Аэропорт имени Бен-Гуриона, построенный в 1937 году, просто кишит самолетами, техникой, людьми. После проверки попадаю в зал, где меня встречает моя приятельница, с которой мы не виделись уже десять лет. Вместе с ней отправляемся в Карней Шамрон — городок, где и живут мои друзья. Город находится за охраняемой "зеленой" чертой, здесь можно увидеть в туче пыли и песка БТРы. Встречаются они и на дорогах. В поселке живет много эмигрантов. Городок небольшой, раскинувшийся на высоком холме, откуда открывается прекрасная панорама. Все дома — это два или три этажа из светло-серого или белого монолита. Дорогие дома — из белого камня. В Израиле этот материал лежит под ногами, правда, обработка его дело непростое. Иногда улица проходит по краю склона. Тогда под фундамент дома подкладываются огромные валуны, и балконы верхних этажей висят над пропастью.
Все квартиры, как правило, двухэтажные. Входная дверь открывается в холл, где стоят диван, кресла, телевизор, обязательно картины на стенах. Здесь же за аркой кухня. Полы из камня или из кафельных плиток и ходят по этому полу босиком. В каждой комнате находится кондиционер: сквозняки жуткие, но к ним невольно привыкаешь.
Пока доехали до Карней Шамрона, дважды пересекли пункты проверки. Пункт представляет собой забор из бетонных установок, перегораживающих дорогу. Здесь стоят солдаты в бронежилетах и с автоматами в руках. Часто это девушки, служащие в армии по призыву. Машина останавливается, водитель показывает документы, открывает багажник. В салоне не должно быть никаких вещей. На въезде в поселок еще один пункт. Вооруженный охранник заглядывает в машину, смотрит документы, останавливает взгляд на мне. Проехали.
Здравствуй, брат!
Вечером темнеет рано, но улицы ярко освещены, жара спала, и мы идем гулять. Городок, как и все такого типа, окружен забором из колючей проволоки. На соседних взгорьях, тоже залитых светом, такие же городки-поселки, как еврейские, так и арабские. Проезжая домой после работы мимо арабского поселка, который стоит с возвышающимся белым минаретом около самой дороги среди камней, машины набирают скорость и стараются проскочить его как можно скорее.
Утром из Иерусалима приезжает мой брат. Мы никогда не виделись, да и узнали о существовании друг друга только лет десять тому назад. Он в Израиле высокопоставленное лицо и, по нашим меркам, должен ездить с охраной и мигалками. Но он приезжает сам на своей машине. Большой и красивый, брат подходит ко мне и протягивает руки. Объятия, улыбки, приветствия… Оказывается, он совсем неплохо говорит по-русски.
Едем в Иерусалим, в дом, где вот уже несколько поколений живет семья брата. Я не сразу понимаю, почему все охранники на блокпостах, увидев его, улыбаются и отдают честь. Так происходило и во всех других случаях, когда мы ездили по Израилю. Я понимаю это позже — его лицо людям знакомо и, что самое главное, — его любят. Белый каменный дом брата расположен на тихой тенистой улице. Много деревьев и большие кроны пальм защищают дома от жаркого солнца. Машину он оставляет за углом и просто захлопывает дверцу. Я оглядываюсь — что, и это все? Он понимает и смеется — все. Не зная ни иврита, ни английского, трудно общаться с новыми родственниками, но помощь брата скрашивают этот досадный пробел. В доме приветливо, уютно, никакой роскоши, ничего лишнего. Зато огромное количество книг — как страстная любительница чтения, я не могла не ахнуть от восторга.
Прикосновение к святому
Оставив вещи, мы поехали гулять по вечернему Иерусалиму. Долго бродили по Храмовой горе, по ее узеньким переходам, по широким террасам, между тысячелетними стенами. Широким веером раскрывалась панорама Иерусалима, и я еще никак не могла поверить, что я здесь и собственными глазами вижу все это. На всей горе, как и во всем городе, как и во всей стране, на каждом шагу солдаты охраны в чистенькой форме, в лихо заломленных беретах, в бронежилетах и с автоматами в руках. Проходя мимо такого поста, я подумала, что не прощу себе, если не сфотографируюсь рядом с ними. Ребята заулыбались и согласились. Это был вечер еврейского Нового года, и в сгущающихся сумерках мы поспешили домой. Перед тем, как сесть в машину, я положила руки на камни древней стены. Камни были теплые. Они щедро делились своим теплом, и я с благодарностью почувствовала, как жар уходящего дня наполняет меня.
Страна, где все наоборот
К дому подъехали уже в полной темноте. Все приглашенные были в сборе. На столе обязательные для новогоднего вечера зернышки граната, ярко-розовые, с еще мягкими косточками. Их едят чайной ложкой, чтобы в новом году было много счастья, удачи и денег. Обязательны ломтики яблок, которые обмакивают в мед, — чтобы жизнь была сладкая. Я вышла из гостинной в небольшой сад и стала под темным, полным звезд небом. С улицы доносились детские голоса — сегодня в новогоднюю ночь детям можно погулять подольше.
Вообще же в Израиле встают рано, и в девять часов утра мы уже ехали в Тель-Авив и на море. Тель-Авив — большой белый город, а 50-этажные башни Азриэля из стекла и бетона возвышаются над ним. Наверху — офисы различных фирм, внизу — магазины. Пляж Средиземного моря тянется по всему побережью. Вода непривычно теплая, градусов тридцать, а песок под ногами мягкий, теплый и мелкий. Народу в это время еще мало. Меня удивило, что люди купаются в шортах, в майках и никто не загорает. Потом я поняла, что загорать здесь просто невозможно — настолько горячее солнце. Но пора домой. Завтра суббота — шабат, это святой день, а значит, сегодня вечером все должны быть дома. Не сразу вникаю во временной порядок Израиля. Здесь день начинается с предыдущего вечера, неделя — с воскресенья, а год начался 5765-й.
Элвис на пути к морю
Через несколько дней экскурсия на Мертвое море. Хоть на календаре и конец сентября, маечка на лямках и шорты — самая подходящая одежда. При такой жаре надо обязательно все время пить воду. Несколько раз у меня начинала кружиться голова, пока я не стала, как и все, носить с собой бутылочку с водой. Из Иерусалима, который находится на высоте примерно 800 метров, дорога идет все время вниз. Мертвое море — самая низкая точка на земле — минус четыреста метров. У некоторых закладывает уши. По дороге останавливаемся на перевалочном пункте Elvis. Этот пункт знают все, кто путешествовал по Израилю, — несколько больших статуй Элвиса Пресли стоят на территории базы. Все завешано, заставлено, заклеено фотографиями Элвиса. Экскурсовод говорит, что в этой коллекции есть такие фотографии, которых нет нигде больше в мире.
Общий тон дороги меняется со светлого на темный, и вот появляются горы, которые становятся все выше. Растительности — никакой. Мы замечаем коз с длинными висячими ушами, которые ходят на приличной высоте и что-то едят. Рассказывают, что если за ними пройдет верблюд, то тоже еще что-нибудь найдет! А вот и верблюд. Уже много лет стоит он здесь со своим проводником у нулевой отметки, за которую принято считать Балтийское море. Но верблюд этого не знает. Он просто стоит и ждет, вдруг кто-нибудь захочет с ним сфотографироваться.
Горы остаются справа, поднимаются все выше, а слева открывается Мертвое море. Побережье отгорожено от дороги забором из колючей проволоки. Из окна автобуса видно, как ленивые волны плещутся о берег. В этих местах подходить к морю опасно — часто встречаются зыбучие пески. Автобус въезжает на стоянку. Идем через вертушку с обязательной проверкой и собираемся на площадке под огромным соломенным тентом. Здесь начинается заповедник Эйн Геди, откуда мы должны взобраться на высоту метров в четыреста, чтобы полюбоваться водопадом Давида. Подъем крутой. Солнце жжет нещадно. Кругом огромные камни, узкие проходы, где приходится сгибаться и проходить боком. Но вот появляются зелень и первые струйки пресной воды, падающей сверху, и небольшое озерцо глубиной по колено. Здесь делаем привал. С удовольствием умываюсь и просто лью воду на себя. Через двадцать минут все уже высохнет. Над нами по невидимым выступам ходят горные козочки. Вид удивительный и умиротворяющий. Добираемся до самой вершины и смотрим на красочный водопад на фоне бушующей здесь растительности.
Грязные дела
Несколько минут на автобусе, и мы на берегу Мертвого моря. Идем по пляжу к воде. Под ногами острые мелкие камушки. Вода просто горячая! К тому же, концентрация соли в ней в десять раз больше, чем в любом другом море. Захожу поглубже. Меня почему-то поворачивает на спину и куда-то несет. Я барахтаюсь, чтобы принять нормальное положение и, конечно, соленая влага попадает в глаза. В результате стою на острых камнях, по которым босиком да еще ничего не видя идти просто невозможно, и не знаю, что мне делать. Кто-то осторожно берет меня за руку и куда-то ведет. Мягкий голос что-то говорит по-английски. Это спасатель, черный от солнца, с красивой белозубой улыбкой, увидев мое плачевное состояние, поспешил ко мне и аккуратно повел к шлангу с пресной водой.
У воды в черной живительной грязи лежат люди. Мне было ужасно противно мазаться этим снадобьем, но быть на Мертвом море и не пройти этот ритуал невозможно. С отвращением я намазала всю себя и даже волосы. Благо, смывается эта грязь легко и у человека остается чувство выполненного долга.
Великолепие Иерусалима
…Вскоре новая экскурсия — Иерусалим христианский. Я сама не верю себе, когда понимаю, что нахожусь в церкви Гроба Господня, около места захоронения Исуса Христа. За воротами, ведущими к Стене плача, фотографировать запрещается. Большая площадь перед Стеной полна людей. Многие пришли с детьми, и те бегают, играют под присмотром взрослых. Мужчины и женщины молятся отдельно. Здесь можно посидеть на стуле и полностью отдаться своим мыслям. Я тоже вкладываю записочку в щель между камнями. Рассказывают, что ночью сюда приходят специальные служители и складывают все записки в особые сумки. Затем их уносят в тайное место и аккуратно закапывают.
Вообще, Иерусалим великолепен и заманчив. Здесь 700 тысяч жителей, из которых 200 тысяч — арабы. При въезде в Иерусалим расположено большое кладбище, где похоронены известные люди Израиля. Здесь, под палящим солнцем, нет никакой зелени. Большие белые плиты накрывают могилу. Цветов на могилу не кладут — при этом солнце от них уже через час останется одна грязь. Никто не посягает на спокойствие могил — Святая земля хранит их покой. Есть в Иерусалим квартал, где живут сугубо религиозные евреи. Мужчины в темных длинных одеждах, на голове — широкополая черная шляпа, пейсы — длинные завитки волос по обе стороны лица. Религиозные женщины одеты в длинные платья, чулки, тяжелую обувь. Обязательно должны быть закрыты колени и плечи. Женщины светские почти всегда ходят в брюках. Вообще, женщины в Израиле одеваются скромно и неярко. Я не видела на них дорогих украшений. Почти полное отсутствие косметики.
Руссо — везде и навсегда
…Сегодня отправляемся город Хайфу — он поднимается от самого моря по горе до самой высокой точки — 682 метра над уровня моря. Стоя на набережной, задираю голову вверх и смотрю на белый город, раскинувшийся по горе. На самой высокой площадке двадцатиэтажные жилые дома. Мы уверенно въезжаем на самый верх по узкой улице. Наш автобус, разворачиваясь на девяносто градусов на узенькой улочке, перегораживает весь перекресток по диагонали и, повиснув вниз носом, останавливается. Сзади сразу же образовался длинный хвост машин, которые не могут разъехаться. Движение замерло. Тишина, никто не шумит. Стоим. Наконец водитель стал потихоньку совершать какие-то маневры. Помаленьку проскальзываем в узкую проезжую часть дороги и наконец выезжаем на прямую улицу. Я вижу машину, уходящую вправо. На заднем стекле табличка. Там написано — RUSS IZ THEARE. Привет, RUSS, удачи тебе !
В Израиле в ходу иностранные языки. Это английский, французский, немецкий. Но я, не зная толком ни одного из них, не боюсь пропасть или потеряться. Я подхожу к людям и, помогая себе жестами, спрашиваю. Лицо собеседника расплывается в улыбке и начинается очень занятный диалог, в котором помогают ручка и листок бумаги. Часто слышится русская речь. Подхожу к охраннику, чтобы спросить, как мне выйти на автобусную остановку. Жестикулирую и пытаюсь что-то объяснить. Молодой красивый парень поднимает на меня усталые глаза и на русском языке объясняет, как и куда пройти. Жду автобус, чтобы поехать в Кфар Сабу. Рядом стоят несколько человек. Пожилой мужчина, поворачивается ко мне и что-то спрашивает на иврите. Я мотаю головой. Он на мгновение замолкает и опять спрашивает по-английски. Теперь я машу уже и руками. Он с сожалением смотрит на меня и грустно вздыхая, произносит: "Russian".
Вот и закончилось мое путешествие. В начале второго ночи выезжаем из Карней Шамрона. Прощаюсь с его уютными улочками и машу на прощанье рукой суровому стражу на выезде из поселка. В аэропорту огромная огромная очередь на проверку. Разговор идет на иврите, но проверяющая меня девушка говорит по-русски. Она задает мне несколько вопросов и почему-то уходит, унося мои документы. Возвращается со старшим. Все начинается сначала. Наконец на сумки наклеивают ярлыки. Мне любезно улыбаются и желают счастливого пути …
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
