— Причин несколько, — поясняет глава фирмы Игорь Зуев. — Финны дают заказ и после его исполнения сразу расплачиваются. Да, потом они уже под своим брендом отдают нашу одежду в торговлю. Понятно, на порядок дороже. Но и у нас голова не болит. А что происходит, если мы начинаем работать с местной торговлей? Она расплачивается в лучшем случае через 60 дней после реализации товара, в худшем — через 120! В Европе другой принцип. Там торговые сети одежду, как правило, берут на консигнацию — половину стоимости выплачивают сразу, половину после реализации. Поэтому наши финские партнеры сразу же возвращают вложения.
А кто мешает латвийским фирмам напрямую под собственными брендами выходить на западный рынок? Тут причина банальна — нужны солидные средства. Ведь как делают те же финны. Разрабатывают образцы моделей и выставляют их на крупнейших торговых ярмарках. Если торговле нравится, она тут же заказывает, и финны спускают заказ латвийским исполнителям. Magone тоже попыталась работать по западному образцу с латвийскими торговыми домами, но вышла накладка. "Мы купили у наших производителей ткани и создали несколько образцов моделей под собственными брендами, — рассказывает Елена Зуева. — При этом договорились с промышленниками, что они оставляют для нас ткани. Торговля оценила модели и заказала большое количество. Мы поехали за тканями, а там разводят руками: "Ткани проданы. Появятся месяца через два".
Другой момент — это заполонившая Латвию дешевая китайская одежда. Продукция той же Magone стоит подороже, и подавляющая часть населения предпочитает китайскую продукцию. Впрочем, многим потребителям все равно, сшит костюм в Китае или в Латвии. Если качество не хуже, берут то, что дешевле. Однако супруги Зуевы уверены, что китайская одежда низкого качества. "Вот посмотрите на их строчки, — показывает мне совладелица предприятия изнаночный шов костюма. — После того как наши швеи выполняют шов, длинные нитки убирают. А китайцы этого не делают. Мелочь? Но из–за такой мелочи, случайно зацепив, легко распороть новую вещь".
О качестве латвийской одежды свидетельствует и такой факт: хозяева Magone несколько раз видели собственную одежду в одном из известных рижских магазинов с лейблом Hugo Boss. Конечно, приятно. Правда, как говорит классик жанра, с одной стороны. А с другой стороны, обидно. Продавалась одежда во много раз дороже, чем Magone его отдавала иностранным клиентам. Разговоры о том, что правительство только на словах радеет за отечественную промышленность, уже набили оскомину. Но и обойти эти вещи нельзя. Вот, к примеру, Magone выполняла заказ для скандинавских больниц — шила одежду для врачей и медперсонала. С микрочипами. Почему наш минздрав не мог бы устроить конкурс и приобрести одежду местных компаний? Нет, они предпочитают приобретать ее за рубежом. Кстати, это касается не только медицины, но в последние годы и армии, и полиции. Кому это надо? На дорогой импортной одежде, получаемой через посредников, и навариться можно больше.
"Нарастить мышцы" латвийские небольшие компании могли бы на необъятном российском рынке. Там еще со времен Союза ценится одежда с маркой "Латвия". Но этот рынок, по словам Зуевых, фактически недоступен для нашей страны, вступившей в ЕС. Слишком велики пошлины. А открывать собственные филиалы в России под силу крупным фирмам.
В последние годы некоторые западные компании все чаще размещают заказы в странах СНГ — рабочая сила дешевле. Однако Зуев уверен, что швейное производство в Латвии сохранится. "В 2000 году, когда я пришел за кредитом на постройку здания для швейного предприятия в один из латвийских банков, мне его так и не дали, — говорит он. — Это, мол, опасно, местная швейная промышленность загнется через два–три года. Прошло шесть лет, а выпуском одежды в стране занимаются 680 фирм".
Словом, будущее у швейной промышленности Латвии есть. Только вряд ли местным потребителям от этого легче. У нас пока две возможности: либо покупать китайский ширпотреб, в основном некачественный, но дешевый, либо очень дорогой Hugo Boss, выпущенный в Латвии. А найти приличную и недорогую одежду с латвийскими лейблами с каждым годом все труднее.