Последнее путешествие Моники. В Швейцарию за эвтаназией. История жизни и смерти  (6)

Моника и ее сестра родились в Риге, в смешанной семье. Мать латышка, отец украинец, которого советская система направила в Латвию сначала служить, а потом и жить. В первые годы детства семья жила в Межапарке, затем в Кенгарагсе в девятиэтажном доме. Моника младше сестры примерно на полтора года. "Она была очень смелой в детстве. Она, как мама говорит, "первая научилась ходить и тебя научила", - рассказывает сестра. - Ну, это слегка преувеличено, но она действительно лезла везде, где можно".

У Моники рано появился мотоцикл, она не боялась на нем ездить, лазила по крышам. Обе девочки занимались в танцевальном коллективе, цирковой студии. Также, будучи подростком, Моника ходила к основателям Aerodium для обучения трюкам.

Еще одним увлечением Моники было плавание. Сестры не могли не научиться плавать, ведь мама работала в поликлинике в бассейне для грудничков. Школа и учеба Монику не увлекали, особенно в подростковые годы, когда начались мальчики, друзья, кенгарагские компании, сигареты, алкоголь... Бывало, что сестры прогуливали, однажды даже попали к комиссию по делам несовершеннолетних. "Слава богу, тогда были недоступны наркотики, а то мы бы дошли и до них", - вспоминает сестра.

Сестра школу-таки закончила и вскоре вышла замуж, а Моника после девятого класса нигде не училась, затем окончила вечернюю школу, выучилась на косметолога, устроилась на свою первую работу – администратором в салоне красоты. Позже неожиданно поступило предложение работать в Египте косметологом. В роскошном отеле Four Seasons Моника проработала пять лет, освоила новые виды массажа, получила дипломы. Дипломы, дорогие отели, богатые клиенты в Египте, а позже и в Греции. Через несколько лет в Египте Моника познакомилась с будущим спутником жизни. Они поженились формально, потому что в мусульманской стране женщина не может жить с мужчиной без брака. Однажды во время отпуска в Латвии Моника рассказала, что беременна, но будет делать аборт, потому что не чувствует себя достаточно здоровой, чтобы выносить и вырастить ребенка. Тогда ей было около тридцати.

Примерно в это время и началась другая жизнь Моники.

Первые признаки болезни появились в 2009 году, в Греции. Странные ощущения в глазах, как будто инородные тела или зрение затуманено. Мать и сестра заволновались. С глазами вроде бы все наладилось, но через какое-то время начались судороги, рвота, по утрам нечувствительность половины тела. Диагноз поставили после МРТ в Латвии, в больнице Страдиня – рассеянный склероз, активный очаг в шейном отделе спинного мозга.

Что такое рассеянный склероз? Объясняет врач.

Это заболевание иммунной системы, при котором она не реагирует должным образом на нервную систему. Иммунная система видит в нервной системе врага, с которым должна бороться. При рассеянном склерозе иммунная система атакует нейрон, нервную клетку, имеющую оболочку из меланина. Эта оболочка важна для прохождения электрического импульса через нервную систему. Потому что нервная система посредством этого импульса передает информацию руке, ноге, чтобы двигаться, глазам, чтобы видеть. И когда эта оболочка повреждается, импульс уже не идет, и начинаются нарушения. Это может быть нарушение зрения, головокружение, слабость в руках или ногах, онемение, нарушения равновесия.

Тогда Моника вспомнила, что примерно два года назад почувствовала сильную слабость в ногах, три дня ей было трудно ходить. Где и как это заболевание поражает организм, зависит от того, где повреждена оболочка нейрона или где образовался очаг. Это можно увидеть на магнитно-резонансной томографии.

"Эта болезнь поражает центральную нервную систему. А центральная нервная система отвечает за то, чтобы мы могли глотать, видеть, вставать", - объясняет сестра.

Еще один подвох этой болезни в том, что врачи не могут прогнозировать рассеянный склероз, его течение у каждого пациента может быть разным. Есть пациенты, которые в 30 лет уже прикованы к инвалидной коляске или лежачие, а есть и те, кто узнает о своем заболевании только в старости.

И так, в неведении, что будет завтра, начались следующие 15 лет жизни Моники. На южные курорты она больше не вернулась. Вместо этого были кабинеты врачей, осмотры, лекарства, больницы и боль.

Одно из первых проявлений болезни Моники было в 2009 году, когда она пошла на медикаментозное лечение в Латвийский морской медицинский центр: боль в правом глазу, сложности при взгляде направо; онемение и неприятные ощущения в левой части тела; ощущение замерзания ног, рук; слабые конечности, тяжесть в левой стопе. После терапии боль в глазах исчезла, потом снова вернулась. Заканчивалось одно, начиналось другое…

"У нее, например, болела кожа. Первые годы она даже мыться не могла. Ей приходилось придумывать, как добиться чистоты, потому что она не могла лить воду на кожу. Кожа просто горела. (..) Время от времени у нее были судороги, расстройство глотания. Она не ела дня два-три, а потом это проходило".

Бывали худшие, бывали и лучшие дни, при общей тенденции к ухудшению. Как рассказала врач, у этой болезни есть обострения и периоды ремиссии. Заболевание прогрессирует, но новые очаги могут и не образоваться. Нарушения могут возникнуть на фоне уже имеющихся очагов.

В какой-то момент врачи прописали Монике терапию интерфероном. Это вещество, которое подавляет иммунитет, чтобы нервная система меньше поражалась, но очаги уже были.

Говорить и думать Моника могла. В первый год после установления диагноза она пыталась работать массажисткой в ​​Латвии, но у нее покалывало руки, одна сторона тела почти немела, походка становилась все более неустойчивой. Отец, который формально вышел на пенсию, но работал, уволился, чтобы возить Монику.

Далее начались проблемы с желудком, кишечником, и еще пугающие менструации. Очень обильные, с анемией. Выявили миому, удалили матку. Выписка 2022 года из Восточной больницы: "Может пройти не больше 200-400 метров из-за слабости, нарушения равновесия и головокружения, нуждается в помощи при мытье, выходе из дома, периодически при одевании. Спит 3-4 часа, часто просыпается, не может заснуть".

Монике на тот момент было 44 года. Рекомендации врачей, как со всем этим жить дальше, были такие: продолжать лечение под наблюдением семейного врача; продолжать наблюдение у невролога, план коррекции терапии; необходима консультация специалиста по сну, консультация альголога [специалист по боли – ред.]; использовать адаптивные техники активности, дозируя нагрузку в течение дня; регулярное участие в досуговых мероприятиях для получения и поддержания положительного опыта; психологическая или психотерапевтическая поддержка по мере необходимости.

Рекомендуемые врачом методы снижения стресса: выполнять упражнения, соблюдать рекомендации. Однако надежды на то, что болезнь отступит, не было.

Был период, когда Моника хваталась за любую соломинку – поехала в Москву в Институт иммунологии, но там сказали то же самое, что и здесь. Дважды ездила в Венгрию. Далеко и дорого, и безрезультатно.

Был еще этап целителей, астрологов, которые сказали, что нужно ехать за границу – там будет и работа, и здоровье.

"В 17 лет ей удалили несколько метров кишечника, была непроходимость. Потом она часто болела. Высокая температура, иногда даже без симптомов (..) Однажды полгода держалась температура", - рассказала сестра.

По словам врача, единого виновника возникновения этого заболевания не выявлено, но есть множество факторов, приводящих к более высокому риску, в том числе генетика и влияние среды.

Моника не сдавалась. Сестра не помнит, чтобы она когда-либо жаловалась. Пыталась гулять с ходунками, сколько могла – по вечерам, подальше от людских глаз. Отец иногда водил Монику купаться со спасательным кругом и жилетом, а мама делала массаж, потому что понимала, что нужно расшевелить конечности.

Врач Моники узнала о неких экспериментальных препаратах — эксклюзивных, последнего поколения, непомерно дорогих. Моника начала их принимать, но чувствовала, что ей становилось все хуже. Монике было стыдно сказать врачу, что она не принимает этих лекарств, потому что врач действительно сделала невозможное, чтобы получить их от производителя.

Как вспоминает сестра, по дороге в Швейцарию они старались избегать любых эмоций. "Мы с сестрой договорились, что никаких прощаний не будет. Мы не будем говорить друг друг "как я тебя люблю" или что-то подобное. Вместо того, чтобы прощаться, сестры шутили до последнего, старались поддерживать друг друга. Не плакали. Сестра допускает, что Моника плакала с матерью, может быть, по вечерам или ночью.

В последние годы мир Моники ограничивался 12-метровой комнатой в родительской квартире в Кенгарагсе. На девятом этаже за плотными черными шторами, чтобы было не слишком много солнца не слишком жарко. В этой же комнате она жила и в детстве.

Ухаживали за ней по очереди мама и папа. Моника в комнате курила. Были вентиляторы, фильтры, освежители воздуха, чтобы не лежать совсем уж в дыму. Сидеть она не могла, могла пройти пару шагов, но с трудом и болью. Ноутбуком пользовалась лежа, курила тоже лежа, как и пила и ела.

Моника целыми днями смотрела фильмы и сериалы, переживала события в Украине и думала о том, как со всем этим покончить. Вскоре разговоры о смерти стали обыденностью. Вроде бы девятый этаж, можно бы и выпрыгнуть из окна, но родителям придется продолжать жить в этой квартире. Кроме того, можно выпрыгнуть и не убиться… Была еще мысль о ядовитых грибах.

Как рассказала сестра Моники, такой метод попробовала одна их родственница, болеющая раком, но выжила и только продлила свои страдания. Еще рассматривался вариант передозировки наркотиков, но не было никакого опыта употребления, неизвестно было, где их достать…

Сестры пытались достать морфий. Например, через знакомых врачей скорой помощи. "Но никто не хотел в этом участвовать, и я их понимаю".

Примерно за полгода до рокового дня Моника сообщила, что решилась на эвтаназию. Много читала, искала информацию, сама нашла клинику в Швейцарии. И в ее глазах вдруг появился блеск.

В Швейцарии эвтаназия законна, но это происходит не так, что вы звоните, записываетесь и приезжаете, как, например, в Гайльэзерс. Все происходит скрытно – адреса клиники нет, телефонов нет, ни с кем связаться нельзя. Моника создала свой профиль на сайте клиники, куда ей нужно было внести свои данные и диагнозы. Время от времени в клинике просили еще какие-то медицинские бумаги. Все нужно было переводить, а в ответ на вопросы клиники дополнять информацию.

Цена услуги – десять тысяч евро. Сначала пять, потом оставшиеся пять. И лишь после второй части суммы клиника стала называть возможные даты, адрес. Процесс странный, но Моника пошла на риск. Были использованы накопления, часть денег семья взяла в долг. Монике пришлось убедить семью, что это необходимо, и семье пришлось принять ее решение. Последним, когда уже были запланированы даты, узнал отец. Клиника предложила три возможных дня – два в ноябре и один после Нового года. Моника выбрала 15 ноября. Билеты на самолет должны были быть и туда, и обратно, включая Монику, их нужно было показать клинике. При регистрации в аэропорту прислали номер телефона, по которому нужно звонить.

Есть два вида ассистированной эвтаназии. Один из них — выпить смертельный коктейль из бокала для шампанского, а другой — ввести его в вену. Моника выбрала второе, потому что от выпитого коктейля могло вырвать...

И вот настал день отъезда. С Моникой летели сестра и ее взрослая дочь. Отец и мать остались дома, лететь всем вместе было бы слишком дорого. Отец, прощаясь, плакал, а ведь он никогда раньше не плакал. Мама нет, уже нет. Она уже приняла это. Моника пыталась устроиться, вытянув ноги в проходе самолета. Сидеть ей было трудно. Сестра массировала время от времени ее онемевшее, полуоцепевшее тело.

Остановились в четырехзвездочной гостинице Engel, которую рекомендовала и клинике. На первом этаже был ресторан, на четвертом курительная комната. Моника радовалось, что при помощи ходунков и на лифте может добраться туда сама. Единственное опасение было о том, что в клинике ей откажут, заметив, что она немножко может сама ходить, может разговаривать.

14 ноября, вторник. Раннее утро. До 2 часов, когда приедет представитель клиники, времени еще много. И Моника с сестрой и племянницей гуляют по Листалю. Это холмистый городок на берегу реки Эргольц, притока Рейна. Моника пытается передвигаться сама при помощи ходунков. Пройдет немного, отдохнет, идет снова. Если улица поднимается вверх, сестра слегка подталкивает ее. Они покупают сувениры для родителей. Заходят в магазин пластинок, но ничего не покупают, потому что тогда эта вещь будет ассоциироваться с Моникой, а она не хочет ни к кому навязываться в воспоминания.

После визита представителя клиники Моника остается в номере, сестра с дочерью едут в Базель. Покупают Монике небольшое украшение как подарок к скорому Рождеству. На ужин они едят стейк, пьют пиво и вспоминают молодость. Моника тоже пьет пиво. Холодное и с глютеном. Ну и что, что нельзя!

15 ноября в 9.30 за ними приезжают из клиники. В 9.45 они на месте. Вокруг старые шины, гаражи, ангары, крысы. Никаких вывесок, никаких намеков на то, что здесь есть такое учреждение. "Раньше здесь была фотостудия", — объяснил представитель клиники.

Однако помещения светлые и чистые, на стене огромный гобелен. Сначала небольшой разговор, подписывание бумаг. Представитель клиники спрашивает, что потом делать с прахом. Его можно развеять над Рейном, над Альпами или отправить в Латвию... Моника думает. Рядом стоит медсестра, которая через мгновение вставит катетер в вену Моники. Уже в другой комнате, поменьше, рядом.

Моника лежит в постели. В ее левую руку введут катетер, который будет подключен к системе, содержащей пентобарбитал. Ее правая рука свободна, чтобы она смогла позже открыть клапан системы. Сестра сидит рядом, племянница уже попрощалась и ушла. Сестры пьют пиво, слушают музыку. Ту, которая в последнее время нравилась Монике…

В какой-то момент Моника дает понять, что достаточно, и сестра выходит из комнаты.

В 10.23 Моника открывает клапан, в 10.26 официально наступает смерть. В 10.40 – полная смерть…

После этого сестра и ее дочь должны еще немного подождать. Приезжают местная полиция и патологоанатом, чтобы подтвердить смерть. Можно зайти еще раз, попрощаться, но сестра не хочет.

Моника выбрала развеять пепел над Рейном. "Она любила плавать. Она была храброй…"

Прошел почти год. Сестра Моники на вопрос, насколько спокойно она может говорить об этом со своими близкими, отвечает: "Ну, уже могу". Она не задумывалась о том, чтобы устроить день памяти в годовщину смерти Моники, потому что "память — это каждый день".