"Осталась только шуба". Один день в центре для беженцев глазами волонтера

На сайте Рижской думы призвали горожан идти волонтерить в центр помощи украинским беженцам. Там было написано, что важно знать русский язык, а еще лучше украинский.

Я отправила в понедельник заявку, подождала день и решила идти так — ну, вдруг мое письмо затерялось?

"Ой, да это нормально, я ответа два дня ждала, тоже расстроилась, подумала, что я им чем-то не понравилась, — объяснила мне девушка на входе в бывшее здание РТУ на Калькю. — Сейчас вы пришли к середине работы первой смены, можно прийти в 13:30, к началу инструктажа второй — но вообще лучше подождите, пока вам ответят на заявку".

Решаю все-таки на удачу пойти внутрь с кем-нибудь поговорить. Натыкаюсь среди волонтеров на знакомую Аню, которая, по ее словам, решила помочь тем, кому совсем плохо, чтобы не думать, как плохо от новостей ей самой.

"Тебе надо с координаторами волонтеров поговорить, это Интс и Майя… О, вот и Майя!"

Майя объясняет, что в середину смены, без инструктажа, вклиниться нельзя.

"Оставьте свою электронную почту, я вам вечером пришлю расписание смен, впишете себя, завтра придете", — говорит она. И тут же убегает — дела не ждут.

Вечером Майя присылает ссылку на гугл-таблицу, где волонтеры распределяют рабочие смены вперед на две недели. На каждый день вписано по 30-40 человек. Большая часть фамилий латышская. Попадаются знакомые: журналистка, еще одна журналистка, депутат Рижской думы…

Утром я опоздала к началу экскурсии и инструктажа, пришла к распределению обязанностей. Кто-то остается у входа, кого-то распределяют стоять на этажах показывать направления, кого-то командируют на кухню. Волонтеры — очень разные, и молодежь, и люди среднего возраста. Больше женщин, чем мужчин. Им выдают бейджики, куда надо вписать имя, и футболки с надписью "Рига", красные и черные, есть несколько человек в белых майках с надписью Rīga sporto — кажется, это те, кто волонтерит с первых дней, и больше таких маечек не дают.

Сначала меня отправляют к стенду негосударственных организаций, которые помогают беженцам — но там говорят, что помощь не нужна. Иду назад к Майе.

"Так, может, мне поставить тебя следить за тем, чтобы на кулерах не кончались стаканчики, а в детской комнате памперсы?" — вслух думает она.

Иду за ней, доходим до детской комнаты, где она оставляет двух девочек-волонтеров и горсть мелков для рисования. Идем дальше, проходим мимо кабинета, где оформляются визы.

"Вам нужна помощь?" — спрашивает она у волонтера возле входа.

"Ну, в принципе, да".

"Тогда объясните ей, что делать".

Парень в черной майке с надписью "Рига" вручает мне телефон, на котором открыто приложение, в котором можно следить за электронной очередью.

"Так что нужно делать-то?" — спрашиваю я его по-латышски.

"Я не говорю по-латышски", — отвечает он по-русски. Читаю надпись на бейджике — Anatolii, именно так, с двумя i.

"Ты не местный?"

"Я из Киева".

"В смысле, приехал как беженец и решил стать волонтером?"

"Ну да, у меня все хорошо тут, я уже нашел работу, начну работать через неделю, а пока хочу помочь своим".

"Ну, в общем, я просто спросила, что мне нужно делать".

"Смотри, вот тут на телефоне появляется номер, когда кто-то подходит с таким номерком, нажимаешь сюда, а человека отправляешь к освободившемуся столу. Если долго никто не подходит, тоже нажимаешь сюда, чтобы следующего пропустить. Подойдет опоздавший — пропускаешь без очереди. Женщин с маленькими детьми тоже пропускаешь без очереди, или если видишь, что человеку плохо".

Пока он это объясняет, к нему подходят человек пять с разными вопросами, причем большинство спрашивает не про визы. Вопросы самые разные — от того, где выдают пособие, до того, как в Латвии заказать такси. Анатолий отвечает на все — он волонтерит уже неделю, еще с Дома Конгрессов, и все знает.

Снова подбегает Майя.

"Она тут не очень нужна? Я знаю, куда ее можно определить".

Майя приводит меня на пункт выдачи номерков и поручает Рите. Здесь, на втором этаже, выдают два типа номерков — на регистрацию и на оформление визы. Тех, кто только что приехал, нужно отправлять на регистрацию, где им выдают сим-карту и е-талон. Виза нужна тем, кто собирается работать, и тем, кто собирается оставаться в Латвии дольше, чем 90 дней.

"Здравствуйте, мы из Харькова, куда тут это, вид на жительство, или что у вас?"

"Виза?"

"Да, виза, точно. Чтобы работать. Я хочу работать, а не так сидеть".

"А регистрацию уже проходили?"

"А что это?"

"Смотрите, вам нужно зарегистрироваться в Риге, и при регистрации вам выдадут латвийскую сим-карту и карту для проезда в транспорте, проконсультируют насчет жилья…"

"Так мне уже дали телефон и проездной".

"Значит, вы уже прошли регистрацию. Для визы вам нужна заполненная анкета и ксерокопии документов. Визовую анкету можно взять вон там в конце зала, девочки помогут заполнить, а потом подойдите вот к тем девочкам, за нашей спиной, сделать ксерокопии. А потом к нам за номерочком".

"А можно сразу номерочек?"

"Вы не успеете, тут в очереди 30 человек, и одновременно обслуживается несколько, тут ждать минут 20 сегодня".

Пожилой мужчина недовольно вздыхает, но покорно отходит. Начитавшись в интернете о наглых беженцах, которые сразу начинают качать права, я была внутренне готова к конфликтам — но ни одного не случилось. Все спокойные и доброжелательные, спокойно реагируют и на то, что я знаю ответы не на все вопросы и прошу дождаться Риту, и на то, что Рита, латышка, не всегда вспоминает нужные слова по-русски и смешно говорит не "заполнить анкету", а "исполнить анкету".

Почти все беженцы говорят по-русски — украинскую речь я слышала только пару раз в столовой. Со своей тарелкой бесплатной солянки я подсела к двум женщинам, пожилой и помоложе, пожилая говорила по-украински, молодая отвечала ей по-русски. Они говорили о том, что не понимают, как записать ребенка к пульмонологу.

"Вам сначала нужно записаться к семейному врачу, и получить направление к специалисту", — решила подсказать я.

"Да мы были у семейного, получили направление, а вот записаться не получается. Нам сказали, что есть специальный телефон, для записи украинцев, мы звоним по нему, а дозвониться не можем. Может быть, позвонить по обычному, для латышей, а потом прийти и объяснить, что мы беженцы? Как вы думаете, нас не заставят платить?"

А я и сама не знаю. Мое дело — выдавать номерочки.

Одна женщина заговорила со мной по-английски и спросила, украинка ли я. Узнав, что нет, по-английски же сказала, что она украинка, уже прошла регистрацию, подала документы на визу и теперь хотела бы остаться в центре волонтером.

"Можно я по-русски отвечу?"

"OK".

"Я как раз говорила с одним парнем из Киева, он стоит возле визового отдела, если еще не ушел, на бейджике написано "Анатолий". Вам стоит с ним поговорить, он расскажет, как беженцу стать волонтером".

"Thank you".

Даже не знаю, что для меня, русского человека, больнее — что "русский мир" отнял у этих русскоязычных людей дома, называя это защитой соотечественников за рубежом, или то, что теперь для некоторых мой язык, который я люблю, звучит так ужасно, что они предпочитают ломаный английский.

У нас есть волшебный кабинет 208 — туда надо отправлять тех, кому что-то недодали. Например, в первые дни приема беженцев при регистрации не выдавали е-талон — и теперь некоторые приходят его получить. Еще там же выдают билеты в зоопарк. Пару раз я туда по ошибке отправила тех, кто пришел за подарочной картой в Lidl.

"Нет, за картами в магазин — это к негосударственным организациям, туда, в конец коридора, — объяснила Рита. — Только мне раньше казалось, что выдают карты Maxima, а сегодня все говорят про Lidl. Может, карты Maxima закончились? Хотя сегодня еще карту Rimi спрашивали. То ли есть разные карты, то ли люди путают магазины, я уже сама запуталась. В общем, просто отправляй их в конец коридора. И тех, кто просит одежду, тоже".

Подходит ухоженная, я бы даже сказала гламурная, женщина в шубе. Спрашивает про визу и зоопарк, мнется, не уходит.

"Там говорили, где-то можно одежду получить? А то у меня… только шуба, вот".

Периодически к нам приходят люди, которых отправили не туда. Приходится объяснять, что нет, здесь оформление виз, а получение виз — внизу. Вас отправили не туда, видимо, волонтер неопытный, ошибся. Нет, Красный Крест тоже внизу, точно-точно внизу, простите, нам очень неловко, что вашей бабушке зря пришлось подниматься по лестнице.

"Бардак какой", — ворчу я.

"Ой, да разве ж это бардак, — отвечает Рита. — В Доме конгрессов был бардак, все в одном зале. А здесь все по разным кабинетом. Еще и людей сегодня мало, можно отдохнуть".

"Отдохнуть? Да я почти не присела ни разу!"

"Целых три раза присела, и на сообщения в телефоне ответила. В понедельник бы тебе это не удалось".

В два часа приходит вторая смена, и я решаю, что устала и хочу домой. Некоторые остаются работать дальше — например, Анатолий. Выхожу на улицу вместе с латышкой лет сорока.

"Ты тоже первый день сегодня? Морально тяжело, да?"

"Нет… Да… Не знаю. Вроде ничего сложного делать не надо, но я очень устала. Жутковато, что все так обыденно, как будто ничего страшного не происходит, как будто я просто выдаю номерки, как в каком-то банке".

Женщина смотрит участливо и предлагает подвезти. Отказываюсь и иду пешком через мост. Тепло совсем. Весна. У нас весна, а у них война. Что же ты наделал, мой русский мир.