Владимир Молчанов очень иронично относится к своей телевизионной популярности — в этом он всецело согласен с утверждением своего коллеги Владимира Познера: "Если каждый день людям показывать один и тот же лошадиный зад, то будут узнавать и его". При этом он благодарит профессию, благодаря которой смог увидеть всю "кардиограмму мира" — от королевских дворцов до зоны, где содержатся самые страшные убийцы.
Семь лет Владимир Кириллович посвятил расследованию преступлений нацизма, в том числе работал в латвийских архивах и способствовал пожизненному заключению Виктора Арайса. Не остались без его внимания и преступления сталинизма — Молчанову удалось "вычислить" убийцу актера и режиссера Соломона Михоэлса. За фильм "Мелодия Рижского гетто", созданный в 2006 году, Молчанова удостоили звания "Еврей года".
"Всякий раз к концу выступления в Израиле мне приходит записка: "Вы, случайно, не еврей?" Я отвечаю: "К сожалению, во мне нет ни капли еврейской крови". Следующий вопрос: "А почему к сожалению?" — "Потому что, если бы во мне была хоть капелька еврейской крови, я был бы умнее и не стоял бы тут два с половиной часа за сто шекелей", — смеется Молчанов.
О революции на телевидении 80-х. С программы "До и после полуночи" (март-1987) началась полная перестройка советского телевидения. Через полгода появился "Взгляд", потом "600 секунд", 5-е колесо… Никакой конкуренции у нас со "Взглядом" не было — мы дружили. Никогда не забуду, как мы сидели в баре "Останкино" с Владом Листьевым и Урмасом Оттом. Под столом стояла бутылка коньяка. Обсуждали будущее страны. Приблизительно то, что мы тогда предполагали, то и произошло. Но мы тогда подумать не могли, как стремительно все рухнет…
Как написал в своей книге генерал Шебаршин, который несколько лет возглавлял советскую разведку, а в позапрошлом году покончил жизнь самоубийством: "Когда я увидел, как в здание КГБ на Лубянке входит Молчанов с камерой, никто у него не спрашивает пропуска, и он идет в кабинет Крючкова (главы КГБ) на обыск — я понял, что эпоха закончилась…"
О событиях 91-го в Вильнюсе и Риге. Я тогда был политическим обозревателем Гостелерадио СССР. 13 января в воскресенье я готовился выходить в эфир программы "Время"… Разумеется, мы с главным выпускающим следили (связываясь по телефону) за тем, что происходит в Вильнюсе. За час до начала программы "Время" позвонил человек из ЦК и спросил, с чего мы будем начинать — я ответил: конечно, со штурма литовского телецентра. Он сказал: этого не будет… Я сказал, что тогда не буду вести программу. И выпускающий редактор сказал, что тоже не будет. Мы встали и ушли. Был спешно найден дежурный диктор, программа вышла, а на следующий день мы оба написали заявление о выходе из партии, после чего оттуда стали выходить и многие другие журналисты.
Об убийствах журналистов. Никто не предполагал, что вскоре наших коллег начнут массово убивать. Первыми стали те, кто погиб в Литве. Потом Юрис Подниекс прислал мне пленки с гибелью Гвидо Звайгзне и Андриса Слапиньша. В программе "Время" этого показывать не разрешали, но мы все ставили в "До и после полуночи"… Потом ушел сам Юрис — никто из его коллег до сих пор не верит, что он утонул сам. Это так же, как Юрий Щекочихин умер от отравления, но кто его отравил?
Я родился 7 октября, через два года в этот же день родился Владимир Путин. И вот 7 октября 2006 года мы сидим на балконе нашей дачи в Старой Рузе, за забором — дача наших друзей Ани и Саши Политковских. Я поднимаю рюмку по случаю своего дня рождения — звонит моя сестра: Аню застрелили… Когда убили Диму Холодова, меня трижды вызывали в суд, потому что я показал фрагмент, как министр обороны СССР Грачев говорит: "У меня есть два врага — это НАТО и журналист Дмитрий Холодов"…
Об убийстве Влада Листьева. Влад был самым слабым из тех, кто начинал программу "Взгляд". Саша Политковский, безусловно, был самым сильным, таким же блистательным репортером был разве только Невзоров, когда все начиналось. Дима Захаров — интеллектуал. Саша Любимов — замечательный мидовский мальчик. И Влад — самый гулящий, бонвиван, очень добрый… Но за четыре года он стал самым сильным — у него проявились качества руководителя, каких не было ни у кого.
Мы все знаем, за что был убит Листьев. Влад руководил телевидением во времена, когда "Останкино" напоминало воровскую бандитскую малину. Всюду бродили абсолютные отморозки в кожаных куртках с толстенными цепями — люди с "финансовыми интересами", которые давали и получали деньги за рекламу. Настоящий вертеп! Реклама тогда приносила около миллиона долларов в день. Влад ее остановил на три месяца. Представьте, каких денег лишились бандиты? Он был обречен. В то время убивали и за тысячу долларов.
О Холокосте в Латвии. Я семь лет занимался розыском нацистских преступников и исследованием темы Холокоста… В том числе много работал в Латвии. Собрал материалы о концлагере Кайзервальд, который находился на территории Межапарка, где врач убивал людей, испытывая на них вакцины. Эту историю я описал в очерке "Аллеи Межапарка". В мою книгу также вошли очерки "Аудринская трагедия" (каратели стерли с лица земли латгальскую деревню, более 200 жителей), "Кровавый Детлавс" (про главного подручника Виктора Арайса Карлиса Детлавса)… Эти материалы публиковались в ФРГ. На Виктора Арайса и так было собрано много документов, но после моей статьи его судили в Германии и дали пожизненное заключение…
Десять лет назад я снял фильм "Мелодия рижского гетто". Идею подсказал друг Евгений Гомберг. Как-то ночью он показал нам с женой Маскачку и отвез в Бикерниекский лес. Мы сделали фильм, премьера была в Риге. Все плакали и благодарили, но почему-то по латвийскому ТВ этот фильм не показали… Позже мне позвонила из Конфедерации российских евреев и сообщили, что избрали меня Евреем года. Я спросил: "Вам что, своих не хватает?" — "Хватает. Но мы вас тоже уважаем".
О равенстве нацизма и сталинизма. Историю своей семьи я узнал лишь лет в 13 — шепотом на кухне. Как деда арестовывали, как мордовали маму, бабушку… Дед был во флотилии адмирала Счастного, которая стояла в Гельсингфорсе (Хельсинки), после долгого обсуждения они решили идти на помощь большевикам. Пришли… Первым расстреляли Счастного, а за ним — почти всех военных моряков. В том числе и моего деда…
Со временем я понял, что между фашизмом, нацизмом и сталинизмом стоит абсолютный знак равенства. И никто, ни один президент меня в обратно не убедит. Сталинизм даже страшнее хотя бы потому что ни один властитель не истребил столько своего народа, сколько это сделал Сталин…
О смерти Андрея Миронова. У меня в семейном архиве есть фото, на котором мне год, а Андрею — десять лет… Когда в 87-м году я работал в голландской редакции АПН, встретил у магазина Андрея и пригласил к его нам на виллу. И он остался с нами на месяц. Это был самый счастливый период из нашей жизни в Голландии — Миронов был потрясающим рассказчиком. У меня был один билет на североморский джазовый фестиваль — мы с ним по очереди ходили слушать звезд.
Когда через три месяца он умер в Риге, я вел программу "Время", мне не разрешили сообщить о его смерти в эфире, потому что он не был… народным артистом. И я объявил об этом лишь в программе "До и после полуночи", которая шла следом. Подобная история повторилась позже в 1990 году, когда опять же в Латвии погиб Цой, но тут уж я плевал на всех и сообщил в эфир новость.
О современном российском ТВ. При всей моей любви к телевидению, сегодня я вам не очень советую смотреть наши федеральные каналы. Считаю это абсолютной паранойей и военной пропагандой, особенно так называемые аналитические программы. Чтобы сохранять душевное спокойствие, смотрите что-то другое — про животных или музыкальный телеканал "Меццо". Тем паче, что многие люди, с которыми мы начинали и которые даже получали ордена от литовского правительства за освещение штурма телецентра в Вильнюсе, очень сильно переродились за последнее время…
Сейчас я преподаю 120 студентам в Московском Институте телевидения и радиовещания Останкино. Из них 110 — девочки. Хорошенькие. Но они почти ничего не читали и очень мало знают. Когда Алексиевич получила Нобелевскую премию по литературе, из 120 моих студентов лишь две девочки знали эту фамилию — они приехали учиться из Минска. Остальные 118 человек ничего не читали. Я не понимаю, о чем мне с ними разговаривать. Я им так и говорю: вы самая ценная находка для сегодняшних политических деятелей — вас можно очень легко разводить, как это любят делать на зоне…
Поскольку я долго уже в журналистике, сегодня могу позволить себе заниматься тем, чем хочу. В прошлом году я снял четыре документальных фильма к конкурсу Чайковского — "Маленькие секреты большого конкурса". 10 лет веду программу на радио "Орфей", ко мне приходят те, кого не показывают по ТВ — выдающиеся дирижеры, музыканты, артисты… Как вы думаете, сколько зрителей сегодня будут смотреть по ТВ передачу про Гидона Кремера? Конечно, Газманова или Валерию будут смотреть в сотни тысяч раз лучше…
О силе либеральных СМИ. "Взгляд" и "До и после полуночи" в конце 80-х смотрели около 100 миллионов человек. Колоссальная аудитория! Сегодняшние так называемые либеральные СМИ так раскачать лодку не могут. Телеканал "Дождь", портал "Медуза", который я каждый день читаю — они замечательные, но очень маленькие. Конечно, есть еще интернет, который иногда приводит к раскачиваниям лодок и даже некоторым революциям, но таким как тогда, думаю, нет.
О жизни в путинской России. Как-то писатель Юрий Нагибин сказал мне в интервью: "Трудно быть евреем в России, но куда труднее быть русским". Но я был, есть и останусь русским. Я не уехал в Голландию, хоть мне предлагали там профессорское место. Я не уехал в Испанию, на родину моей жены-испанки… Может, я совершил ошибку, но жизнь моя была очень интересной. Надеюсь, что и в путинской России все обойдется…
