Нужно признать, что сейчас общество наблюдает различные проявления политической демагогии в предвыборной атмосфере — возможно, ярче это заметно было в случае с монументом Барклая де Толли, но куда менее обоснованным выглядит в отношении памятных знаков в честь латышских писателей. Такое мнение выразил на Латвийском радио историк, ведущий научный сотрудник Латвийской национальной библиотеки Мартиньш Минтаурас, цитирует LSM+.
Рижская дума 16 октября приняла решение о демонтаже нескольких памятников в столице. Делается это как будто с целью убрать с улиц Риги все те образы, символы и памятные знаки, которые связаны с присутствием враждебных Латвии сил. Но на этом делается политический капитал, заявил Минтаурас.
"То, каким образом это делается в Риге — думаю, это скорее свидетельствует опять-таки о создании некоего политического капитала в связи с ожидающимися муниципальными выборами, с этакой политической рисовкой, а не с желанием начать сейчас серьезную дискуссию или разговор", - подчеркнул историк.
В 2002 году по инициативе бизнесмена Евгения Гомберга была установлена отреставрированная копия статуи Барклая де Толли. Теперь, судя по всему, часть рижских депутатов считает, что это была ошибка, и в ночь на 31 октября памятник на Эспланаде был демонтирован.
"Сейчас мы, опять надо сказать, в предвыборной атмосфере наблюдаем различные проявления политической демагогии, которые, возможно, легче оправдать в отношении Барклая де Толли, но, на мой взгляд, оправдать довольно сложно в отношении памятников латышским писателям", — уверен Минтаурас.
Еще два исторических деятеля, о которых много говорят и чьи памятники планируют разрезать пополам или перенести — это Андрей Упитс и Судрабу Эджус (настоящее имя — Эдуард Зильберс). Оба писателя достаточно примечательны, чтобы занять место в истории латышской литературы, но оба, так сказать, испортили свою репутацию сотрудничеством с советской властью.
Историк рассказал, что, например, Судрабу Эджуса сейчас упрекают в том, что он работал преподавателем в Коммунистическом университете западных народов, который был учебным заведением, где фактически готовили специалистов для экспорта революции из Советского Союза на Запад.
"Но подходя с такой меркой и глядя через такую оптику, мы можем найти в истории латышской культуры и литературы немало примеров со схожими личностями, которых можно во многом упрекнуть. Я думаю, что до этого не дойдет, но в конце концов учеба в Литературном институте имени Горького — это все-таки идеологическое мероприятие. Я, конечно, сейчас иронизирую по поводу того, что могло ожидать представителей латышской литературы, активно действовавших после Второй мировой войны".
Конечно, в контексте Судрабу Эджуса обращают внимание на его идеологическую работу, это разыскивают и освещают — но это лишь часть его биографии, говорит Минтаурас. И в отличие от Андрея Упитса, который действительно был фигурой идеологического значения даже после Второй мировой войны и в начале советской оккупации, идеологическая привязка Судрабу Эджуса к советскому режиму была гораздо меньше.
Если говорить о плане разрезать памятник Андрею Упитсу пополам — по оценке Минтаураса, этот шаг символизирует двойственную природу личности писателя и истории, так что идея не из худших.
"Я думаю, что это, пожалуй, и лучший результат, которого мы достигли во всей этой эпопее с памятниками в этом году. Потому что я не думаю, что правильным решением было бы убрать Андрея Упитса из публичного пространства. В связи с этим исчезла бы вся противоречивая и трагическая история, связанная с биографией Упитса. Так что возвращение Упитса в общественное пространство в виде обрезанного памятника было бы, на мой взгляд, здоровым именно по той причине, что это прямая функция памятника. Памятник — вещь, которая о чем-то напоминает", - считает Минтаурас.