Европейский суд расценил как нарушенные статью 2 Конвенции (право на жизнь) в отношении исчезновения Яндиева и в связи с неспособностью провести эффективное расследование этого факта. Попранной признана статья 5 (право на свободу и безопасность). Нарушенными суд счел также права самой Базоркиной, не получившей необходимой помощи. Вместе с тем, судьи не усмотрели с российской стороны нарушения положений Конвенции, касающихся запрета на бесчеловечное обращение и унижение задержанного.
Это первый вердикт, вынесенный страсбургским судом по делам о пропавших в Чечне людях. На рассмотрении ЕСПЧ находятся более 200 аналогичных дел.
Базоркина обратилась в суд в 2001 году, обвинив российские власти в нежелании провести расследование факта пропажи ее сына. Яндиев исчез в Чечне после того, как он был задержан федеральными войсками в 1999 году. Поводом для иска Базоркиной послужила видеозапись иностранных тележурналистов, на которой ее сына допрашивает российский генерал. По окончании допроса офицер, который был позднее опознан как генерал-полковник Александр Баранов, отдал солдатам приказ о расстреле Яндиева.
В течение последних шести лет Базоркина пыталась выяснить судьбу сына в российских государственных инстанциях. "Я дошла до самых первых лиц и ФСБ, и МВД, и [министерства] юстиции", — рассказала мать пропавшего в интервью BBCRussian.com. По ее словам, "они постепенно передают это местным органам, которые то открывают уголовное дело, то закрывают. Говорили даже, что якобы "неизвестные люди его задержали, и мы не можем ничего сделать". Я и кассету им привела в пример, а по российскому телеканалу даже его паспорт показали. Пришлось доказывать, что известные люди его задержали".
Женщина сказала, что в конце концов в госорганах вообще перестали ей отвечать или отделывались отговорками "ищем, посмотрим, сообщим". "А мне нужно знать судьбу сына — убит ли он, расстрелян или жив", — говорит Базоркина.
Руководитель ингушской правозащитной организации Фонд "Правовая инициатива" Арсен Сакалов утверждает, что известно о 3-4 тысячах случаев исчезновения людей в Чечне. По его данным, это далеко неполная цифра, поскольку мониторинг, проведенный правозащитными организациями, охватил не более 20-30% чеченской территории. К тому же, говорит Сакалов, "в условиях боевых действий судебной системы в Чечне не существовало, и люди не знали, куда им обращаться".
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
