Откуда пришли проблемы
— Г-н Лембергс, ощутимое снижение объемов перевалки грузов через Вентспилсский порт наводит на грустные размышления. Кто виноват в таком повороте — плохая Россия, плохое латвийское правительство или плохой менеджмент Ventspils nafta (VN)?
— Начну с того, что мы уже заранее планировали снижение грузооборота Вентспилсского порта до 34 млн. тонн, по сравнению с 2001 годом — на 4 млн. тонн. В первом полугодии мы обработали 17,1 млн. тонн, то есть в полном соответствии с этим прогнозом.
Другой вопрос, из чего мы исходили, составляя такой план? Просто мы знали, что вступает в строй Приморский нефтетерминал мощностью 12 млн. тонн. Естественно, у нас должно было произойти снижение. И оно произошло.
Хотя латвийско-российские отношения и оставляют желать лучшего, но в транзите нефти никаких дискриминационных экономических мер, связанных с политикой, со стороны России мы не видим. Более того, я слежу, как развивается диалог между Евросоюзом и Россией, США и Россией.
Если действительно будут приняты серьезные решения по увеличению доли России в энергоснабжении США и ЕС (а для этого России надо будет каждый год увеличивать экспорт нефти миллионов на 30-40), тогда, я думаю, мы сможем вернуться к проекту, который обсуждали с Россией года четыре назад, — об увеличении пропускной способности вентспилсского направления. Так что я не бил бы особой тревоги. Конечно, ситуация могла быть иной, наладь терминалы получше контакт с коммерческими структурами России.
— Значит, все-таки о плохом менеджменте говорить можно?
— Я бы не употреблял слов "плохой менеджмент". Просто компании должны решать разные вопросы — технические, управленческие, бытовые. Но если все остальные идут хорошо, то вот работа с клиентами — слабое звено. А это главное. Кроме того, мы много потеряли, когда Россия еще при Ельцине в 1997-2000 годах ввела экономические санкции, повысив для нас железнодорожные тарифы.
Тогда очень мощно развился Таллин. Но это уже на совести нашего правительства.
Все дело в том, что с момента обретения независимости и вывода советских войск из Латвии никаких серьезных шагов для развития нормальных политических отношений с Россией никто не предпринимал. И главная ошибка — в фундаментальной установке, что Россия — тот же самый СССР…
— Бывший председатель правления VN Ояр Кехрис в интервью "Телеграфу" сказал, что Вентспилс много потерял, диверсифицировав бизнес- проекты. Дескать, надо было не покупать пароходство, прессу и тому подобное, а сосредоточиться только на транзите, вкладывая деньги в нефтеперерабатывающие и нефтедобывающие предприятия России, в модернизацию и так далее. В его словах есть доля истины?
— Кехрис — неграмотный человек, если он так говорит. В модернизацию VN за последние 5 лет вложено 100 млн. долларов. По существу, предприятие построено заново. Осталось только проложить от терминала шесть новых труб до пирсов, что будет стоить около 10 млн. долларов, и реконструировать эстакаду — 15 миллионов. Большая часть прибыли ушла на это!
Во-вторых, в ЛатРосТрансе в реконструкцию уже вложено тоже почти 100 млн. долларов, а еще будет около 40 миллионов вложено. Это вместе с Россией. Вся программа разработана, утверждена, деньги для этого накоплены.
Если же говорить о нефтепереработке, то современный серьезный нефтеперерабатывающий завод стоит около 2 млрд. долларов. А маленький, с мощностью переработки 2 млн. тонн, — 300 миллионов. Чтобы вкладывать в нефтепереработку, надо знать, где ты возьмешь нефть. А нефтедобыча стоит таких денег, что наши деньги — слишком мизерные, чтобы что-то сделать. Мы сегодня ищем инвесторов. На территории Свободного порта есть незанятые территории, и логично было бы в таком порту разместить нефтеперерабатывающий завод.
А что касается диверсификации, то как раз наоборот. Надо еще больше вкладывать в другие отрасли. Вот я, например, считаю, что надо было энергичнее участвовать в приватизации Latvijas gaze. Ведь у VN ни одного кредита нет. Что это значит? Что эта компания может брать очень большие кредиты. Но проблема же не в этом. Проблема — куда вкладывать деньги за пределами транзита. Найти эффективный проект очень трудно!
Министры бывают разные
— Вы, наверное, обратили внимание на то, что премьер Андрис Берзиньш, недавно отчитываясь о работе правительства, транзита просто "не увидел"…
— Если кто-то не видит транзита, то он мыслит как во времена ЛССР.
— Что вы имеете в виду?
— В советское время транзит был в ведении министерств и ведомств СССР, а не союзной республики. Однако одни поняли, что Латвия — независимое государство, а другие — нет. Например, министр сообщений Анатолий Горбунов принял это и умом, и сердцем. А вот министру финансов Гундару Берзиньшу невдомек, что транзит давно в ведении Латвийской Республики, и им не управляет правительство СССР. Вот и получается, что Гундар Берзиньш не понимает рыночных отношений.
Ему кто-то из Евросоюза сказал, что надо свободные зоны ликвидировать, и он яростно ликвидирует. Хотя в том же Евросоюзе свободные зоны есть, они работают с еще большими льготами, чем у нас.
VN никто не интересовался. Пока…
— Российские газеты пишут об интересе своих нефтяных компаний к покупке акций VN. Были ли у вас какие- то переговоры на эту тему? Говорят, еще в бытность Андриса Шкеле премьером в его кабинете была встреча, в которой участвовали вы и глава ЛУКойла Вагит Алекперов…
— Никогда эта тема не обсуждалась таким образом. Было время, когда у власти был Саймниекс, и два деятеля из этой партии, Эрик Кажа и Василий Мельник, очень старались стать посредниками в приватизации VN. Конечно, не без личного интереса. Этот вопрос тогда поднимался экспромтом, все было не подготовлено.
Я вам скажу больше, когда года три назад Алекперов был в Вентспилсе, никакого интереса к приватизации VN он не проявлял. Его интересовали долгосрочные отношения с ясной тарифной политикой и свободным доступом к трубе. Зачем ему платить деньги за транспортную систему, которую он может выбирать в зависимости от эффективности. Что же касается в целом интересов России в латвийском нефтетранзите, то Россия — совладелица двух нефтяных труб на Мажейкяй и на Вентспилс и одной дизельной на Вентспилс. России принадлежит 34% и право блокирующего голоса по всем важнейшим вопросам.
Ведь тут что важнее всего? Важнее всего — строить долгосрочные отношения. Сейчас, например, у ЛатРосТранса, Транснефтепродукта, Вентспилсского порта и компании Ventbunker есть согласованный план развития дизельной трубы. На долгие годы — до максимальной загрузки со стороны России. И здесь немаловажно интегрировать развитие и поддержку в рабочем состоянии нефтяных труб на территории Латвии с общим планом развития трубопроводной системы России и Белоруссии. А также Литвы. Потому что мы не можем это разделить. Вот относительно нефтяных труб у нас такого долгосрочного плана развития нет.
— Вы говорите, российские компании раньше не интересовались приватизацией VN. А сейчас?
— И сейчас — нет. Пока — нет.
— Однако у нас перед глазами литовский сценарий, при котором Mazeikiu nafta отходит к российскому ЮКОСу…
— Не надо сравнивать Литву и Латвию. Во-первых, в Литве все время говорили, что Мажейкяйский нефтеперерабатывающий завод должен быть независим от России. У нас в Латвии никогда не было такого подхода, чтобы Россию не пускать. Мы всегда искали сотрудничества, вместе работали и создали совместное латвийско-российское предприятие трубопроводного транспорта. А Литва забрала российскую дизельную трубу и не пустила Россию.
Литва всегда шла на конфронтацию с Россией и, как ни странно, Россия это проглатывала.
Именно Мажейкяйский нефтеперерабатывающий завод всегда интересовал россиян, и именно на него их не пускали. Но в Литве не понимают элементарных вещей.
Раз экономика рыночная — значит, это частное предприятие. И какое государству дело, кому оно принадлежит? Дело государства — налоги. Хорошо, сегодня ЮКОС купил предприятие, а завтра он продаст его кому- то другому. Это бизнес!
— Журнал Русский фокус недавно написал, что ЮКОС и ЛУКойл сейчас ведут борьбу за Вентспилс…
— Не слышал, не чувствовал ничего. Абсолютно! Я повторяю: когда речь идет о частной компании, никому, кроме акционеров, никакого дела не должно быть до того, кто ее купил и кому продаст. А VN — частная компания…
А что, собственно, продается?
— Пока приватизация не доведена до конца, всем есть до этого дело. Все-таки у государства в VN 37% акций, блокирующий пакет…
— А что он блокирует? Изменения в уставе? Но что в уставе нужно менять, чтобы была необходимость этот вопрос заблокировать?
— А распределение прибыли?
— Нет! Прибыль, руководство, дивиденды, инвестиционные программы — все это решается большинством голосов. А оно — за частным капиталом. Государство вообще должно было продать свой пакет в 1998-1999 годах, когда ситуация на рынке была лучше, чем сейчас. А оно ждало-ждало, пока разовьются конкуренты, и цена на АО VN упадет. А теперь начинает думать, как продать. Кто же так делает?
Государство — не часть холдинга
— Как вы относитесь к появившейся недавно версии, что ЛУКойл вкладывает деньги в Народную партию?
— Не верю. Ведь видные политики этой партии открыто нападают на теперешнюю Россию.
— Могут ли вообще российские компании поддерживать кого-то из наших политиков?
— Не думаю. Российские — нет.
— А не российские?
— Ну… У нас же система финансирования партий известна.
— Система известна. Только порой неизвестно, чьи деньги поступают в эту систему…
— Я думаю, сведущим людям — достаточно известно…
— Почему вы в свое время не создали парламентскую партию, а ограничились региональной? Ведь так выходит дороже — все равно что арендовать дом вместо того, чтобы купить его…
— Некогда этим заниматься. Если создавать парламентскую партию, то надо профессионально заниматься только этим вопросом. Надо отстраниться от города, от бизнеса и заниматься только политикой…
— Однако Андрису Шкеле бизнес не помешал создать мощную партию…
— У него партия — как составная часть бизнес-структуры, холдинга. А я не хочу жить и работать в этом холдинге. Как я не хочу работать в холдинге, к примеру, Айнара Шлесерса.
А Шкеле — хотя бы умный человек… Естественно, мы все время боролись, чтобы в холдинг Андриса Шкеле на правах дочернего предприятия не вошла Латвия. И сейчас такая угроза уменьшилась.
— То есть, по-вашему, партия Шкеле не войдет в правящую коалицию?
— Сейчас менее вероятно, что это приведет к тому, что Латвия станет дочерним предприятием холдинга Андриса Шкеле. Народная партия уже не будет иметь решающего голоса в Сейме. А войдет она в коалицию или нет — пусть решают сами политики.
— А вы не опасаетесь, что какой-нибудь другой политик пойдет тем же путем?
— Таких я не вижу. Думаю, Эйнар Репше на это не ориентирован. Он не бизнесмен, у него нет такой цели. Да и люди, которые за ним стоят, таких великих планов не строят…
"ЗаПЧЕЛ" может обойти Репше
— Вы думаете, что Репше сохранит позицию лидера на этих выборах?
— Да, но его может обойти ЗаПЧЕЛ. Очень большие деньги в пропаганду вкладывает Андрис Шкеле.
— Однако, судя по всему, тому же Репше придется строить новую правительственную коалицию с правыми партиями, которые сейчас у власти…
— Не спешите! Репше — человек достаточно принципиальный, и я не думаю, что он всю эту революцию в своей жизни затеял, дабы служить нынешней политической элите. У него не такой характер.
— Но в этом случае ему придется кооперироваться с левыми, с ЗаПЧЕЛ, например. Готов ли он к этому?
— Об этом надо спросить у самого Репше. Хотя я думаю, что "запчеловцы" по своей экономической политике никакие не левые. Они разные… Я смотрю, как они голосуют по законам — нормальная позиция партии в государстве с рыночной экономикой. Ориентировка — рыночная, и почему Янис Юрканс снова не может руководить МИДом независимой Латвии?
— А чем вы объясняете стремительный рост рейтинга "зеленых" и крестьян?
— Во-первых, они объединились. И, по-моему, там люди неиспорченные.
— Криштопанс неиспорченный? Как-никак премьером был…
— Ну и что? Он же не пытался приватизировать Латвию. Да, он достаточно откровенный, иногда даже слишком. Он такой и есть. Экономически Криштопанс независим, его нельзя купить. Для политика в нашем государстве это большой плюс.
— Поговаривают, что к созданию Союза "зеленых" и крестьян приложили руку и вы…
— Нет. Все это какие-то преувеличения. Во-первых, как руководитель города и человек, занимающийся важным для Латвии направлением — транзитом, я должен общаться со всеми политиками.
А Diena, например, ставит вопрос так: если Лембергс с кем-то общался, то это уже государственный переворот.
Но я думаю, что такой подход ограничивает мои права. Я — человек свободный и могу общаться с кем хочу и когда хочу. Не нарушая, конечно, закон.