Понять Россию - понять свое прошлое. Философ Илмарс Шлапинс о том, почему "российская тема" - одна из главных для Латвии  (317)

"Кажется, в школьные годы я был жутким националистом: тайком хранил довоенную марку с парадным портретом Улманиса и издавал подпольную газету с гимном независимой Латвии и антисоветской политинформацией…" — не скрывает Илмарс Шлапинс, чей дед, уездный староста Первой республики, в 41-м был сослан в Сибирь.

Уже к окончанию школы Илмарс был вызван на беседу в КГБ за исповедование идей космополитизма — разъяснял, как важно чувствовать себя частью мира, а не какой-то отдельной страны или нации. Сегодня философ уверен, что "национализм — это детское заболевание, а если кто-то в нем задерживается — это проявление инфантилизма", а "сплочение вокруг национального вопроса как правило ведет к разрушительным процессам: войнам, отчуждению…"

Шлапинс не любит определения "патриот", считая, что за возвышенным пониманием любви к родине зачастую стоит лицемерие. "Любить землю, на которой живешь, важно в смысле не гадить. Хотя, конечно, если ты не любишь место, где живешь, то портишь себе жизнь", — говорит он.

Уже более трех лет Шлапинс возглавляет интеллектуальный интернет- журнал satori.lv, который исследует настроения и мысли нации. Летний выпуск посвящен самой актуальной ныне теме в латышском обществе - "Понять Россию".

- Думаю, сочинив это стихотворение, поэт Тютчев оказал медвежью услугу России. Все в вцепились в эти строчки и все ими объясняют. Для русских это означает, что они — особенные, Богом избранные. Это самый легкий ответ на все возможные неурядицы и беспредел.

Недавно читал размышления одного деятеля российской оппозиции, который обвинил Запад в том, что последних 25 лет тот мало занимался русистикой. Мол, популярная в советские времена дисциплина russian studies была забыта последнее время — и вот результат: Запад не в силах понять умом, что происходит с Россией. Что если бы интересовались, пытались понять, то не случилось бы такого кошмара. Мне этот упрек кажется нелогичным. Скажем, никто не пытался понять, кто такие бутанцы, а Бутан не нападает на соседние страны.

К тому же, Россией всегда интересовались. Последние лет 500 она не покидала фокуса общественного внимания. И делала все, чтобы этого не произошло. На мой взгляд, есть в русской культуре что-то детское: даже не важно, чем отличиться, лишь бы на тебя посмотрели. При всей нынешней нелюбви к Западу, Россия жаждет получить его внимание и понять себя через то, как смотрят на нее другие. Думаю, она не могла бы существовать по принципу Северной Кореи — такой страной в себе.

Даже Советскому Союзу, несмотря на железный занавес, нужен был весь этот дружественный интернационал, соцстраны и дружелюбно настроенные культурные и общественные деятели. Он делал все, чтобы поразить не только мощью военного арсенала и космическими походами, но и культурными средствами.

- Разве другим нациям не важно понять, что они такое есть?

- Нет. Французы не мучаются этим уже несколько столетий. У англичан такой вопрос вообще не стоял. Немцы задумались об этом после проигранных двух мировых войн, когда страна была разделена на две части и поставлена в угол. Им пришлось не только платить компенсации, но и признать, что они виноваты в преступлениях гитлеровского режима. Лишь после этого они смогли идти дальше.

В России ничего подобного не произошло. Чтобы отмежеваться от преступлений Сталина, была объявлена борьба с культом личности, который признали чуть ли не индивидуальным преступлением Сталина и его ближайшего окружения. Вины нации, закрывавшей глаза на все ужасы, в том не усмотрели. И это чревато возвращением. Мы видим, что сегодня снова возводятся памятники Сталину, иконы Сталина…

Во-вторых, понять Россию нам интересно и потому, что латыши, как нация, сформировались в тесном соседстве с ней. Хотим мы признавать того или нет. В конце 19-го века большинство младолатышей учились в Петербурге, прекрасно говорили, читали и писали по-русски, поддерживали тесные контакты с российской интеллигенцией. Так что, понимая Россию, мы отчасти понимаем и себя.

В-третьих, постановка вопроса самоидентификации латышей, как нации, очень похожа на ту, которая есть в России. Они тоже всегда пытались понять, что они такое, куда идут, чем отличаются от других. Понимание России, поможет нам найти и свой путь.

В-четвертых, Латвия находится между Западом и Россией. Мы можем лучше понять и одну, и другую сторону. И выступить в роли либо посредников, либо стены. Смотря, в какую позу встать. Главное, делать это с умом. К примеру, мне непонятно упорство наших производителей шпрот, которые, несмотря на бесконечные запреты, производят консервы для продажи в Россию. Зачем делать все ставки на столь рискованный бизнес? Если уж им заниматься, то никаких слез быть не должно.

Для портала Satori формальным поводом понять тему России стал день основателя либеральной политической философии, профессора Оксфорда Исайи Берлина, который традиционно проходит в Риге 4 июня.

Исайя Берлин родился в Риге, когда та была в составе Российской империи, а после революции навсегда переехал жить в Англию, где получил рыцарский титул и возглавлял один из колледжей Оксфорда. Думаю, он в первую очередь чувствовал себя британцем, во-вторых — евреем, в-третьих — выходцем из России и лишь в- четвертых — рижанином. Берлин всю жизнь с огромным интересом следил за судьбой русской интеллигенции, встречаясь с ее представителями за рубежом и в России. Например, Анна Ахматова посвятила Берлину несколько своих стихотворений.

Мы публикуем его эссе, написанное в 1989 году. Берлин отмечает, что "интеллигенция" — это чисто русский термин, который в корне отличается от того, что называется интеллектуалами на Западе. Интеллектуал — это понятие в единственном числе.

Интеллигенция — это общность, сила… Философ видел, что Советский Союз трещит по швам и ему казалось, что для русской интеллигенции это возможность встать с колен, на которых она так долго стояла. Эссе заканчивается на оптимистической ноте. Не знаю, как бы он его закончил сейчас.

- По-вашему, латышам легче понять Россию, чем людям с Запада?

- И легче, и труднее. Легче — в том смысле, что есть общая история и общие культурные коды. Мы читали те же книги, смотрели те же фильмы, слушали ту же музыку. Труднее, потому что трудно абстрагироваться от исторических обид, да и сегодняшние проблемы между русской и латышской общинами трудно не заметить.

- Это вопрос, на который я сам хотел бы знать ответ. Да, русская драматургия задает на латышской сцене гораздо более сильный тон, чем где-то в Нидерландах или Великобритании, где Достоевский и Чехов присутствуют, но не в таких количествах. Не говоря уж о современных российских авторах.

Самый простой ответ — что это выбор режиссеров, которые зачастую учились и выросли на русской литературе и культуре. К тому же, русская литература, по большей части, переведена на латышский. Ее легче прочитать и поставить у нас, чем современную французскую или итальянскую драматургию. Она и более доступна пониманию публики.
Есть успешные спектакли, в которых режиссеры пытаются сами найти для себя ответ на вопрос, что есть Россия. Скажем, в своем "Ревизоре" Алвис Херманис показал свою трактовку советского периода России. В спектакле "Лед" по Сорокину посмотрел на Россию с высоты космоса.

Главный режиссер театра "Дайлес" Джиллинджер вырос на русской культуре и по сей день увлеченно читает русскую литературу. Его спектакли по русской прозе — это не столько попытка понять Россию, сколько повод разобраться в человеческой душе, инстинктах. К примеру, его спектакль "Июль" по Ивану Вырыпаеву — рассказ про психически больного человека, который совершает убийство — помогает разобраться в самых потаенных уголках человеческой души.

- Почему латышские зрители так охотно идут на эти спектакли при том, что русские сегодня явно не в фаворе?

- Россия для многих жителей Латвии — это их вчера. Причем, не только для латышей. Это тема прошлого и для местных русских. Понять Россию означает для них понять свое прошлое. Это своего рода психоанализ, который помогает понять свои детские мечты, сны и комплексы. Тогда легче идти в будущее.

К примеру, я люблю время от времени смотреть старые советские фильмы, которые не видел в детстве. Например, недавно мне попался фильм "Синяя тетрадь" — про Ленина в шалаше, где маленьким мальчиком снимался постпред России в ООН Виталий Чуркин. Фильм интересен с художественной точки зрения, но идеология, которую пытаются провести авторы ужасающа.

- В разговорный язык довольно часто просачиваются термины из маргинальных слоев. Они выступают в роли заменителей латышских слов, когда хочется сказать что-то плохое, но чтобы это звучало не так обидно. Обычно такие заимствования связаны с общим прошлым. В данном случае — всесоюзной тюремной средой, которая была многонациональной, но русскоговорящей.

Все латышские бандиты беседовали между собой на русском жаргоне. И просачиваясь в латышский язык, криминальный и наркоманский жаргон брался из русского языка. Особенно употребление "крутых" словечек нравится подросткам.

Это нормальная история, когда соседние народы соперничают между собой в том числе и в языках. В итоге, один и тот же корень может иметь у соседей противоположное значение. Например, на литовском языке bauda — "штраф", а по-латышски — "удовольствие". На польском uroda — "красавица"… По той же причине и заимствуют чаще негатив. Хотим обозначить что-то плохое — используем русское слово.

- Латыши боятся русификации несколько послевоенных десятилетий, о чем говорилось во многих латышских семьях. Публично об осознанной политике русификации латышей заговорили в 80-х. Одним из главных аргументов националистов было, что если в трудовом коллективе или на собрании есть хоть один русский — все начинали говорить по-русски.

Лично я не верю в теории заговора, что некто задумал вытеснить отсюда латышей, а потому часть переселил в Сибирь, заменив русскими. Скорее, это было спонтанным процессом, но он оставил коллективную психологическую травму. Отсюда и возникла поддержка идеи занести язык в "Красную книгу" и защищать, как умирающий. Что не сработало на интеграцию общества.

- У нас не раз пытались писать планы интеграции. Все безуспешно. Почему?

- Думаю, наша политика интеграции изначально базировалась на неправильных принципах — сплочения на почве латышского языка. Мол, попытаемся заставить всех говорить по-латышски, тогда всем будет легче понять друг друга. Ведь языком определяется и образ мышления. На самом деле, слово интеграция означает совсем иное — сплочение разрозненных частей в целое.

В итоге, предложения наших политиков вызвали законную обратную реакцию. Хотя, чисто статистически, русские, которые выросли в постсоветскую эпоху, молодежь 15-25 лет, говорит по-латышски чуть ли не стопроцентно.

- Сделало ли их это латышами?

- Думаю, в этом нет необходимости. Думаю, тут важнее вопрос принадлежности к стране, а не национальности. Нынешняя попытка понять Россию — это страх перед присутствием в Латвии определенного числа людей, которые ассоциируют себя исключительно с Россией. И не причисляют себя к Латвии. Они болеют за российские спортивные команды, используют тему "Россия против Запада", испытывают гордость за "крымнаш". То есть они — часть России, и будучи ее частью, внушают ощущение опасности латышам.

- Может, это не Россия притягивает часть русских, а Латвия выталкивает, недолюбливая?

- Отчасти так оно и есть. Но нельзя отрицать и то, что основные каналы российского ТВ — это своего рода психотронное оружие. На днях мы беседовали на эту тему с Артемием Троицким, который признался, что не понимает до конца происходящего с российским народом. Почему так быстро и сильно изменилось настроение. Как случилось, что те же люди, которые еще пять лет назад боготворили Макаревича и выросли на нем, сейчас готовы его убить. Похожую мысль высказал и режиссер Сергей Лозница: как люди, которые 30 лет назад поголовно читали "Архипелаг Гулаг" Солженицина, смотрели фильмы "Покаяние", "Убить дракона" и "Слуга", сейчас пытаются вернуться обратно туда, откуда с таким трудом выбрались.

Вспоминаются дерзкие анекдоты про президента Владимира Владимировича с золотым мобильником с одной кнопкой и психотронной пушкой, которую заряжает Сурков и стреляет по народу. Многое говорит с пользу того, что Оруэлл был прав. Только ошибся на 40 лет.

- В России сегодня популярна тема духовной чистоты и особой миссии русского народа. Что вы об этом думаете?

- Не может быть никакой особой миссии. Народ — это общность, которая состоит он из самых разных индивидов. Любые разговоры об особой миссии ведут к катастрофе — глобальной или национальной. Первой, если удается осуществить эту миссию, второй — если она проваливается. Я имею в виду не только вторую мировую. Подобные ужасы повторяются периодически. Например, геноцид тутси в Руанде, в котором погибло около миллиона человек.

Я с 93-го года наблюдаю за развитием психоза главного идеолога "особой миссии" России г-на Дугина. Это ужасно, что ему удается находить поддержку и заражать своей убежденностью широкие массы.

Особенно меня поражает российское понимание гомосексуальной темы. Двойные стандарты на таком уровне! Скажем, в популярной программе "Точь-в-точь" жюри исполнило песню "Village People" YMCA — гимн геев с конца 70-х, а позже спели и песню "Нас не догонят" — хит дуэта "Тату", который поднялся на лесбийской тематике. То есть гомосексуальная культура принимается на уровне шоу-бизнеса, как цирк. А на человеческом уровне она выдавливается из сознания.

- Этот образ я создал по мотивам стереотипов, которые формируют представление латышей о русских. В том числе и голливудских типажей русских — плохих крутых парней. Трудно сказать, насколько эти стереотипы статистически равны средним русским. Поэтому я не взялся бы обобщать что-то на полном серьезе.

- Как по-вашему средний латыш представляет среднюю Россию?

- По-моему, на данный момент ее… не существует. Та Россия, которая живет в виртуальном и телевизионном пространстве настолько сильна и велика, что затмила собой реальную Россию. Она уже не отражает реальную Россию, а формирует ее. Она выдавила реальную жизнь и реальных людей.

Чтобы остаться собой, многим приходится попросту уезжать.Нынешняя ситуация не дает ни думать, ни говорить, ни работать. Если в какой-то момент вирутальная Россия рухнет, она может похоронить под собой Россию реальную — живых людей.

- Как вы это себе представляете?

- Сегодня Россия во многом держится на мифе. Если он будет разрушен убедительными доказательствами, то многим россиянам станет нечем жить. Нечем заполнить образовавшуюся пустоту. Во всяком случае, это заполнение будет медленным и мучительным.

Впрочем средний латыш мало или совсем не смотрит российское телевидение. Реального представления ни о виртуальной, ни о реальной России у него нет. В лучшем случае, он узнает о России по информации о ней в латышских или западных СМИ.

- И это не рождает добрых чувств?

- Да.