"Походу, все будет хорошо!" Билингвальный путь нового директора Рижского русского театра Даны Бйорк  (235)

"Я человек с горящими глазами, знаниями и желанием работать", - представляет себя новый директор Рижского русского театра Дана Бйорк.

Зрителям, не знакомым с театральным закулисьем, стремительный выход молодой и красивой актрисы на авансцену мог показаться внезапным. Около тридцати лет в Русском театре безраздельно царил директор Эдуард Цеховал, который начинал еще при Аркадии Каце - в те времена, когда театр гремел по всему Советскому союзу. Как выяснилось, "рокировка" была задумана чуть ли не семь лет назад, когда начинающая актриса, параллельно штатной деятельности, проявила незаурядные продюсерские таланты. Оказывается, уже тогда Цеховал начал готовить почву для своего эффектного ухода.

- В вашем назначении не последнюю роль сыграл тот факт, что вы свободно говорите на русском и латышском языках и признаны в обеих культурных общинах. Скажем, в латышских светских хрониках вы фигурируете наравне с актерами национальных театров. Это у вас из семьи?

- Моя мама - русская, а с папиной стороны — бабушка-латышка. В семье мы говорили по-русски, а с омой (бабушкой) - только по-латышски, причем на "Вы". Бабушка моя — выдающаяся личность, она всю жизнь отдала сфере культуры: руководила многими Домами культуры, лично знала многих выдающихся композиторов, много лет занималась организацией Праздников песни и танца. Она ни в коем случае не националистка, но большую патриотку Латвии - трудно представить.

Наша семья жила в Елгаве, но все каникулы я проводила в Риге у бабушки, где для меня составлялась специальная культурная программа — музеи, выставки, театры, концерты… Каждый день — не меньше двух мероприятий, что для маленького ребенка было непросто, но как показала жизнь, полезно. Отчетливо помню свое первое посещение оперы в пять лет - это была "Кармен" Бизе. Помню, где я сидела и в каком месте уснула, потому что не понимала по-французски. Потом мне было стыдно, но, наверное, слишком много впечатлений для маленькой девочки…

Моя любовь к театру родилась примерно в том же возрасте - в Русской драме, на спектакле по Блауманису "Грехи Трины", куда меня привела латышская бабушка. Ей было важно, чтобы обе крови и обе культуры во мне были заложены с одинаковой силой, чтобы я знала историю и культуру страны, и принимала ее, как свою.

- Чем вас так подкупили "Грехи Трины"?

- Неизгладимое впечатление произвела игра Ирины Егоровой. В центре сцены стояла гигантская кровать с четырьмя колоннами, актриса хваталась за одну из них и, поднимая ногу вверх, куриным голосом кричала: "Кипятку не хватает! Чтоб ей глаза выколоть..." Этот фокус она проделывала много раз, чтобы поссорить других персонажей. Я сидела в середине третьего ряда и хохотала так, что у меня живот болел. В антракте, когда бабушка мне выдала бутерброд, я с полным ртом вдруг заявила: "Хочу также, как они… на сцене!" Бабушка иронично улыбнулась, а я с той поры упрямо шла к заветной цели.

- Каким образом?

- Сперва, как положено, школьный театральный кружок, в который я записалась первой, едва узнав об его открытии. Начинали мы с "Чайки", в которой я сыграла Аркадину. Этот кружок, который существует до сих пор, так и назвали "Чайка". Потом были "Волки и овцы", "В огне" по Блауманису, "Женитьба" Гоголя... И я ни разу не усомнилась в том, что буду актрисой. Хотя мои родители не сразу приняли такую непростую профессию…

- А кто они по профессии?

- Папа был механиком, раньше служил в военном флоте. Мама — учительница латышского языка в русской школе. Она тоже очень помогла развитию моей второй половинки. Под ее руководством, вместе с другими учениками мы объездили всю Латвию, бывали на спектаклях разных театров, у нас было множество мероприятий сверх школьной программы. Я уходила из дома с утра и возвращалась поздно вечером: спектакли, танцевальная студия (мы даже в Празднике песни и танца участвовали!), хор, разные активности — мне все это было в кайф.

- Почему для актерского образования вы выбрали именно курс бывшего худрука театра Дайлес Михаила Груздова и его супруги Индры Роги?

- Я рада, что так сложилось. После средней школы я не сразу попала в Академию культуры: в первый раз на втором туре мне сказали, что принять не могут из-за акцента в латышском языке. Помню, я тогда поехала в Иманту к бабушке, а когда открылась дверь, разрыдалась так, что не могла произнести ни слова. Она все поняла и успокоила: слава богу, будешь счастливым человеком! Но меня ее слова задели — я решила добиваться своего. Как-никак, я и по гороскопу Телец, и родилась в Год Быка - поставленных целей привыкла достигать. В том же году я поступила в Культурный колледж на менеджмент культуры со специализацией "режиссер любительских театров". Впоследствии мне это очень помогло, когда я сама шесть лет преподавала в Академии культуры.

Программа была рассчитана на два с половиной года. На втором году я параллельно поступила в "9-ю студию" Груздова и Роги при театре Дайлес — это был подготовительный курс к Академии. Туда тоже было немало желающих попасть. Помню, на втором туре мне предложили спародировать Лайму Вайкуле, моя сценка их очень насмешила. По счастью, Михаила Груздова мой акцент не смущал. И когда по окончании студии, он набирал курс в Академию, меня взяли в числе 16 из 200 счастливчиков. Параллельно я втайне заканчивала Культурный колледж — училась с 8 утра до 22 вечера. Но мне не привыкать к нагрузкам.

Груздов и Рога - педагоги от бога! За четыре года наш курс превратился в настоящую дружную семью, которая существует и по сей день: мы встречаемся, общаемся, помогаем друг другу, обсуждаем… Такое братство дорогого стоит. Все четыре года учебы педагоги тщательно помогали мне избавляться от русского акцента, большую часть времени я проводила в латышской среде и мечтала о работе в Дайлес...

- Но не тут-то было!

- Да. Когда закончила Академию, грянул экономический кризис: театры не то, что не брали новых актеров, они сокращали своих. Русский театр оказался единственным, где была вакансия. И конечно, я не отказалась. Но как раз в то время театр закрылся на реконструкцию. Спектакли шли по разным сценам, о ролях не было и речи. Чтобы не терять время даром, я пошла в магистратуру на менеджмент и семь лет назад открыла свой продюсерский Фонд (Skatuves Mākslas Producentu fonds), который и по сей день успешно организовывает разные культурные проекты.

- Какие?

- В том же Рижском русском театре я как продюсер сделала спектакли "Граненка" и "Зима", также организовывала гастроли, фестиваль культуры в Кулдиге, один год наш фонд организовывал Spēlmaņu nakts в Национальном театре, еще возили выставку нашего великого сценографа Андриса Фрейберга в Москву… Как только у меня руки чешутся сделать что-то хорошее и красивое, собираю команду, нахожу деньги - и организовываю.

- Как вас приняли в Рижском русском театре?

- Первые годы сильно удачными не назовешь. Уже на другой год из шести премьер сезона меня задействовали в четырех, дали большие роли, но параллельно я заканчивала магистратуру, делала диплом… И еще в тот год из жизни уходил мой больной раком папа — это было ужасно! От работы я не отказывалась, Но, как теперь осознаю, взвалила на себя слишком много. Те роли не удались настолько, насколько мне бы этого хотелось. До сих пор у меня есть внутренний комплекс по поводу тех первых работ.

Постепенно в театре отношения наладились, я со всеми передружилась - сейчас у нас прекрасные отношения. Еще одна большая семья. Моими кураторами русского языка стали Екатерина Фролова, Ольга Никулина и Анатолий Фечин — мои коллеги, с которыми я первые годы находилась в неразрывной связке во время читки ролей. Примерно через каждых двадцать слов мы останавливались и правили произношение, ударение, мелодику... Фактически я училась говорить по-русски заново. До сих пор мне легче обсуждать рабочие моменты по-латышски, ведь все продюсерские проекты связаны с документацией и встречами…

- Пять лет назад вы совершили настоящий актерский подвиг — буквально за один день ввелись в спектакль московского Театра Наций "Метод Грёнхольма" на место заболевшей звезды Виктории Толстогановой…

- Это была незабываемая история! Мне позвонила продюсер фестиваля "Балтийская жемчужина" с неожиданным вопросом: Дана, что вы делаете вечером? Я не поняла вопроса. В десять вечера я играла на латышском языке в экспериментальном спектакле Театра на Гретрудес Kolperta kungs. Продюсер объяснила трагичность ситуации: Толстоганова не приехала в Ригу, а три актера Театра Наций уже летят. И спросила, не могла бы я срочно ввестись в роль, которую играю в Рижском русском театре, но в составе Театра Наций. Это был шок, но не выручить коллег не могла. Согласовала все с режиссером нашего "Метода Грёнхольма" Сергеем Голомазовым и директором Эдуардом Цеховалом и согласилась.

Вечером приехала в аэропорт вся взвинченная. Не менее напряженный актер Сергей Чонишвили, едва взглянув на меня, сообщил кому-то в трубку: я посмотрел, походу, все будет хорошо. Как позже выяснилось, он говорил с худруком Театра Евгением Мироновым. Он сел в машину и протянул толстую пачку текста. Оказалось, что в Театре Наций - полный вариант пьесы (вдвое больше нашего), там другой перевод, другая интерпретация и даже другие имена… Тем не менее, отыграв на Гертрудес, я в полночь пришла в Театр Дайлес, и мы до трех ночи репетировали. Договорились, что я буду импровизировать от ключевых фраз в общем рисунке. Кроме того, написала себе шпаргалки с правильными именами персонажей.

Отыграли мы на удивление хорошо. Забавно, но меня не узнали даже однокурсники, которые были в зале, а актриса Татьяна Лукашенкова лишь под конец поняла, кто на сцене. Аркадий Укупник подошел после спектакля и сказал много комплиментов, будучи уверен, что я москвичка... Мы сдружились с ребятами из Театра Наций, они захотели продолжить сотрудничество — я потом играла с ними в Новосибирске и в Москве, но потом в Театре Наций сменилось руководство, а новый директор решил, что театру не нужны такие организационные сложности. Но мы по-прежнему дружим.

- Спектакль "Метод Грёнхольма" - о том, на какие унижения готов человек, чтобы подняться по карьерной лестнице и какие жестокие опыты готовы ставить над людьми те, кто подбирает персонал в жизни. Во время двухмесячного конкурса на место директора Рижского русского театра вам, наверное, пришлось испытать все это на себе?

- Надо признать, что "Метод Грёнхольма" идет красной нитью по моей творческой жизни. Но конкретно в данном случае, да, я почувствовала все на себе сполна — ощущения от роли и жизни очень совпадали. Были и анализ ситуации, и встречи с психологом, и суровое жюри. Когда ожидание стало настолько тяжелым, что просто ком в горле стоял, мне не один актер говорил: "Ну что, Дана, метод?" "Метод", - отвечала я. В жизни с этим методом очень многое по ощущениям совпадало.

- Теперь намечается переход в жизнь еще одного вашего спектакля - "Король Лир". По сюжету Шекспира, кто из дочерей лучше льстил отцу-королю, тот больше и получил. А ведь потом ваша льстивая героиня Регана оказывается не такой уж нежной — готова глаза выколоть тому, что на пути... Не боитесь ли сами теперь стать королевой Лир?

- Если про мою роль в спектакле — мне она очень нравится! Я так радовалась, когда мы нашли символический ход с выкалыванием глаз - самой было не по себе, когда все это репетировала. Когда же я подала заявку на конкурс, мой коллега Виталий Яковлев (Герцог Альбанский) как-то за кулисами пошутил: "Так вот какой стиль руководителя ты, Дана, выбираешь для нашего театра!" Но, конечно, это шутки.

- А если серьезно, как коллеги отреагировали на перемены?

- Когда 27 сентября на общем собрании Эдуард Цеховал объявил, что уходит из театра, а на свое место прочит меня, это было шоком для всех. И даже я в тот день испытала большое напряжение, хотя обо всем знала заранее. Еще лет семь назад он как-то спросил, а не вижу ли я себя в качестве директора, а год назад обратился с более конкретным предложением. Все это время я думала, анализируя ситуацию в театре изнутри, как подсадная утка…

Обычно после общих собраний театр еще час бурлит — все новости перевариваются в буфете, гримерках, коридорах, курилке… А тут после собрания всех как сдуло. Я ходила по пустым коридорам, буфету, курилке и чувствовала себя невероятно одиноко. Лишь поздно вечером мне стали звонить коллеги со словами поддержки.

Зато потом, когда я подала документы и выяснилось, что у меня четыре конкурента, коллеги стали за меня бороться — они написали письмо в Минкульт, сходили туда, поддерживали меня все два месяца. После объявления решения жюри в зале раздались овации и крики радости… Коллектив авансом выдал мне огромное доверие. Теперь я точно не имею право их подвести.

- Был кто-то, кто сказал, что с новым директором ему не по пути?

- В лицо так точно никто не говорил. За спиной — быть может.

- Смогут ли коллеги и теперь, как раньше, говорить, что думают, критиковать в глаза? Как вас будут называть те, для кого вы были Даночкой?

- Последнее время я довольно спокойно воспринимаю критику. Главное — работа и результаты. Если критикуют по делу и конструктивно, я только рада и всегда готова к обсуждению. А если это просто эмоциональный выплеск, то это мне неинтересно.

Конечно, с новой ситуацией отношение ко мне поменялось и будет меняться еще. Мы договорились пока жить в обычном режиме, а с 8 января на собрании решить, как нам общаться дальше. Игорь Яковлевич (Чернявский), Яков Абрамович (Рафальсон) и Дмитрий Александрович (Палеес) сразу объявили, что будут звать меня на вы и по имени-отчеству — им это принципиально. В этом смысле русский менталитет сильно отличается от латышского. Скажем, в Национальном театре Оярса Рубениса называют "Оярс" и на "ты". Русская культура общения другая - тут нормально в профессиональном общении установить некие границы. Какие — тут я соглашусь с большинством.

С моими бывшими студентами в этом смысле, вообще, забавная ситуация. В Академии они меня называли Дана Юрьевна, когда пришли работать в театр, я им долго втолковывала, что теперь можно звать меня просто "Дана", они с трудом привыкали, а теперь… Конечно, мне обидно отказываться от теплых отношений в коллективе, но некоторые границы неизбежны, ведь решения руководства не всегда будут нравиться всем, и надо выстроить нейтральные профессиональные отношения во многих вопросах.

- Есть такое. Эдуард Ильич всегда говорил, что Министерство нас не дотирует, как надо было бы. Тут я не вправе говорить - сперва надо посмотреть документы и пообщаться с Министерством. Пока театр в минусе, но с каждым годом разница между доходами и расходами стремительно сокращается. Думаю, за несколько лет мы выйдем на самоокупаемость.

Одна из проблем в том, что русских профессиональных критиков у нас практически нет, а латышские не всегда понимают наш театр, что зачастую связано с несовпадением эстетики и ментальности. Поскольку я училась по европейской школе, а работаю в театре с русской школой, то эту разницу хорошо чувствую: стиль игры и постановок отличается разительно. При этом, когда нас смотрят авторитетные московские критики, они пишут большие и профессиональные рецензии, зачастую лестные...

Номинации на главную театральную награду "Ночь лицедеев" (Spēlmaņu nakts) распределяют именно местные латышские критики — они честны в работе, но не могут перебороть своих эстетических установок. Последние годы и у нас стало больше номинаций — их дают как раз за наши попытки в духе европейской школы, вроде спектаклей "Король Лир", "Индраны", "Дачники", "Граненка", и за музыкальные спектакли, которые понятны всем. Но это не дает нам право пускаться в погоню за наградами и забывать о классических постановках, пусть неоцененных латышскими критиками, но любимых нашим зрителем, который ходит на них по 7-8 сезонов. В общем, нельзя сказать, что наград мало, значит, мы - плохие. Нет, мы не плохие, а другие и особенные!

- Почему же в Новый Рижский театр билетов недостать, а в Рижский русский театр, зачастую, билеты продают с о-очень большими скидками?

- Во многом, это миф, заложником которого стал Новый Рижский театр. У людей сложился стереотип, что "на Херманиса не попасть", а при этом было время, когда их маркетологи выли — залы не заполнены, а люди не идут за билетами, будучи уверены, что все давно и заранее выкуплено... В Рижском русском театре на данный момент заполняемость 82%, что очень прилично. Подойдите к афише у входа — за последних два месяца там почти на каждом спектакле стоит красная табличка "Продано".

Большие скидки — это политика руководства Эдуарда Ильича и его маркетингового отдела. Такая политика свойственна не только нашему театру, а и другим, а также магазинам, кафе, ресторанам… Такая страна и такое время. Такая политика отчасти оправдывается тем, что для театра это возможность работать на расширение репертуара. У нас есть своя публика, которая нам не изменяет годами — она предпочитает определенный тип спектаклей.

- Какой?

- Классический, традиционный русский театр с чистыми жанрами. Но последнее время театр старается привлечь и другую публику, для которой делаются постановки в духе европейской школы и на современный лад - это "Дачники", "Добрый человек из Сезуани", "Король Лир", "Медея". С каждым годом эти попытки венчаются все большим успехом у зрителя, побывавшего на "дегустации", пусть со скидкой. В мои задачи входит привлечение и латышских зрителей.

- В таком случае планируете ли постановки на латышском языке (например, с русскими титрами)? Или билингвальные, с раскладкой по языкам, как в реальной жизни?

- Чисто на латышском языке — наверное, нет. С точки зрения интеграции и приобщения людей, наверное, это был бы хороший ход, но с точки зрения сохранения традиций и идентичности — плохой. Оглядываясь на политическую ситуацию, надеюсь, что никому не придет в голову повторить в театре историю с реформой русских школ. Не могу допустить даже намека на это. Все же нам 135 лет, мы - старейший театр Латвии и старейший русский театр за пределами России.

- Министерство культуры это понимает?

- Конечно! Оно уважает традиции и всячески помогают развитию русских театра и культуры в Латвии.

При этом к разным экспериментам, которые привлекают новую публику, я открыта. Я готова и к интеграционным проектам, и к художественному выражению мнения на политические и социальные процессы в стране и мире. У нас в театре - три сцены, а реально работают лишь две. Планирую запускать молодых режиссеров и актеров с интересными инициативами — пусть там будет творческая лаборатория, в которой возможны любые языки, хоть китайский! Но о главной миссии нашего театра забывать нельзя.

- Это моя мечта - сократить пропасть между латышами и русскими, в первую очередь — в сфере культуры. Будучи студенткой магистратуры, я многое делала, чтобы сдружить "тусовки" - устраивала общие мероприятия, флеш-мобы, вечеринки… В моих планах — продолжать в том же духе. Тем более что это отлично работает в плане маркетинга — сотрудничество на уровне театров, актеров, режиссеров, проектов, компаний…

О развитии можно говорить лишь тогда, когда люди дружат и общаются, а не закрываются в четырех стенах. Это только обогащает. Я не из тех руководителей, которые ревностно относятся к достижениям своих актеров вне своего театра. И наоборот. Тот же Гундарс Аболиньш очень любит наш театр - "Король Лир" не первая его постановка здесь. Мне приятно видеть в наших стенах Гуну Зариню, Андриса Кейша — это замечательные актеры и люди.

- Тогда озвучу один странный слух, что на отреставрированные помещения Рижского русского театра с аппетитом смотрит Новый Рижский театр с худруком Алвисом Херманисом. С учетом их ремонта, не особо уютных новых помещений и моды на всякие оптимизации…

- Впервые такое слышу! Уверена, что это шутка! У каждого коллектива есть свой дом-театр, своя семья. Семья Алвиса Херманиса — Новый рижский театр, который сейчас работает в стенах бывшей Табачной фабрики. Думаю, там все сделано так, как они хотели. А у нас совсем другие планы…

- Вот мы и подошли к главному. Раньше у Рижского русского театра были художественный руководитель, главный режиссер, завлит… А сегодня — только директор.

- И у нас к началу нового сезона все будет. Как раз после нашего интервью иду встречаться с нашим потенциальным худруком, который почти сказал "да". Это компетентный, профессиональный, приятный человек, знакомый с нашим театром. Думаю, все будут рады именно ему.

- Молодому?

- Конечно!

- Кто он? Местный? Заезжий? Русский?

- Не скажу. Первыми его имя узнают актеры Рижского русского театра. Как только появится художественный руководитель, он сам наберет художественную команду, решив, нужны ли ему завлит, хореограф, композитор или еще кто-то — это прерогативы худрука.

- Сами планируете продолжить актерскую карьеру? Может, есть режиссерские амбиции?

- Наш актер Дмитрий Палеес уже второй год твердит: Дана, делай свой спектакль! Я всегда отвечала: актерство мне нравится больше. У меня есть образование и практика режиссера любительского театра. И я бы сказала, что могу поставить лучше, чем некоторые режиссеры, чьи работы я видела… Но пока - точно не время. На сегодня от новых ролей я отказалась. Остаюсь в текущем репертуаре - семи спектаклях, которые играла до того. В том числе — чтобы не перезагружать труппу. Посмотрю, как справляюсь: если физически смогу вечерами играть, то останусь в этих ролях. Про новые буду думать лишь спустя какое-то время. Возможно, для этого потребуется два сезона, а может — пять… Но я не ставлю на себе крест, как на актрисе.

- На свою актерскую вакансию будете брать новенькую?

- Есть план, что наш новый худрук будет набирать новый актерский курс. Уверена, что Латвийская Академия культуры пойдет нам навстречу. Пора. Наши молодые актеры выпустились три года назад, через пять лет они уже не будут 20-летними задорными мальчуганами и девчушками — это нормальное обновление крови.

- Собираетесь ли менять эротичный актерский имидж на строгий директорский "футляр"?

- Уже. Кстати, Сергей Голомазов почти во всех своих спектаклях запихивал меня в футляр бизнес-леди. Так что образ наработан. С 8 января на мне будут деловые и солидные бизнес-костюмы, а на выходных оставлю за собой возможность одеваться так, как мне удобно.

- Как вам удается совмещать столь ненормированный рабочий график с молодым мужем, давшим интригующую всех фамилию Бйорк?

- На самом деле — ничего в ней загадочного! Сразу устраню слухи: эта фамилия никак не связана с певицей Бйорк или моим желанием взять таинственный псевдоним. У моего мужа — скандинавские корни. Он родился и вырос, как и я, в Елгаве. Потом шесть лет жил на родине своих предков в Норвегии, где у него был бизнес. Бйорк — одна из самых распространенных фамилий в скандинавских странах. В переводе на русский — это Береза. Вторая самая распространенная там фамилия — Бьорн, что значит — Медведь. Это как у нас Ивановы-Сидоровы, Берзиньши-Лацисы…

Мой муж — бизнесмен, у него свой фитнес-зал. Мне очень повезло, что наши графики совпадают, и он такой же трудоголик, как я. Встречаемся дома около 11 вечера, все обсуждаем, а с утра — на работу.