Детство Нины Знатковой (девичья фамилия моей героини) пришлось на голодные послевоенные годы. Она до сих пор помнит маленькую каморку на улице Кулдигас, где ютились отец и четверо детей. Мама умерла. Отец получал около 250 рублей, которых катастрофически не хватало на жизнь. "Помню, башмаки на три размера больше, в которых шлепала в школу, и постоянное чувство голода", — говорит моя собеседница. Несмотря на все тяготы быта, у девочки было удивительное свойство — у нее постоянно в голове звучала музыка.
— Однажды наш класс отвели в Театр оперы и балета. Увиденное показалось мне невероятным, но не настолько, чтобы обуздать мою бурную фантазию. После этого по вечерам как только я закрывала глаза, передо мной возникала эта сцена, но с другими, мной придуманными декорациями. Я прокручивала балет от начала до конца, каждый шаг, каждый взлет руки, но мне казалось, я могу сочинить это еще лучше. Что до музыки, я ее тоже переписывала и, как мне казалось, усовершенствовала. Я была уверена, что могу написать музыку, подобную услышанной в театре.
Не удивительно, что малышка постоянно пела. Причем делала это настолько хорошо, что заслушивались даже взрослые. Она могла с первого раза повторить любую песню, с удовольствием исполняла на бис.
Школьный хормейстер быстро заметила Нинин талант. "Если бы ты занялась вокалом серьезно, из тебя мог бы выйти толк", — заметила она. Но денег на частные уроки не было, поэтому девочка отводила душу у старого пианино, которое стояло в углу цеха. Отец часто сторожил цех по ночам, и Нине то и дело выпадало несколько драгоценных часов для общения с инструментом.
Молочные реки
Молочные реки и кисельные берега для Нины начались с детдома, куда ее вместе с младшей сестренкой отдал отчаявшийся прокормить большую семью отец. В 14 лет детство девочки закончилось, ее отправили в Добеле на молочный комбинат работать.
— Засунули меня в самую глушь, — вспоминает с грустной улыбкой Нина Емельяновна. — В моем распоряжении была голая комнатка и кровать с матрасом. Каждый день мне приходилось выполнять разную черновую и тяжелую работу: белить стены, варить творог, таскать тяжеленные канны. Платили 250 рублей, на которые я покупала себе хлеб и конфеты, благо, что молочные продукты можно было есть от пуза. Девочка там отъелась! Каждый день выпивала по литру сливок.
Щеки у нее налились румянцем. Что еще оставалось ей в глуши лесной? Работать да петь! Однажды у соседней девочки Нина увидела аккордеон, и ей страсть как захотелось хотя бы подержать его в руках. Под ее прикосновениями заветный инструмент тут же зазвучал. Неумело, но довольно внятно зазвучала знакомая мелодия. "Как я понимала, на какие клавиши нажимать? Сама не знаю. Бог, видимо, водил моей рукой".
Примадонна комбината
Нина стала шлифовать мебель на Первом мебельном комбинате, а жизнь продолжала шлифовать ее. Девушка, не окончив школу, продолжала работать, так и осталась с 4 классами образования. "Мне приходилось все начинать с нуля, с первой ложки. Свое первое одеяло я купила в 18 лет. Именно в это время я попала на комбинат, где проработала много лет подряд".
Не стоит удивляться, что и тут она между делом активно занималась самодеятельностью. Вместо того чтобы бежать после работы c подружками на танцы, запиралась в "красном уголке" у пианино. Полученные там уроки не прошли даром. На местных вечеринках она лихо распевала итальянские арии и песни из популярных кинофильмов, аккомпанируя себе, благодаря чему снискала славу "примадонны комбината" — по аналогии с популярным в то время кинофильмом "Королева бензоколонки".
Шли годы, жизнь налаживалась. Нина Апсите успела получить квартиру (свою квартиру!), выйти замуж, родить дочку, развестись, сменить работу. И казалось, что детская музыкальная мечта должна безвозвратно кануть в Лету, если бы не…
От горя к радости
Если бы не трагическая история, которая случилась 18 лет назад, аккурат на 50–летие моей героини.
— В тот день у нас дома собрались гости: брат приехал из деревни, пришли друзья. По хозяйству хлопотала дочка, все с минуты на минуту ожидали моего прихода. Как назло, я задержалась на работе, в тот день мы что–то очень долго сдавали кассу.
Вдруг звонит взволнованная дочь и сообщает, что с моим братом случилось несчастье — он скатился с лестницы, кажется, сломал шею. Не помню, как я примчалась домой и успела услышать последний вздох брата, перед тем как его увезла "скорая".
Горю не было предела. Я зашла к соседке, чтобы позвонить, вдруг увидела у нее в квартире пианино. Тут меня озарило — я ДОЛЖНА наконец купить себе инструмент. Я металась по пустым магазинам, умоляла продавщиц достать этот дефицит. Видимо, напор мой был столь велик, что одна из них наконец сжалилась надо мной и сказала: "Я вижу, что вам очень надо. Успокойтесь, будет у вас пианино".
"С ума сошла! Это для внука?" — только и могла всплеснуть руками сестра. А я была счастлива. Так в 50 лет я осуществила свою заветную мечту.
А музыка звучит…
Первое время Нина Апсите почти не отходила от инструмента. Играла часами напролет все подряд. Однажды она услышала по ТВ выступление Раймонда Паулса, который сказал, что у нас не хватает хороших песен. "Неужели?" — удивилась Нина и стала сочинять.
— Я сочиняю везде — иду по городу, стою в магазине или еду в транспорте — у меня в голове постоянно звучит музыка. Иной раз я бегу домой, чтобы сыграть ее на пианино. Нотной грамоты я так и не освоила, поэтому записывать песни сама не умею, а все играю по памяти.
Однажды подруга пригласила ко мне в гости виолончелистку. Скептически настроенная дама, разъезжающая по заграницам, важно устроилась в кресле, приготовившись слушать. Уже через несколько минут ее лицо преобразилось, она жаждала увидеть ноты. Узнав, что их не существует в природе, она спросила разрешения собственноручно записать несколько моих произведений.
Такое же произошло и с одним известным латвийским музыкантом, зашедшим однажды в гости к "начинающему пианисту". После чего Нина Емельяновна убедилась — надо выходить в люди. Она даже приняла участие в записи ТВ–программы, что–то вроде латвийского варианта "Алло, мы ищем таланты".
— Выйдя на сцену, честно призналась, что никогда в жизни не играла на рояле, чем вызвала снисходительную улыбку у всего технического персонала. Но верите вы или нет, но после того, как я спела и сыграла, а была я в тот раз в голосе, они рты пооткрывали и так долго аплодировали, что мне даже стало неловко.
Инструмент божий
Лиха беда начало. Теперь, если есть возможность, Нина Емельяновна выходит на большую сцену играть. С удовольствием участвует в фестивале "Все звезды от 5 до 55", который в зале "Аве сол" устраивает Елена Шамова. Ее песни, а их более 100 на русском, латышском и даже с переводом на английский, разлетелись по миру. Кассеты с записью слушают в Вашингтоне, а песни "Гайпутни" и "Ангел голосом нежным" стали настоящими хитами "Христианского радио" и Латвийского радио.
Музыки в голове нового латвийского музыканта еще очень и очень много, и она обязательно должна звучать и найти свою дорогу к публике. Кстати, выслушав эту невероятную историю, мне нестерпимо захотелось послушать хоть одну песню. "Отчего нет?" — сказала Нина Емельяновна и пододвинула стул к инструменту.
После нескольких песен, окончательно сбитая с толку уникальной мелодичностью композиций, профессионализмом исполнения и целостностью впечатления, задала совершенно бестактный вопрос: "А вы меня не разыгрываете? Это я насчет четырех классов, первого инструмента в 50–летнем возрасте и полного отсутствия музыкального образования".
Но Нина Емельяновна лишь спокойно улыбнулась: "Многие не верят. А я сама не знаю, как это у меня все получается, откуда приходит. С небес, наверное. А я просто инструмент в руках Божьих".
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
