За три месяца с момента начала войны в Украине Латвия приняла почти 30 000 беженцев, обеспечив им режим наибольшего благоприятствования. Однако другие беженцы — главным образом, из Ирака — провели несколько месяцев под открытым небом в лесу на границе с Беларусью. Почему так произошло? Почему истории беженцев из Ирака не звучали в латвийских СМИ? И в чем причина такого разного отношения?

Коротко: о чем эта история

Летом 2021 года в Польшу, Литву и Латвию из Беларуси хлынули десятки тысяч мигрантов: таким образом режим Александра Лукашенко пытался надавить на Евросоюз. 11 августа правительство Латвии ввело в приграничных областях Латгалии чрезвычайную ситуацию. На помощь Погранохране были направлена военные, полиция и Земессардзе. Доступ в зону ЧС для журналистов, волонтеров и правозащитников был закрыт.

К апрелю 2022 Погранохрана подсчитала, что предотвратила более 6,5 тысяч попыток пересечения границы. Однако есть основания полагать, что за все это время на латвийской границе побывало лишь две-три сотни человек. Вплоть до начала апреля белорусские пограничники ежедневно гнали их в Латвию, а латвийские возвращали обратно.

Ни один человек, пытавшийся без визы пересечь границу со стороны Беларуси по земле, вопреки международным законам не имел права просить убежище. Волонтерские и правозащитные организации еще в августе получили свидетельства о том, что служащие латвийской погранохраны и неустановленных спецподразделений подвергали беженцев систематическому насилию. На латвийской стороне людей избивали, унижали, почти не кормили, не давали помыться и связаться с родными и оставляли ночевать в 20-градусный мороз в лесу под открытым небом. Из леса был только один выход — через "добровольное" согласие на возвращение в страну происхождения.

3 мая 2022 года Европейский суд по правам человека коммуницировал дело "Х. М. М. и другие против Латвии". В качестве истцов в нем выступают 26 граждан Ирака в возрасте от двух до 40 лет. Специалист по миграционному праву Александра Ёлкина собрала свидетельства более 35 граждан Ирака, которые хотели просить убежища в Латвии и застряли в лесу между Латвией и Беларусью на несколько месяцев.Исследовательница подсчитала, что на границе за весь период ЧС разное время провели около 250 беженцев.

Delfi на основании слов пострадавших, волонтеров и правозащитников рассказывает о том, как судьба беженцев оказалась вне поля зрения латвийского общества и СМИ. Первая часть расследования — о том, что происходило в лесах на границе Латвии — здесь.

События, которые разворачивались на белорусской границе в августе 2021 года, порой напоминают настоящий детектив. 83 беженца оказались зажаты между латвийскими и белорусскими пограничниками. Они провели в лесу больше недели — под дождем, без укрытия, запасов еды и воды. 24 августа группу должна была посетить делегация Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев, но накануне вечером люди с границы исчезли.

Контакт удалось восстановить только в конце октября, когда часть беженцев объявились в даугавпилсском центре для задержанных иностранцев. Они рассказали волонтерам о ежедневных выдворениях, жестокости латвийских спецназовцев и о содержании в специальной палатке. Кроме того, выяснилось, что в лесу по-прежнему оставались другие люди. Им удалось выбраться оттуда только спустя несколько месяцев.

Почему молчали СМИ

Вскоре после объявления чрезвычайной ситуации при Министерстве внутренних дел был создан Центр оперативного управления (OVP), в котором были представлены ведомства и госучреждения, тем или иным образом вовлеченные в кризис. Была также образована неформальная группа НГО с опытом работы с просителями убежища, беженцами и мигрантами. На еженедельные встречи OVP допустили только три организации: GPB, Providus и Make room.

Все это время латвийские СМИ крайне мало писали о кризисе на границе Латвии и Беларуси. Большинство публикаций были построены вокруг статистики или отражали официальную позицию государства, голоса самих беженцев представлены не были Благодаря режиму чрезвычайной ситуации журналисты не имели доступа в приграничные районы и не могли получить информацию из первых рук. Информацию, которую предоставляли НГО, проверить было крайне сложно.