сейчас это вопрос вышел на передний план. Но живем с надеждой, что это пройдет мимо нас.
Максим Бусел, актер:
  1. Я учился в русской школе, был воспитан в традиции помогать ветеранам войны. Я видел, что редко кто из них был счастлив и не одинок — это было душераздирающее зрелище. При этом — "День победы порохом пропах", "праздник с сединою на висках", "бьется в тесной печурке огонь"... Когда приближался День Победы, я вспоминал, что таким парням, как я, молодым и неопытным, надо было брать оружие и воевать… И вот все перевернулось. И сегодня мои чувства — это бесконечный ужас, который не могу понять, когда закончится. Боюсь, что на моем веку - никогда. Я рад, что мои близкие живы здоровы, что друзья в Киеве — живы здоровы… Я уже не в силах бесконечно объяснять своим друзьям из Москвы, почему я туда не приезжаю, — это настолько очевидно, почему! В общем, у меня тотальный раздрай.
  2. 25 марта я вернулся из Москвы в Ригу... Это сложно, когда никому, кроме Русского театра ты тут не нужен. При этом я говорю на латышском, а на мои "квартирники" в Русском театре приходит много латышей, за что я им благодарен — стараюсь между русскими песнями говорить с публикой на латышском языке... Очень благодарен Кристине Балоде, которая пригласила меня в свою передачу про сексуальное образование на латышском. И Резии Калныне, которая взяла меня в латышский спектакль. Я осознаю, что русским сегодня быть тревожно. И хочется внедриться во что-то латышское, чтобы не ассоциироваться с русской агрессией, хоть мы тут и "свои русские", как сказал Херманис.
Татьяна, 55 лет, социолог, организатор Школы сениоров, Краслава:
  1. Однозначно осуждаю любые военные действия. Это экспресс-курсы по одичанию и расчеловечиванию, которые задевают и окружающих. К тому же, члены моей семьи находятся в стране, где идут военные действия. По работе я много общаюсь с пожилыми людьми и хорошо чувствую их настроения. В первые дни войны мне было неловко, неуютно и страшно говорить об этом с сениорами. Было жутко от того, что я могу услышать мнения, которые не совпадают с моими, а моя реакция могла быть острой. Потом немного успокоилась. Сказала сениорам, что бы ни происходило, я вижу большую проблему с тем, как устроена власть в России. Я знаю, каким бы прекрасным не был правитель и сколько бы людей его не поддерживали, он не должен быть у власти так долго. Если была бы ротация — этого кошмара не произошло бы.

    Многие сениоры опасались, что война может прийти сюда. Другие говорили, что им неприятно и тревожно видеть в источниках информации много сцен боев и разрушений. Одной женщине показалось, что в банкомате исчезла опция русского языка — она посчитала это последствием войны, санкциями против всего русскоязычного. Но, разобравшись, поняла, что это несистемное явление.
  2. Я не считаю себя русской. И вообще, не считаю себя этнически принадлежащей к какому-либо народу — я космополит, интернэшнл. Моя гражданская принадлежность — Латвия, в этом смысле я — латвийка. Обострения со стороны латышскоговорящих людей я тоже не чувствую — откуда ему взяться, если мы одинаково видим ситуацию и обо всем судим. Я не общаюсь с людьми, которые судят огульно обо всех.
Александр, 30 лет, пивовар:
  1. О войне мне рано утром написал знакомый и стало страшно, почему так недалеко могут происходить такие страшные вещи. Сейчас у меня это вызывает апатию и грусть, непонимание того, почему кому-то должно быть намного хуже, чем мне, по непонятным причинам. Почему им плохо, а мне — нет?
  2. Я не русский. Я русскоговорящий еврей из Латвии.
Анна Фаныгина, дизайнер украшений:
  1. Сначала не верилось, что такое возможно. Шок от самого факта, что такая война началась где-то рядом в 21-м веке. Великая печаль и разочарование от человечества в целом. Ежедневная боль, которая стала более приглушенной, но, как бы ты ни адаптировался к новой реальности, никогда не знаешь, какое очередное ужасное известие ты прочитаешь, открыв новости… Пытаюсь находить силы верить в преодоление этой не первой и, увы, не последней варварской войны, верить в будущую эволюцию.
  2. Русским теперь быть вроде как сложнее. Но конкретно в отношении себя я не почувствовала никакого специфического отношения или изменения. Хотя на плечах возникла какая-то тяжесть от новой ответственности по сохранению образа цивилизованного русского. Она всегда была, но сейчас усилилась. Когда взрываются бомбы и гибнут люди, понять эмоциональную реакцию на все "русское" в какой-то мере можно. С другой стороны, я для себя поняла и искренне удивляюсь, как легко люди попадают в ловушки поиска виноватых. Грань между добром и злом чаще всего проходит не по национальностями, не по государственным границам и даже не по линии фронта. Эта линия более изворотлива и сложна — она может пересекать любые границы в обе стороны. Стараюсь об этом помнить и избегать лишних обобщений. Думаю, все лучшее в русской культуре никуда не денется. Время все расставит на места.
Владимир, 28 лет, топ-менеджер:
  1. Я чувствую непонимание. Чувствую, что меня обманывают, потому что информация отовсюду искажена. Каждый раз, когда читаешь новости с одной и другой стороны — на "Медузе", Delfi, lenta.ru — тебе сложно осознать, где ты, потому что обе стороны немножко привирают.
  2. Мне стало сложнее идентифицировать себя русским. Не то чтобы стыдно, но неловко в какой-то момент говорить на русском языке. Бывали ситуации, когда легче перейти на какой-то другой язык, чтобы избежать конфликтной ситуации, которой, может, и не произошло бы, но ситуация обострилась так сильно, националистические силы ведут политику ущемления, русским стало быть не то что сложно, но грустно. Раньше русским Латвии было классно — все тебя понимали и отвечали.
Татьяна, 53 года, видео-дизайнер:
Моя предыдущая жизнь была тихой, спокойной и размеренной. Старалась всё планировать на несколько лет вперёд… Сейчас происходит что-то чудовищное. Думаю, это будет поворотным историческим моментом — мы переживаем начало тектонического сдвига в геополитике. Ещё думаю о том, как один человек может подготовить почву под то, что миллионы людей примут за данность и будут ей подчиняться. Что люди могут вот так, в 21-м веке, не управлять своей страной и жить в полном подчинении власти. Даже если война закончится, то будет новая фаза, возможно, через несколько лет, когда силы восстановятся, и российская власть попробует взять реванш. Не вижу хорошего исхода в этой ситуации — ни в случае победы, ни в случае поражения.
Русской сегодня быть нелегко. Чувствую себя заложницей ситуации, на которую никак не могу повлиять. Рада, что дети уехали жить в Европу — они сделали правильный выбор, ведь происходящее будет аукаться ещё долгие годы.
Андрей, 25 лет, IT-специалист:
  1. Война — это всегда плохо, кто бы ни был прав и кто виноват. Но тут однозначно, что Россия неправа, а Украина защищает свою территорию. Не ожидал, что Россия так может. По федеральным каналам они всегда придерживались позиции: мы открыты к сотрудничеству со всеми. А по факту делают противоположное. И мое отношение к России изменилось в худшую сторону. Не понимаю их мотивов, логики, этой демилитаризации и денацификации. Зачем Россия несет свои устои и понятия в суверенное государство?
  2. Никаких эффектов, как русскоязычный, не чувствую. На работе у нас латыши, поляки, другие европейцы — все спокойно, все сотрудничают. А разговоры по поводу войны у нас запрещены. Надеюсь, что у русскоязычных в Латвии не будет негативных эффектов: Россия — это Россия, а русский язык — это не обязательно Россия... Увы, со стороны моих родителей вата наблюдается. Почему? Без понятия.