Победы и слезы Гаянэ Саакян

Петь раньше, чем говорить

Ее мама Алла рассказывает, что петь, причем чисто и правильно, Гаянэ начала раньше, чем ходить и говорить. В семь месяцев она, сидя у мамы на руках, спела в телефонную трубку "Жили у бабуси два веселых гуся". У Гаянэ абсолютный слух. За рояль мама посадила ее в пять лет. Первым педагогом в подготовительном классе спецшколы им. Дарзиня была Алла Квасова, с пятого класса — Лилия Саркисян.

С первых классов школы Гаянэ участвовала в конкурсах — школьных, вселатвийских и международных. В 96–м году, когда девочка училась в 9–м классе, ее пригласили на Международный конкурс имени выдающегося пианиста В. Горовица, который устраивали в Киеве США и Япония. Гаянэ с программой Баха заняла первое место. Посол Латвии в Киеве преподнес ей корзину цветов и сказал, что, когда она играла, он видел Домский собор и узкие рижские улочки. Гаянэ сознательно семь лет назад выбрала для продолжения учебы Берлинскую музыкальную академию.

Немцы–меломаны

— Там преподавал лучший на тот момент педагог, у которого я всегда хотела учиться, — профессор Георг Сава родом из Румынии, — рассказывает Гаянэ. — В Германии уровень культурной жизни очень высок, постоянно концертируют мировые звезды. И знаменитый Берлинский филармонический оркестр можно было послушать только там. Зал Берлинской консерватории, насчитывающий три тысячи мест, чаще всего переполнен настолько, что люди стоят. Еще в шести больших концертных залах немецкой столицы такие же аншлаги. А в Риге с заполняемостью, если это не рок–концерт, проблематично.

Мама, приехавшая на мой сольный концерт в Берлин, не смогла найти в зале свободного места. А по словам уроженца Латвии Гидона Кремера, он частенько оплачивает свои концерты в Риге сам.

Я играю сольные концерты по всей Европе, занимаюсь камерной музыкой в составе трио (фортепиано, скрипка, виолончель), с которым мы готовимся к очень престижному конкурсу ARD. Он проходит в Мюнхене раз в 4 года. А в этом году 11 вечеров в замках Берлина исполняли самые популярные произведения Моцарта, в пяти из них я играла большую программу.

К Шопену, на Мальорку

— А особую любовь к Шопену мне привили еще в детстве. С моей учительницей Лилией Саркисян мы играли очень много Шопена. Окончив школу, я уже отлично знала его творчество. Можно сказать, я усвоила его всем организмом. Он был в первую очередь поляк и впервые сделал народный танец мазурку концертным жанром. Но, чтобы понять мазурку, их нужно сыграть десятки. Какой бы ни была твоя интерпретация произведений, она достигает души слушателя и бывает убедительной только в том случае, если исполнитель верит в то, что он делает.

На Мальорке, где Шопен подолгу живал со своей женой Жорж Санд, ежегодно проводятся небольшие фестивали, где играют Шопена и читают стихи Жорж Санд. Меня на следующий год пригласили там выступить.

Семейный дуэт

После окончания Берлинской музакадемии Гаянэ поступила в аспирантуру Ростокской музакадемии. Принимали ОДНОГО человека, и то предпочитали своего, из Ростока. Но Гаянэ покорила всех. Ей даже дали почетную стипендию мецената Рая Штифтонга.

Сейчас она занимается по классу профессора Матиаса Киршнерайта, который помог ей подготовиться к шопеновскому конкурсу. Но в основном готовилась она сама, потому что живет в Берлине.

В прошлом году Гаянэ вышла замуж. Ее муж, Никита Истомин, родом из Екатеринбурга, учится тоже в Берлине по классу трубы и работает в оркестре. Супруги часто вместе выступают в концертах камерной музыки. Когда в Ростоке проходили Дни Латвии — мероприятие государственного масштаба, туда приезжал оркестр Simfonia Concertante под управлением А. Вецумниекса. Гаянэ тут же позвонили и пригласили выступить, как гражданку Латвии, с концертом Моцарта.

Страх приходит позже…

— Вы впервые начали выступать с концертами и участвовать в конкурсах еще в школе. Сильно ли волновались? Смелая ли вы по природе?

— Да, смелая. Но в детстве, мне кажется, никто не волнуется, идя на сцену. Ты еще не понимаешь всей ответственности. Радуешься, что на сцене, что выступаешь. А чем дальше, тем хуже. Волнение перед выступлением нарастает с возрастом в геометрической прогрессии. Я смотрела фильм о знаменитом Владимире Горовице, так он говорил, что всю жизнь самыми страшными для него были пять минут до сцены. И чем старше, тем страшнее. Потому что понимаешь: от тебя ждут определенного уровня, и невозможно не оправдать ожиданий.

Педагоги–няньки

— Говорят, что в консерваториях, особенно за границей, все строится на самостоятельной работе…

— Переход из школы, особенно нашей — Дарзиня, в вуз — это всегда шок. Первый год я только отходила от шока. Я чувствовала себя нулем. Первый вопрос был: а как вообще начинать работать над произведением?

В школе с тобой нянчатся, ты чувствуешь себя ребенком педагога, который сидит с тобой по три часа у инструмента и не смотрит на часы. Энтузиазм невероятный! Крик, слезы, драмы… Ах, ты не можешь? Сможешь! Выжмут из тебя последнее, но добьются чего надо. Нормальный учебный процесс в музшколе.

Может, это и плохо, что в школе не дают никакой свободы, отрабатывая каждый такт вместе. К тому же я была на индивидуальном плане обучения, у меня была только музыка. Общеобразовательные предметы — постольку–поскольку. Сама читала Чехова, Гоголя, Толстого.

Но наша советская музыкальная школа — лучшая в мире. Возможности музыканта исполнять любые произведения — виртуозные, технические, постановка аппарата (рук) — невероятного уровня. Если человек правильно занимался, по окончании нашей школы он может исполнить ВСЕ, что от него потребуют.

А приходишь в академию и недоумеваешь: а где учителя? Дома начинала заниматься, с ужасом осознавая, что САМА заниматься не умею. Меня не научили.

Кто–то ужасно такой свободе радуется — нет надзора. А тот, кто чего–то хочет добиться, нервничает. У некоторых вообще трагедия — они чувствуют себя ни на что не способными. Раньше человек показывал лучшие результаты, а тут попал в полный вакуум, где никто ничего не говорит. Это не только в латвийской или берлинской музакадемии, но и в московской, где сидят жуткие энтузиасты. Если увидят, что человек сам ничего не может, на него махнут рукой.

(Не)концертная Рига

— Наверное, за эти годы вы уже построили свой рабочий график? Что нужно делать для того, чтобы играть так, как вы?

— Как–то великий Лист сказал: "Хорошая вещь — система, жаль, что я так и не смог ее найти". Системы как таковой нет. Есть дни, когда сидишь за роялем до ночи, вдруг понимая, что просидел уже 9 часов. А есть дни, когда не подходишь к инструменту вообще. Нет ни потребности, ни желания, и что бы ты сейчас ни сделал, это будет ремесленническая работа без души и без головы. В какой–то момент я поняла: так не надо. Хотя в детстве я занималась ежедневно по 3–4 часа как минимум.

— Сколько произведений в вашем репертуаре?

— Более 60 произведений Шопена, столько же Моцарта, больше 10 — Бетховена, есть Шуберт, Шуман, Рахманинов. Композитора можно понять, только играя МНОГО его произведений.

Я бы очень хотела сыграть концерт в Латвии — ведь здесь никто из моих друзей меня не слышал. Но финансирование культуры у нас — вещь очень трудная, поэтому многие выдающиеся музыканты к нам и не едут.