Процветание ЕС зависело от дешевого топлива, безопасность — от США. Теперь этого мира нет. Боррель об ошибках и будущем Европы  (18)

Мы, европейцы, столкнулись с ситуацией, когда мы страдаем от последствий процесса, в ходе которого мы много лет отделяли источники нашего процветания от источников нашей безопасности.

Наше процветание было основано на дешевой энергии, поступающей из России. Российский газ — дешевый и якобы доступный, безопасный и стабильный. Уже доказано, что это не так. Плюс доступ к большому рынку Китая, для экспорта и импорта, для передачи технологий, для инвестиций, для получения дешевых товаров. Я думаю, что китайские рабочие с их низкими зарплатами сделали гораздо больше для сдерживания инфляции, чем все центральные банки вместе взятые.

Ясно, что сегодня мы должны найти новые пути для [получения] энергии изнутри ЕС, насколько это возможно, потому что мы не должны менять одну зависимость на другую. Лучшая энергия — та, которую вы производите дома. Это точно приведет к существенной реструктуризации нашей экономики. Люди не знают об этом, но тот факт, что Россия и Китай больше не являются теми, кем [они] были для нашего экономического развития, потребует сильной реструктуризации нашей экономики.

На днях […] президент Франции Эммануэль Макрон очень четко сказал: мы не можем подменять одну зависимость другой. Мы рады, что импортируем много сжиженного природного газа из США — кстати, по высокой цене — и заменяем российский газ американским и норвежским газом, или азербайджанским газом — ну, из Азербайджана это небольшое количество. Но что будет завтра, если США с новым президентом решат не так дружить с европейцами? Почему бы и нет? Вы можете себе представить ситуацию, в которой наша критическая зависимость от СПГ, поступающего из США, также может оказаться в кризисе. Или что завтра у нас не будет кобальта, у нас не будет редких материалов, которые [поступают] из ДРК, Южной Америки, Афганистана — они [так же] важны для нас, как нефть и газ. У нас нет четкого понимания того, что мы создаем новые зависимости в этой связи между энергией, климатом [и] технологиями. Это то, что мы должны четко понимать.

Мы делегировали нашу безопасность Соединенным Штатам. Хотя сотрудничество с администрацией Байдена превосходно, а трансатлантические отношения никогда не были такими хорошими, как сегодня, [включая] наше сотрудничество с моим другом [госсекретарем] Тони Блинкеном, кто знает, что будет через два года или даже в ноябре? Что было бы, если бы вместо Байдена в Белом доме был бы Трамп или кто-то вроде него? Каким был бы ответ США на войну в Украине? Каким был бы наш ответ в другой ситуации?

Вот некоторые вопросы, которые мы должны задать себе. И ответ для меня ясен: мы сами должны брать на себя больше ответственности. Мы должны взять на себя большую часть нашей ответственности за обеспечение безопасности.

Вы — Соединенные Штаты — позаботьтесь о нашей безопасности. Вы — Китай и Россия — обеспечили основу нашего процветания. Это мир, которого больше нет.

Мы не верили, что грядет война. Я должен признать, что здесь, в Брюсселе, американцы говорили нам: "Они нападут, они нападут", а мы очень не хотели этому верить. И я очень хорошо помню, как [госсекретарь] Блинкен позвонил мне и сказал: "Ну, это произойдет в эти выходные". И через два дня, в пять часов утра, Киев начали бомбить. Мы не верили, что это произойдет, и не предвидели, что Украина готова сопротивляться так яростно и успешно, как это делают они.

Мы не предвидели ни возможности Путина на эскалацию [относительно] уровня массовой мобилизации, ни открытых ядерных угроз. Я полагаю, что все вы читали и перечитывали последнее выступление Путина, когда он объявил аннексию. Это обязательно. Это выступление должен прочитать каждый европейский гражданин — и вы, в частности. Вы должны объяснить миру, что это значит, что означает этот подход против Запада и каковы настоящие причины этой войны.

Глубокая конкуренция между США и Китаем не была неожиданностью. А вот эскалация напряженности на Тайване — да, в повестке дня ее не было. Она была спровоцирована частной поездкой, которая поставила Тайваньский пролив на грань — я бы не сказал войны, но — множества военных игр.

Это важнейшая "структурирующая сила". Мир строится вокруг этого соревнования — нравится вам это или нет. Две большие державы — очень, очень большие — соревнуются, и это соревнование перестроит мир. И это будет сосуществовать с более широким противостоянием демократии против авторитаризма, большим разрывом. Я бы не стал сильно на этом настаивать, потому что на нашей стороне много авторитарных режимов. Мы не можем сказать "мы — демократии", и те, что следуют за нами, тоже демократии, это неправда.

Да, идет борьба между демократическими системами и авторитарными системами. Но авторитаризм, к сожалению, быстро развивается. Не только Китай, не только Россия. Есть авторитарная тенденция. Иногда они все еще носят костюм демократии, но они уже не демократии.

Мир не является чисто биполярным. У нас есть несколько игроков и полюсов, каждый из которых ищет свои интересы и ценности. Посмотрите на Турцию, Индию, Бразилию, Южную Африку, Мексику, Индонезию. Это силы посередине, это колеблющиеся государства — они голосуют за ту или иную сторону в соответствии со своими интересами, а не только своими теоретическими ценностями. Но эти страны — я снова упоминаю их: Турция, Индия, Бразилия, Южная Африка, Мексика, Индонезия — игроки и полюса. Это создает эту беспорядочную многополярность.

Это было предсказуемо, это было предсказано, но не с той серьезностью, которую оно приняло. И я боюсь, что мы только в начале, что продовольственный кризис только ухудшит положение во многих частях мира. Я недавно вернулся из Сомали , и, конечно же, Африканский Рог — хороший пример того, как изменение климата плюс война — и то, и другое вместе — создают гуманитарный кризис "дантовских" масштабов, о котором здесь, в Европе, мы не в курсе.

У нас много проблем с безопасностью по соседству, и я хочу обратиться к нашим коллегам, которые находятся в Сахеле. То, что происходит в Сахеле, также не стало неожиданностью. Но, конечно, насколько Россия становится главным фактором на африканских театрах — да, это сюрприз. Мы не могли (хотя должны были) представить, как быстро это произойдет от Центральноафриканской Республики до Мали, и я не знаю, что происходит в Буркина-Фасо.

Одна из характеристик современного мира — растущий национализм, ревизионизм и политика идентичности. Путин не хочет восстановить коммунизм. Он знает, что никому не нужен коммунизм снова. Путин использует ресурс, который является привычным, очень мощным, и он никогда не исчезал. А это радикальный национализм и империализм.

И в этой ситуации у нас есть Глобальный Юг. Эти люди не хотят, чтобы их заставляли принимать чью-либо сторону в этой геополитической конкуренции. Что еще более [важно], они чувствуют, что глобальная система не работает, и они не получают своей части. Они не получают достаточного признания. У них нет той роли, которую они должны играть в соответствии с их населением и их экономическим весом. И когда мы сталкиваемся с этими многочисленными кризисами — этими многополярными кризисами, финансовым, продовольственным и энергетическим — становится ясно, что они не присоединяются к нам, потому что винят нас, справедливо это или нет.

Мы слишком много думаем внутри, а затем пытаемся экспортировать нашу модель, но недостаточно думаем о том, как воспримут это другие. Да, у нас есть "эффект Брюсселя", и мы продолжаем устанавливать стандарты, но я считаю, что все больше и больше остальной мир не готов следовать нашему экспортированию модели. "Это одна модель, она лучшая, поэтому вы должны ей следовать". По культурным, историческим и экономическим причинам это больше не принято.

Мы должны больше слушать. Нам нужно гораздо больше слушать другую сторону, другая сторона — это весь остальной мир. Нам нужно больше сочувствия. Мы склонны переоценивать рациональные аргументы. "Мы страна разума". Мы думаем, что лучше знаем, что в интересах других людей. Мы недооцениваем роль эмоций и сохраняющуюся привлекательность политики идентичности. […] Это уже не экономика, это идентичность. Все больше и больше возникают некоторые идентичности, которые желают быть признанными и принятыми, а не сливаться с "западным" подходом.

Общение — это наше поле битвы: мы сражаемся в общении. Мы не сражаемся с оружием на поле боя, слава Богу, но мы должны сражаться в общении. Я трачу много времени на общение. Разговор перед официальной встрече, пресс-подход после, мой блог. Мой блог — это не "мой" блог. Это не мое интеллектуальное развлечение, это мой "груз" [руководства].

Это битва, в которой мы не выиграем, потому что недостаточно сражаемся. Мы не понимаем, что это битва. Помимо завоевания пространства, нужно завоевать умы. Россияне и китайцы в этом очень хороши. Они индустриализируются, у них фабрики троллей, которые систематически повторяют [информацию], достигая всех в мире — снова и снова, снова и снова. У нас нет ни Russia Today, ни Sputnik, ни даже "Радио Свобода". Но я думаю, что все вы должны сделать гораздо больше для общения.

Когда мы говорим, что Китай является нашим соперником, системным соперником, мы имеем в виду, что наши системы соперничают. А китайцы пытаются объяснить миру, что их система намного лучше. Потому что, может быть, вы не будете выбирать себе главу правительства, но у вас будет и еда, и тепло, и социальные услуги, вы улучшите свои жилищные условия. Многие люди в мире идут и голосуют и выбирают свое правительство, но их материальные условия не улучшаются. И в конце концов, люди просто хотят жить лучше.

Мы должны объяснить, каковы связи между политической свободой и лучшей жизнью. У нас, европейцев, есть этот исключительный шанс. Мы живем в мире в той части мира, где политическая свобода, экономическое процветание и социальная сплоченность сочетаются лучше всего. Но остальной мир не такой. Наша борьба заключается в том, чтобы попытаться объяснить, что демократия и политическая свобода не могут быть заменены экономическим процветанием или социальной сплоченностью. Эти вещи должны идти вместе. Иначе наша модель погибнет, не сможет выжить в этом мире.

Давайте попробуем понять мир таким, какой он есть, и донести до него голос Европы.

Прочитать полный текст выступления Борреля можно на сайте Дипломатической службы ЕС