–Делать экскурс в историю твоего профессионального становления и роста мы не станем. Если не против, обратимся сразу ко времени, когда один из самых известных советских яхтсменов решил сойти на берег и начать новую жизнь…
— Ну, это слишком громко сказано: сойти на берег. Скорее, найти себе здесь дело. После того как ты 20 лет входил в сборную СССР, значился в ней первым номером и не думал ни о чем, кроме результатов, решиться на подобное было непросто. Парус был в жизни не просто увлечением — частью меня самого, моей души. Вырвать его оттуда означало лишиться не только энергетической подпитки, но и стимулов вообще. Поэтому после развала Союза и распада сборной во мне происходило какое–то брожение, и спроси меня тогда, чем я хочу заняться, вряд ли ответил бы.
— Но что же ты делал?
— Поначалу ездил по привычке на разные регаты, наблюдал за тем, как готовят и проводят Кубок Америки, гонки крейсерских яхт в Европе. Затем какое–то время трудился в фирме, торгующей красками, но когда Валерий Каргин предложили работать в банке "Парекс", не раздумывая согласился. И остаюсь в числе его сотрудников по сей день.
— Банк — это достаточно жесткий рабочий график, вырвать из него несколько часов или дней для услады на яхте не так просто. Музыченко же не отказывает себе в этом удовольствии. Помнится, когда мы пару раз случайно пересекались в европейских аэропортах, ты летел то к берегам Австралии, то Новой Зеландии…
— В "Парексе" не только не стали убивать во мне яхтсмена, но и позволили время от времени ездить на соревнования. Вместе с Эдвином Цепурниексом я продолжил выступать в классе "Звездный", параллельно сел на крейсерские лодки. Но должен признаться, что практически все регаты стараюсь сочетать с отпуском, который дроблю на части. Каждое выступление продолжается примерно неделю, поэтому я успеваю погоняться как минимум четырежды. Но когда случается форс–мажор, президент отпускает меня вне отпускного графика.
— Что подразумевается под форс–мажором?
— Скажем, отбор на чемпионат мира в классе "Дракон", который, как и сам чемпионат, случается раз в два года. Его устраивают по принципу зон. Я выступаю в российской, поскольку экипаж и сама лодка российские. На старт выходят 32 участника, путевки на мир получают семеро лучших. Мне довелось состязаться в двух таких отборах. Оба раза вытянул счастливый билет.
— Хм, не слабо, оставить позади более двух десятков конкурентов, для большинства из которых парусный спорт не хобби, а, так же как некогда для тебя, профессия и основная работа. А каковы результаты на самих чемпионатах мира?
— Практически один к одному с отборочными: шестое и восьмое места.
— Так вы просто герои. О которых почему–то не пишут в нашей прессе. Впрочем, вопрос о другом: для достижения определенных результатов надо много и упорно тренироваться. Ты такой возможности, по сути, лишен. Каким же образом удается опережать десятки соперников?
— Многие спортсмены часто бравируют фразой "Мастерство не пропьешь". Я скажу иначе: "Мастерство никуда не уходит". Когда у тебя тренированы мышцы, они рефлекторно повторяют необходимые движения. И вовсе не важно, в какой лодке ты сидишь — "Звездной", "Драконе" или на "крейсере". Надо только посмотреть, где какие веревки управления парусами. Все остальное корпус делает непроизвольно, автоматически. Если ты два десятилетия ежедневно пробегал по утрам по 10 километров и не менее четырех часов тренировался под парусом, то выносливость и сноровка впитались в твои мышцы намертво и ничем их уже не вытравишь.
— Четыре часа ежедневно… А что зимой?
— Зимой Сочи и Севастополь. Два идеальных места для подготовки к сезону.
— Это раньше. А теперь?
— Бассейн, зал, тот же бег… Поскольку задачи передо мной никто теперь не ставит, тренировочный режим видоизменился. Но при всем том остался: держать себя в тонусе для меня такая же потребность, как ходить под парусом.
— Немного отвлекусь от твоей личности, но не темы: в свое время у нас было несколько яхт–клубов очень высокого стандарта. И не убоись партийный руководитель Латвии взять на себя ответственность, Олимпийские игры, которые ты выиграл в таллинской Пирите, вполне могли состояться в рижской Болдерае. Где, кстати, базировались яхтсмены ДКБФ и их лучший представитель Александр Музыченко. Что теперь представляет собой наше парусное хозяйство?
–То, что было и есть, разнится как день и ночь. Сам парусный спорт влачит у нас жалкое существование, в олимпийских классах в Латвии нет ни одного достойного спортсмена, а о базах и говорить не приходится. Все они были распроданы за копейки и перешли в частные руки, хотя в свое время создавались силами самих яхтсменов–энтузиастов. Взять, к примеру, бывший клуб "Даугава" в Лиелупе.
Гребная база там сохранилась, парусная теперь называется иначе, и если у вас есть 3 миллиона, можете ее приобрести в собственность. Похожая судьба у яхт–клуба Латвийского пароходства в Андреевской гавани. Шикарный клуб был на Киш–озере, теперь его владения отошли к футболистам…
— Несколько лет назад наша газета писала о возможном строительстве яхт–клуба в устье Лиелупе, на улице Викингу. Одним из инициаторов проекта, если не ошибаюсь, был ты, однако потом что–то там застопорилось…
— Мэр Юрмалы был категорически против, потому что это якобы мешало владельцу расположенного рядом дома, кстати, депутату городской думы. Прибрежные земельные наделы — лакомый кусок. Зачем отдавать их под спорт, если можно распродать по кускам под частные строения? Выгоднее выходит, нежели сдавать в аренду яхтсменам.
— Вернемся к парусу, что называется, в чистом виде. Скажи, пожалуйста, почему, живя и работая в Латвии, считая ее своим домом, на чемпионатах мира и Европы ты выступаешь под российским флагом?
— Тут все донельзя просто. Лодка стоит около 120 тысяч латов. Приобрести такую самому не по карману. У россиян она есть, и меня они позвали в экипаж как опытного шкотового. Это равнозначно тому, что кто–то из наших футболистов или хоккеистов легионерит за рубежом. Но с одним существенным отличием: те делают свою работу за деньги, я — ради удовольствия. И то, что на парусе у нас написано RUS, не доставляет мне никаких неудобств: люди из мира паруса знают, к какому порту я "приписан" на самом деле.
— В последнее время в различных видах спорта появляется все больше экстрима. Парус не стал исключением: трансатлантические гонки яхт — испытание не для слабонервных. Не тянет на океанские просторы? — Ничуть. Мне хватает морских. А если серьезно, то трансатлантические гонки мне не нравятся прежде всего потому, что не сильно меняется ситуация, от тебя там мало что зависит и почти все решает инженерная мысль создателей яхты. Другое дело — гонка на английском острове Уайт, где я однажды выступал. Это лодки класса "Сван–45", 12–метровые лодки, 12 человек команда, по две гонки в день. После них с тебя семь потов сходит. Не успеешь убрать спинакер, сложить его, как уже заканчивается лавировка и парус надо ставить вновь. Только вроде поставил, время убирать… И так бесконечно… А как синхронно экипаж работает!
Стоит одному сбиться с ритма, все рушится словно косточки домино… И еще что мне понравилось: рулевым в такой лодке может быть только ее владелец. Пожалуйста, нанимай на стороне хоть всю команду, но у руля стой сам. Можно себе представить, какие одержимые люди эти владельцы…
— Парусный спорт меняется вместе со временем или собственно парус остается в нем главной движущей силой?
— Сам парус — да. Но и он сильно изменился. Точнее, материал, из которого изготовлен. Теперь лодки оснащены карбоновыми парусами, которые сродни крылу самолета: жесткие, не тянутся. Но даже такого паруса хватает на одну–две хорошие регаты. А о навигационном оборудовании и говорить не приходится. Все то, что когда–то стояло только в самолете, теперь перенесено в рубку яхты.
— Однако в отличие от самолета яхту не поставишь на автопилот и не попьешь кофе, пока тот рулит…
— Попить кофе, конечно, можно, если очень захотеть. Но перепоручить управление парусами пусть даже компьютеру невозможно. Это ведь не шахматы, где он все просчитывает на тысячу ходов вперед и имеет время на раздумья.
— В семье Музыченко два сына. Передались ли им отцовские гены по парусной части?
— Старший занимался, но сейчас полностью переключился на бизнес. Младший, Дмитрий, выступал уже на чемпионате мира в классе "Оптимист", сейчас учится и работает, тренируется вместе со мной, и без ложной скромности скажу — лучший парень из тех, кто у меня на баке. Надеюсь, что в этом году будет выступать на чемпионате Европы в классе "Звездный".
— К чему готовится сам отец?
–О, тут планы наполеоновские — хочется объять многое. В апреле собираюсь в Пальма–де–Мальорку на "Золотой кубок" в классе "Дракон" — это трофей, учрежденный королевской фамилией Испании. Потом отбор на мир в этом же классе и сам чемпионат — в Ирландии. Но это сентябрь. А летом мировое первенство в классе "Звездный" в Португалии. Словом, постоянно держу руку на пульсе и стараюсь, если даже не выступаю сам, следить за результатами. Мы ведь почти все варимся в этом деле по 30–40 лет, знаем друг друга как облупленные, и каждому интересно, как там его старый друг–соперник гонялся…
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
