"Они и меня посчитали!"
Среди высших должостных лиц, не только знающих предмет, но и согласившихся его прокомментировать, бывший госсекретарь Министерства внутренних дел Андрис Старис.
"Верховный суд дает санкцию на прослушивание, скажем, Стариса. Но он не дает ответа на вопрос, насколько убедительны основания для столь серьезной оперативной деятельности, то есть нет ли в ее подоплеке банального политического заказа. Подобное нередко практиковалось во времена правительства Репше. Отдельные члены его кабинета и некоторые советники премьера негласно поручали руководителям служб проводить полный комплекс оперативных мероприятий в отношении отдельных высших должостных лиц. Когда руководители служб отказывались это делать, сославшись на отсутствие на то оснований, дающие подобные задания политики успокаивали их, мол, политическую ответственность за это мы берем на себя. Всю подобного рода информацию, которая имелась в моем распоряжении, я тогда передал генеральному прокурору".
Господин Старис признает, что он сам стал жертвой подобного беззакония.
"Такая практика вызвала у меня массу вопросов относительно работы прокуратуры. Пару лет назад ряд депутатов, политиков и бизнесменов Латвии в прессе выразили озабоченность по поводу возможного прослушивания их телефонных разговоров. Я сам также столкнулся с подобной проблемой, когда по просьбе обвиняемого Адамсона был вызван в суд по делу так называемого "скандала о педофилии". Тогда я узнал, что в рамках этого дела незаконно записан мой телефонный разговор с одним адвокатом. Когда Адамсонсом с трибуны Сейма были названы фамилии, адвокат позвонил мне, чтобы узнать, имеется ли у меня какая-либо информация по этому делу. В своем привычном стиле я ответил, что у нас много фоновой информации на разных людей, в том числе и на самого Адамсонса. Этот телефонный разговор оказался полностью записанным. Самое удивительное, что потом прокурор, поддерживающий государственное обвинение по этому делу, получил в госинституциях уведомление, что ни мой телефон, ни телефон адвоката, с которым я разговаривал, на прослушке не стояли. Значит, кто-то занимался незаконным прослушиванием — либо государственная структура, либо частная".
Далее в ситуации с подслушиванием бывшего госсекретаря возникают все новые вопросы.
"Адамсонс назвал имя человека, от которого он получил запись. Это бывший сотрудник криминальной полиции Министерства внутренних дел, сегодня его уже нет среди живых. Меня особо настораживает реакция на случившееся прокуратуры, если точнее — отсутствие всякой реакции на уголовно наказуемое деяние. По данному случаю не было проведено проверки, не заведено уголовного дела, не сделано ничего".
Подобное бездействие Андрис Старис объясняет несколькими причинами, в первую очередь легкостью получения санкции на прослушивание.
"Пишется определенное донесение или агентурное сообщение, что тот или иной государственный чиновник сволочь. И на основании, по сути, сфабрикованной причины заводится дело, и телефон ставится на прослушку. Правда, были формальные попытки проверить на этот счет Бюро по защите Сатверсме. Но если туда приходит неспециалист, он ничего не поймет, даже будь он трижды депутатом. При всем моем уважении, скажем, к Линде Мурниеце или к Мареку Сеглиньшу, они вряд ли способны разобраться в технических тонкостях и в горе распечаток, кто, кого и зачем подслушивает. Кроме того, нет ясности и в самой процедуре выдачи санкции на прослушивание".
Ловля оппонентов на "жучка" и прочие прелести
Технические и юридические аспекты прослушивания нам согласился объяснить действующий сотрудник одной из специальных служб, по понятным причинам пожелавший сохранить анонимность.
- Как технически осуществляется прослушивание?
- Существует три вида прослушивания — мобильных телефонов, стационарных телефонов и так называемый акустический контроль. Специфика этих трех видов сильно отличается и имеет разную степень возможности контроля. Прослушивание мобильных телефонов осуществляется из единого компьютеризованного центра. Это делает само действие более подконтрольным и позволяет следить за процессом подслушивания на всех его этапах. Потому здесь практически исключены какие-то несанкционированные действия.
Другое дело — фиксированная связь. Она децентрализована, и каждая оперативная структура работает по собственному усмотрению. Здесь часто используются даже такие архаичные методы, как подключение магнитофона, что многократно увеличивает возможности несанкционированного подслушивания. Больше всего злоупотреблений и несанкционированных действий возможно в случае применения акустического контроля, который осуществляется с применением подслушиваемых устройств, которые принято называть "жучками".
- По неподтвержденной информации, аппаратура для подслушивания разговоров мобильных телефонов находится не только в распоряжении Бюро по защите Сатверсме (БЗС), но также у частных структур.
- Я не думаю, что эта информация соответствует действительности. Да, в разное время в Латвию как с Востока, так с Запада приезжали люди с подобными предложениями. Но ни одна из предлагаемых ими систем не прошла тестирование. Во-первых, такую аппаратуру очень легко идентифицировать. Не всегда это может сделать сам абонент, но для оператора мобильной связи это не составит трудности. Если раньше, в стадии становления в Латвии системы мобильной связи, конфигурация отдельных частей сети теоретически позволяла подключить несанкционированное подслушивающее устройство, то сейчас это нереально. Следовательно, желающая подслушать мобильные разговоры частная структура должна быть в сговоре с оператором, что практически невозможно.
- Следовательно, БЗС имеет монополию на прослушивание мобильников?
- Да, реально подслушать мобильные разговоры можно только с помощью аппаратуры, которая находится в ведении БЗС. Решение о подслушивании каждый субъект оперативной деятельности принимает самостоятельно. Это может быть, например, финансовая полиция. В рамках рассматриваемого там дела подается заявление в суд с просьбой выдать разрешение на прослушку. БЗС только технически обеспечивает это решение. Никто не сидит с наушниками и не расшифровывает тексты. Бюро просто обеспечивает представителю субъекта оперативной деятельности техническую возможность либо работать в режиме реального времени, либо предоставляет ему запись разговоров в ранее оговоренном формате.
- Какова роль прокуратуры во всем этом?
- Если прослушка осуществляется в рамках уже заведенного уголовного дела, то соответствующее решение является компетенцией суда. Если же она проводится в рамках так называемого оперативного процесса, то прокуратура в этом деле осуществляет надзирающую роль. Прокуратура дает заключение, во-первых, о правомерности возбуждения оперативного дела, во-вторых, об адекватности тех или иных действий в этом деле. Подслушивание телефонных разговоров, как вы понимаете, является столь же серьезным, сколь и деликатным мероприятием, и для его проведения требуются очень веские аргументы. Например, необходимо, чтобы номер или персона, разговоры которой подслушиваются, были непосредственно связаны с конкретным делом.
- Что служит поводом для возбуждения оперативных дел?
- В "новые времена" поводом для возбуждения оперативных дел очень часто являются анонимки. Схема очень простая. Представитель политической партии, имеющий определенное влияние на какую либо оперативную службу, организует анонимку на своего политического противника. После обеспечения формального повода отдается устный приказ о необходимости полной проработки фигуранта всеми возможными методами, включая подслушивание. Как правило, чаще всего в результате этого действия не появляется никакой информации, связанной с темой оперативного дела. Но прослушивание осуществлено, и полученная в результате этого оперативного действия информация потом используется для оказания давления на политического оппонента.
- Как ограничить подобные политические заказы?
- Прокуратура должна более тщательно взвешивать и оценивать каждый конкретный результат столь серьезного оперативного действия. Должна быть взвешена степень достоверности информации, на основании которой дается санкция на прослушивание. В случае, если достоверность информации сомнений не вызывает, следует оценить результат применения этой меры, помогла ли она оперативному расследованию.
Разумеется, всегда будут дела, где проводимые мероприятие не подтвердят предварительную информацию. Но если двадцать оперативных дел, в рамках которых были выданы санкции на прослушивание телефонных разговоров, завершились без результата, это должно послужить сигналом тревоги как для руководителей оперативных служб, так и для надзирающих структур, будь то прокуратура, парламентская комиссия или другая структура.