Портал Delfi решил встретиться с Эдгаром и поговорить о том, за что он боролся, будучи 16-летним юношей, что произошло с ним в тот вечер, как он отбывал срок в Шкиротавской тюрьме.
Как выяснилось, приговор Эдгару был вынесен весной 2013 года: за участие в массовых беспорядках ему присудили 100 часов принудительных работ. Он успел отработать лишь 12, потом ходил на работу еще два дня, но их не засчитали.
"Не знаю, почему так вышло. Помню, приезжали проверяющие на мой объект, а потом я поругался с женщиной из Службы пробации. .. 2 января этого года со мной связались полицейские участка "Кенгарагс" и сообщили, что мне изменили меру пресечения с принудительных работ на заключение. Поскольку мне оставалось проработать 88 часов, путем несложных вычислений меня отправили в Шкиротавскую тюрьму на 22 дня. Сначала был полицейский изолятор в Чиекуркалнсе, потом четверо суток карантин, а затем уже перевели в отряд", — рассказывает Эдгар.
В начале 2009 года Эдгар обучался в Морском колледже, после памятных январских событий его вынудили забрать документы и распрощаться с мечтой стать моряком, поскольку теперь он не пройдет ни одну медкомиссию.
"Из колледжа пришлось почти сразу же уйти, поскольку администрация испугалась, что их курсант участвовал в беспорядках. Меня даже пытались отчислить задним числом. Часть преподавателей была на моей стороне, часть ушла в оппозицию. В конфликт пришлось вмешиваться родителям, но, в итоге, мне пришлось вернуться и заканчивать обучение в обычной школе…
… 13 января я пришел на Домскую площадь, чтобы выразить протест. Да, я признаю, что кидался камнями и пинал полицейские щиты. За это меня и осудили. Но я действительно не знаю, что было в голове у того "альфовца", который в меня стрелял с расстояния в 10 метров. Конечно, я знаю, кто в меня стрелял, знаю его фамилию и звание. По инструкции полицейский должен был произвести первый выстрел в воздух, но он этого не сделал. Он стрелял на поражение. Был бы предупредительный, я бы, наверное, испугался и убежал.
Были и видеокадры того момента, когда раздался выстрел. Другая проблема, что эти кадры ре рассматривались судом или прокурором, а свидетели по делу внезапно пропадали. Понятное дело, что никто не будет сажать в тюрьму командира "Альфы". Я сам видел журнал, в котором было написано, что в тот день бойцам "Альфы" выдали 64 резиновых пули, однако вернули они только 61.
Меня ранили возле здания Сейма, рядом с ул. Трокшню, когда разъяренная толпа еще не громила магазины и не поджигала машины. Помню хлопок и жуткую боль. Пуля попала мне в кость возле переносицы и потом срикошетила в глаз. Если бы она прошла ниже, то попала бы в мозг… Я упал на снег и потерял сознание. Пришел в себя я уже гораздо позже. Знакомые мне рассказали, что к "скорой" их долго не хотели пропускать стоявшие в кордоне полицейские. Пулю, кстати, так и не нашли.
Самое удивительно, что буквально за минуту до того, как в меня стреляли, мне на мобильный позвонил отец и попросил, чтобы я немедленно уходил. Видимо, у него было какое-то нехорошее предчувствие, а его не послушался…
Удивительно, что полиция приехала ко мне только спустя четыре дня, они явно ждали, когда затянутся раны. Помню, как сильно прессовал меня полицейский из Бюро внутренней безопасности Госполиции, как заставлял меня менять показания… По факту нанесения мне увечий никакого уголовного дела никто не возбуждал. В поисках справедливости мы обошли все судебные инстанции Латвии, на очереди был Европейский суд по правам человека, но у моей семьи уже не хватило на него средств", — рассказывает Эдгар.
- У вас, как и у многих других участников беспорядков, в тот день на лице была повязка. Если Вы пришли просто мирно выразить протест, для чего нужно было скрывать свое лицо?
- Мне было всего 16 лет, я панковал, надеялся, что смогу изменить мир. Мы все тогда смотрели по ТВ сюжеты о выступлениях "левых" в Европе и думали, что сможем оказать какое-то давление на власть. И лица мы тоже закрывали, подражая антиглобалистам, безо всякого злого умысла.
- Кто, на Ваш взгляд, учинил погромы в центре города?
- В толпе было много полицейских в гражданской одежде, они могли контролировать ситуацию и выдергивать провокаторов из толпы. Но они этого не делали. Разрешали громить магазины, позволяли все это фиксировать на камеры. Нельзя просто так за 15 минут выломать брусчатку, земля-то промерзшая…
Мне кажется, беспорядки спровоцировали целенаправленно, чтобы дать протестующим понять, что их ждет в следующий раз, когда они решат проявить свое недовольство политикой, реализуемой Сеймом. В какой-то мере людям дали выпустить пар. Сейчас такое уже не повторится, потому что люди видят: ничего не изменилось, нет смысла напрасно протестовать, если любое начинание жестоко подавят. Сейчас бы я и сам уже не пошел на баррикады.
- Как Вы приходили в себя после ранения и всего того, что с Вами случилось?
- Я выбрался лишь благодаря поддержке своей семьи и друзей. Хотя, если честно, то, скорей, это я всех успокаивал, а не меня (смеется). Мне очень помогли представители "Дома Москвы": они нашли мне хирурга — доктора наук, который провел операцию в Москве. Оказалось, что рижские медики во время первой операции не купировали мне нерв, и я к тому времени чуть не лишился второго глаза. Мне повезло, иначе бы я полностью ослеп. И если в Риге медперсонал больницы ко относился ко мне негативно, в России ничего такого не было. Скажу больше: из рижской клиники меня выписали через четыре дня, хотя мне было еще плохо и я постоянно терял сознание. До сих пор у меня случаются провалы в памяти.
- В СМИ неоднократно проходила информация, что Вы принадлежите к Национал-большевитской партии и Вам помогает Владимир Линдерман…
- Нет, это совершенно не соответствует действительности. Я не нацбол, и я никогда не встречался с Линдерманом. Да, сразу же после тех событий он обещал нас защищать и нанять адвокатов, создал "Общество защиты 13 Января", но когда начались процессы, не пришел ни на одно заседание. Линдерман — обычный популист, делающий себе имя на громких резонансных делах. С таким человеком лучше не связываться.
- Чем Вы занимались все эти пять лет?
- Закончил школу, пел и играл на гитаре в Вецриге, сочинял и сочиняю стихи, объездил автостопом всю Европу, работал в разных местах. Я стал больше внимания уделять духовному развитию, и совсем не вижу себя в политике.У меня не было времени почувствовать себя жертвой, потому что я много и усиленно работал над собой.
- Когда Вам сообщили о том, что Вас отправят в заключение?
- 2 января мне позвонили из участка полиции "Кенгарагс" и сообщили эту новость. А суд по делу о моем участии в массовых беспорядках состоялся в ноябре прошлого года. Мне изменили меру пресечения и обязали явиться с вещами отбывать срок. Конечно, сначала было страшновато, но оказалось, что за решеткой не так уж и жутко. Вместе со мной в камере находились 16 человек: были те, кого поймали на пьяной езде или на кражах, были нарушители пробационного режима, был мужчина, который поджег дверь квартиры любимой женщины. Я провел в пестрой компании три недели, много читал…
- Нет ли у Вас такого ощущения, что те протесты были действительно напрасными и не стоили таких жертв?
-
В юности я много интересовался политикой и экономикой. Мне казалось, что мы поступаем правильно, потому что шли не громить и мародерствовать, а выражать свой протест. Думаю, тогда все хотели роспуск Сейма и правительства, потому что страна набрала кредитов, которые должны были отдавать измученные кризисом обычные жители. Что мы в итоге получили? К власти пришел Домбровскис, а из нас сделали мародеров и погромщиков.
Да, теперь я понимаю, что систему нужно менять изнутри, обычными выступлениями ничего не добьешься. Да, я стал умней, но какой ценой… Меня не стоит ни судить, ни жалеть, ни осуждать. Был поступок, за ним последовала расплата. Теперь я живу с этим жизненным опытом. У меня есть замечательная семья, друзья и кошка. Я могу страдать или идти дальше, взяв этот опыт за основу. И из того, что мне предложила жизнь, я выбираю второй вариант.