Даже самый бедный горожанин в то время мог вечером посидеть у печки, где уютно потрескивали дрова, выпить несколько кружок пива, поболтать с соседом, заняться любовью с законной женой. Братья-рыцари были лишены таких житейских радостей. Вступающий в орден обязан был дать целый ряд обетов. Он не имел права не только спать с дамой, но даже смотреть на ее лицо. После вечерней молитвы ни один из братьев не имел права до заутрени произнести хоть слово без крайней необходимости. Рыбалка и охота строго карались. А чтобы легко можно было проверить, как рыцарь соблюдает обет бедности, ни один сундук в Рижском замке не должен был иметь замка. В общем, рыцарь обязан был молчать, вести монашеский образ жизни и рисковать собой, защищая интересы рижских купцов и ремесленников. Кто же соглашался служить на таких кабальных условиях? Преимущественно те, кого сегодня называют… бомжами!
Клятвопреступники
Из глубины веков до нас дошло понятие "странствующий рыцарь". Но мало кто знает: многие дворяне странствовали 800 лет назад не из любви к путешествиям, а в связи с отсутствием "постоянного места жительства". Дело в том, что западное земельное право, чтобы не дробить дворянские поместья на мелкие участочки, ввело понятие майората. Это значит, что замок и поместье в семье наследовал старший сын. А остальные надевали доспехи, садились на коня и отправлялись бомжевать, пардон, странствовать. В городе такой странник был никому не нужен, ибо владел только одним ремеслом — бить мечом по голове. От крестьянина его отличали не только хорошие манеры, но и неумение (а главное — нежелание) пахать и доить коров. В общем, такой бомж был рад возможности стать членом рыцарского ордена даже на самых тяжелых условиях — чего не сделаешь ради крыши над головой. Чтобы спать в замке, а не под кустом, дашь любой обет.
Но даже если рыцарь поначалу и готов был соблюдать клятвы, то, понаблюдав за местными нравами, он начинал сомневаться. Среди ливонских язычников практиковалось многоженство, эсты, ливы, латгалы вторгались в соседние селения, грабили, насильно уводили с собой чужих женщин. В хронике Генриха Латвийского??? зафиксировано множество фактов типа: эсты вторглись в землю ливов, привязали одного из местных вождей к шесту и стали вращать шест у костра, требуя денег. Лив рассказал, где спрятано его серебро, но коварные эсты все равно дожарили его на костре, словно поросенка на вертеле. В общем, времена были веселые. А рыцари меченосцы были детьми своего времени.
В такой обстановке формальное соблюдение заповедей Божиих было бы просто не понято. Крестоносцы постепенно входили в нормальный средневековый ритм — брали заложников, считали чужое имущество своей военной добычей, а частенько предавались даже греху пития крепкого пива. Вот в такую страну и прибыл из маленького германского городка Сузата рыцарь Викберт, желавший верно служить Господу и Пресвятой Деве Марии. Его направили в замок Венден.
Бунт крестоносца
Братья-рыцари "работали" не покладая рук: вместе с крещеными ливами вторгались в землю эстов и убивали всех подряд, дабы отмстить неразумным язычникам за нивы и села и буйный набег. При этом один из крестоносцев, которому поручено было судить пленных, брал с них взятки в таких размерах, что возмутил даже других братьев (обычно смотревших на проступки коллег с христианским милосердием): в его сундуке было обнаружено несколько килограммов серебра!
История не знает, что больше возмущало Викберта: коррупция, убийства или стремление некоторых братьев к алкоголю. Известно лишь, что рыцарь бежал из Вендена в Иудумею и умолял местного священника связаться с епископом Альбертом, дабы тот перевел его в Ригу и Викберт мог служить непосредственно основателю города. Но на сытых конях в Иудумею примчались рыцари из Вендена, схватили отступника, вернули в замок, заковали в цепи и бросили в темницу. Между прочим, темница в Венденском (Цесисском) замке сохранилась и поныне — и температура там даже летом не превышает 8 градусов. На хлебе и воде в таких условиях не протянешь и три месяца. Пришел бы волонтеру бесславный конец, но за него неожиданно вступился епископ. Беглеца направили в Ригу.
Конец Рижского замка
Неизвестно, о чем беседовал магистр Винно фон Рорбах с молодым идеалистом. Хроника Генриха Латвийского лишь гласит: магистр снял обвинение в дезертирстве, но что дальше делать с Викбертом — не знал. Начинать расследование по его жалобам было бы бессмысленно — пришлось бы пересажать по темницам весь орден. Рыцарь же счел, что, потворствуя клятвопреступникам, Винно тем самым порочит Пресвятую Деву и губит непорочные души христиан. Вскоре в Риге разыгралась кровавая драма. Однажды, когда почти все братья отправились в собор на богослужение, Викберт сообщил священнику Рижского замка Иоанну и магистру ордена, что хочет открыть им тайну, которую случайно узнал в Венденском замке. Томимые любопытством магистр и священник направились в келью рыцаря. Там Викберт схватил секиру, с которой никогда не расставался, и мастерски лишил магистра головы. Следующим ударом он покончил с любознательным Иоанном.
Исполнив вынесенный им же самим приговор, рыцарь покинул келью и побежал в замковую церковь. Видимо, он надеялся, что в храме никто не посмеет применить насилие. Братья, однако, навалились, вытащили убийцу из церкви, и бросили его в темницу. Суд приговорил его к страшной смерти — колесованию. Прежде чем Викберт скончался, палач переломал ему все кости.
Кровавый урок, впрочем, не пошел впрок. Со временем Орден меченосцев из богобоязненных воинов Господа превратился в анархическую вольницу. Разгул достиг таких размеров, что сам Рижский архиепископ благословил рижан на разборку с орденом. Горожане пошли на штурм замка, захватили его, комтура, прежде чем прикончить, таскали за бороду, словно нашкодившего мальчишку. А обитель крестоносцев разрушили до основания. Лишь в следующем столетии в Риге был построен новый замок. Но принадлежал он не ордену, а Рижскому архиепископу, крестоносцы же не имели более замков в черте города.