Сталинский удар: 80 лет назад в СССР начался Большой террор  (205)

Теоретической основой для массового террора стал тезис Сталина о том, что классовая борьба по мере приближения к социализму не затухает, а усиливается, озвученный им на пленуме ЦК еще 9 июля 1928 года.

4 декабря 1934 года, через три дня после убийства руководителя ленинградской парторганизации Сергея Кирова, которое, по мнению многих исследователей, Сталин сам и подстроил, вышло постановление президиума ЦИК СССР: дела по обвинению в государственных преступлениях рассматривать в ускоренном порядке, ходатайства о помиловании не принимать, смертные приговоры приводить в исполнение немедленно после вынесения судебных приговоров.

Окончательное решение провести грандиозную чистку Сталин, очевидно, принял не позднее 25 сентября 1936 года, когда направил из Сочи знаменитую телеграмму политбюро о замене Генриха Ягоды Николаем Ежовым на посту главы НКВД.

Едва приняв дела, новый нарком написал в докладной Сталину: "Стрелять придется довольно внушительное количество". Подготовка и постепенное завинчивание гаек заняли десять месяцев.

В феврале-марте 1937 года состоялся пленум ЦК ВКП(б), который длился полторы недели - дольше, чем какой-либо другой за всю историю - и был практически целиком посвящен борьбе с "врагами народа". 52 из 72 выступавших вскоре сами были репрессированы, хотя безоговорочно поддержали линию Сталина.

27 февраля были арестованы "любимец партии" Николай Бухарин и преемник Ленина на посту главы советского правительства Алексей Рыков. 22 мая арест маршала Тухачевского положил начало массовым репрессиям в армии. 16 июля Сталин лично провел совещание с руководством НКВД, на котором обсуждались детали предстоящей акции. По воспоминаниям участников, Ежов заявил: "Если во время этой операции и будет расстреляна лишняя тысяча людей - беды в этом совсем нет. Действуйте смелее, посадите, а потом разберетесь".

Приказ Ежова от 31 июля определял в "целевую группу" бывших "кулаков", "членов антисоветских партий", "участников повстанческих, фашистских, шпионских формирований", "троцкистов", "церковников", а чтобы уж никого не пропустить - "активных антисоветских элементов".

Для всех регионов Советского Союза устанавливались разнарядки по количеству арестованных и "осужденных по первой категории".

Первые массовые расстрелы произошли на Левашовском полигоне под Ленинградом 2 августа 1937 года и на Бутовском полигоне в Подмосковье 8 августа. Только в двух этих местах были убиты соответственно 45 тысяч и 20 тысяч человек.

Изначально по всей стране планировалось расстрелять 76 тысяч и отправить в ГУЛАГ 200 тысяч человек, но от секретарей обкомов и начальников управлений НКВД посыпались просьбы "увеличить лимит". По имеющимся данным, Сталин никому не отказывал.

Впоследствии ходили слухи, будто на соответствующем обращении главы парторганизации Украины Никиты Хрущева он наложил резолюцию: "Уймись, дурак!", но доказательств этому нет.

В общей сложности с августа 1937-го по ноябрь 1938 года НКВД арестовал 1 млн 548 тысяч 366 человек, из которых 1 млн 344 тысяч 923 были осуждены и 681 тысяч 692 расстреляны. Казнили в среднем по полторы тысячи человек в день.

Для сравнения: число жертв якобинского террора во Франции составило около 40 тысяч человек, в период "столыпинской реакции" были расстреляны и повешены примерно 2 200 человек, с 1825-й по 1905 год в России вынесли 625 смертных приговоров, из которых привели в исполнение 191.

Сталин и другие члены политбюро подписали 383 списка на "санкции первой категории", отчего-то называвшихся "альбомами" и содержавших 44 465 фамилий. Только за один день 12 декабря 1937 года Сталин и Молотов послали на смерть 3 167 человек.

На поданном Ежовым очередном списке людей, которые "проверяются для ареста", вождь начертал: "Не проверять, а арестовать нужно". Молотов написал на не удовлетворивших его показаниях: "Бить, бить, бить". Каганович имел обычай накладывать на покаянных письмах старых партийцев нецензурные резолюции.

В приказе от 31 июля было сказано, что "следствие проводится упрощенно и в ускоренном порядке", а главной его задачей является выявление всех связей арестованного. "Тройки НКВД", созданные еще после убийства Кирова, получили полномочия выносить смертные приговоры в отсутствие подсудимых и без участия защиты.

Кроме 680 тысяч расстрелянных около 115 тысяч человек "скончались, находясь под следствием" - иными словами, под пытками. Среди них был, например, маршал Василий Блюхер, своей пули не дождавшийся.

"Мы заметили на нескольких страницах протокола серо-бурые пятна. Назначили судебно-химическую экспертизу. Оказалось, кровь", - вспоминал заместитель главного военного прокурора Борис Викторов, занимавшийся в 1950-х годах пересмотром "дела Тухачевского".

Один из следователей в 1937 году с гордостью рассказывал коллегам, как в его кабинет зашел Ежов и спросил, признается ли арестованный. "Когда я сказал, что нет, Николай Иванович как развернется, и бац его по физиономии!"

Вероятно, даже у представителей номенклатуры в связи с этим возникали вопросы, поскольку Сталин счел нужным 10 января 1939 года направить руководителям региональных партийных организаций и управлений НКВД шифрованную телеграмму, в которой говорилось: "Применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)... ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь".

25 ноября 1938 года Ежова сняли с должности наркома внутренних дел (сообщение об этом в "Правде" и "Известиях" появилось лишь 9 декабря), и впоследствии расстреляли, причем, в отличие от его жертв, без огласки и митингов "возмущенных трудящихся".

Его бывшие подчиненные распространили в народе два слуха: что он впал в буйное помешательство и сидит на цепи в сумасшедшем доме и что он повесился, прикрепив на грудь табличку "Я - г…о".

Вышли на свободу около 150 тысяч человек, в основном нужных государству технических специалистов и военных, в том числе будущие полководцы Великой Отечественной войны Константин Рокоссовский, Кирилл Мерецков и Александр Горбатов. Но были и простые люди, например, дед Михаила Горбачева.

По сравнению с масштабами репрессий это было каплей в море. Но пропагандистский эффект был отчасти достигнут: справедливость торжествует, у нас зря не сажают!

17 ноября 1938 года были ликвидированы судебные "тройки", которые, впрочем, с успехом заменили особые совещания при союзном и республиканских НКВД. Фактически, разница состояла в том, что право внесудебной репрессии передали с регионального на более высокие уровни.

В ходе чистки "органов" от людей Ежова были уволены 7 372 сотрудника и 937 из них осуждены. Сам Ежов репрессировал 1 862 чекиста предыдущего поколения: мало в сравнении с жертвами, понесенными народом, но много по меркам замкнутой корпорации, где все знали друг друга.

До сих пор распространено мнение, будто сталинские репрессии были направлены по преимуществу против "жирующего начальства". Такое действительно имело место.

"Партия, которую создал Ленин, Сталина совершенно не устраивала. Крикливая банда, жадная и вечно пререкающаяся с руководством, постоянно мечтающая перенести центр мировой революции из такого некультурного и грязного места, как Москва, в Берлин или Париж - такая партия должна была уйти со сцены, и уйти быстро", - писал историк Игорь Бунич.

Однако он же указывал на другую, не менее важную цель Сталина: "Диктатура пролетариата превратилась в диктатуру над народом, поголовно превращенным в пролетариат в самом прямом смысле слова - лишенный собственности и прав, делающий работу по усмотрению хозяина и получающий ровно столько, чтобы не умереть с голоду, или умереть, если так решит хозяин".

На одного пострадавшего в 1937-1938 годах "верного ленинца" пришлись около ста простых людей. Просто, как заметил историк Марк Солонин, потомки тысячи крестьян никогда не привлекут к трагедиям своих семей такого внимания, как потомки одного члена политбюро.

Аресты армейских командиров, о которых всегда говорили особенно много, затронули 10 868 человек, или менее одного процента репрессированных, и не все из них были расстреляны.

Советский официоз стыдливо называл массовый террор "культом личности" и сводил тему исключительно к 37-му году, как будто до и после все обстояло благополучно. При Хрущеве неофициально даже высказывалось мнение, что у вождя просто было временное помрачение рассудка. Настойчиво навязывалась мысль, что единственной виной Сталина были репрессии против номенклатуры.

Когда Солженицын первым сказал, что террор начался сразу после "Великого Октября" и до смерти Сталина не прекращался ни на день, а мрачную славу "девятьсот проклятому" создали высокопоставленные коммунисты, впервые разделившие участь народа, это прозвучало откровением. Он был прав отчасти.

Во-первых, статистически Большой террор все же носил исключительный характер. Из 799 455 человек, казненных с 1921-го по 1953 год по политическим мотивам, 681 692 человек расстреляли в 1937-1938 годах. Если в другие периоды приговаривали к смерти примерно каждого двадцатого из арестованных, а остальные направлялись в ГУЛАГ и в ссылку, то во время Большого террора - почти половину.

Во-вторых, именно в 37-м году массовый характер приняли жесточайшие пытки и избиения подследственных.

Вопреки традиционному представлению о тоталитарном режиме и страдающем народе, некоторые современные исследователи (Евгений Добренко, Олег Хархордин) видят причину не только Большого террора, но и вообще возникновения и устойчивости советского режима в низкой политической культуре общества, агрессивности, нетерпимости, коллективном пренебрежении к личности.

Биограф Сталина Эдвард Радзинский полагает, что тот использовал для своей выгоды недостатки национального характера, дав массам привычную модель с богом в образе Ленина и царем в лице себя самого.

В то же время старший научный сотрудник общества "Мемориал" Никита Петров указывает, что действия рядовых граждан, в частности, анонимки, не были главной движущей силой репрессий.

"Террор в основном проводился целенаправленно против категорий людей, определенных руководством государства. Большая часть доносов поступала от штатных осведомителей НКВД. То, что "полстраны стучало" - абсолютный миф", - утверждает исследователь.

"В репрессиях эпохи Сталина четко видна логика. Страшная, жестокая, но логика: превращение населения СССР в "винтики", - говорит историк Андрей Буровский.

Первым мотивом исследователи считают стремление вождя к единоличной власти над собственным окружением.

Правившего в XII веке владимирского князя Андрея Боголюбского, считающегося первым "самовластцем" на Руси, бояре осуждали (и впоследствии убили) за то, что он хотел сделать их "подручниками". Того же хотел Сталин, чтобы, по известному выражению Ивана Грозного, все были как трава, а он один как могучий дуб.

В глазах "ленинской гвардии" он, несмотря на все славословия, оставался не богоподобным вождем, а первым среди равных. Совершив ужасающие злодеяния против народа, эти люди в отношении себя привыкли к относительной свободе, неприкосновенности и праву на собственное мнение.

Если в 1930 году среди секретарей обкомов и республиканских ЦК 69% были с дореволюционным партстажем, то в 1939-м 80,5% из них вступили в партию после смерти Ленина.

XVII съезд ВКП(б), состоявшийся в 1934 году и официально названный "съездом победителей", оказался "съездом обреченных": 1 108 из 1 956 делегатов и 97 из 139 избранных членов ЦК были казнены, еще пятеро покончили с собой.

Во-вторых, Сталин, вероятно, решил "почистить страну" перед большой войной: после установления нелегитимной диктатуры, конфискации частной собственности, отмены всех политических и личных свобод, Голодомора и глумления над религией образовалось слишком много людей, жестоко обиженных советской властью.

Судя по результатам, террор цели не достиг. По имеющимся данным, до миллиона советских граждан в годы войны перешли на сторону врага с оружием в руках.

Наши современники видят эту ситуацию по-разному. Одни утверждают, что Сталин еще проявил излишнюю мягкость, не всех врагов уничтожил. Другие полагают, что лучше бы ему было застрелиться самому, и с учетом природы режима изменников оказалось на удивление мало.

Третья задача состояла в том, чтобы спаять нацию железной дисциплиной и страхом, заставить всех усердно трудиться за гроши, делать не то, что выгодно или приятно, а то, что нужно государству.

После Большого террора в СССР было принято такое свирепое антирабочее законодательство, какого не знали самые одиозные правые диктатуры.

Указ Президиума Верховного Совета от 26 июня 1940 года "О запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений" вслед за лишенными паспортов колхозниками превратил в крепостных большинство населения страны и ввел уголовную ответственность за опоздание на работу свыше 20 минут.

Указ от 2 октября "О государственных трудовых резервах" сделал платным обучение в старших классах средней школы, а для детей малоимущих с 14 лет предусматривал "фабрично-заводское обучение" в сочетании с выполнением взрослых норм выработки. Направление в ФЗУ официально именовалось "призывом", за побег оттуда отправляли в лагеря.

За семь предвоенных лет в местах лишения свободы в СССР побывали около 6 млн человек. "Врагов народа" и уголовников среди них было примерно поровну, а 57% составляли осужденные за опоздания, испорченную деталь, невыполнение обязательной нормы трудодней и другие подобные "преступления".

По словам Игоря Бунича, после 1937 года Сталин построил своего рода государство-"шедевр": все находились при деле, и никто не смел пикнуть. Тем не менее, оно не пережило своего создателя.