Ивар Иябс. Длинная ночь перед днем победы  (298)

Именно так. Не закончилась и в ближайшее время не закончится. Я сказал бы больше: было бы последним свинством закончить эту войну сегодня, когда она все еще формирует суть мировоззрения стольких людей. Только представьте себе, сколько людей потеряло бы свои главные социальные ориентиры, сколько — политическую карьеру, основанную на стравливании "фашистов" и "оккупантов", сколько — образ героя и мстителя в глазах своей группы. Действительно, мы просто не можем позволить себе такую роскошь как прекращение Второй мировой войны. Лучше уж сгнить в окопах.

Либерально-демократическая интеллигенция относительно "войн памяти", происходящих в нашем регионе, часто вводит себя в заблуждение историями о злобных политиках, которые в поисках голосов ворошат воспоминания, напоминают о старых обидах и заигрывают с радикалами. Утверждается, что вместо экономического и социального роста нам пытаются втюхать прославление Сталина или легионеров Waffen SS, завуалированные предложения наконец отомстить за кровь предков в Катыни или где-то еще. В этом есть доля истины, но сама история не так уж проста. Политики не могли бы столь успешно использовать эти вещи, если бы соответствующие мотивы не отзывались в некоей более глубокой культурной программе, где преступления военных лет действуют уже на уровне "операционной системы", а не случайного вируса. Это, конечно, плохие новости для всех, кто надеется, что "примирение" или "полное осуждение" положат конец Второй мировой войне.

Известное утверждение Толстого гласит, что несчастные семьи, в отличие от счастливых, несчастливы каждая по-своему. В нашем регионе это отлично понимают, поэтому охотно считают наши трагические "войны воспоминаний" уникальными и неповторимыми. Это особенно заметно в странах Балтии, которые из-за двух преступных империй утратили не только принадлежность к Европе, но и государственность. На самом деле, такой опыт в контексте последних десятилетий совсем не уникален. Речь идет о ситуациях, когда мощная держава силой вламывается на территории, населенные другими этнолингвистическими группами, и несет несчастным жителям то, что сама считает "прогрессом" и "цивилизацией". Колонизация традиционно сопровождается высокомерным игнорированием местной самобытности, кооптацией элиты и безжалостными репрессиями против любых попыток сепаратизма. Такая практика была характера для всей современной традиции империализма, и она хорошо знакома "старой" Европе, который мы отчаянно рассказываем свою историю о бесконечной Второй мировой.

Конечно, британский и французский империализм, в отличие от СССР, не был и не стремился стать тоталитарным. Однако он с не меньшим презрением относился к местным народикам, массово истреблял людей, представляя себя как универсальную человеческую "нормальность" в противоположность разным захолустным странностям. В общем, делал все то, из-за чего в Балтии еще не закончилась война. Затем наступил момент, когда европейским колонистам пришлось убраться из Африки, Индии, Индокитая, Латинской Америки и многих других мест. Но у обеих сторон в сердце осталась особая горечь. На бывшие метрополии навалились галлюцинации о былом могуществе, которые проявлялись в скачках неконтролируемой агрессии и невротической мании величия — у Франции в Алжире, у британцев в Египте и так далее.

Зато бывшие колонии поняли, что после ухода "большого дьявола" надо как-то разобраться с самими собой. Это была нелегкая задача, ведь способность самим за себя отвечать была утрачена за долгие годы колониализма. К тому же, больше не было оккупационной власти, которую можно было обвинить во всех бедах. Некоторым постколониальным странам удалось успешно завершить свои мировые войны, например, большинству бывших британских колоний. Но, например, во французской Северной Африке это не удалось, и кое-где война продолжается до сих пор. Это происходит под руководством разных ассадов, каддафи, саддамов хуссейнов. Их странные отношения с Западом невозможно понять без колониального опыта. Этот опыт, правда, не особо рекламируется, но без него невообразима современная политическая идентичность Европы. Истории бывших колониальных субъектов о "преступлениях оккупационной власти" жители Западной Европы уже слышали во всех концах земли и еще недавно надеялись, что больше слышать не придется.

В 1960-1970-е годы, когда Европа под руководством Сартра, Фанона и других занялась опытом постколониализма в своей культуре, Латвия еще находилась за железным занавесом. Когда занавес пал, страны Запада, на которые мы таким хотим быть похожими в плане защиты гуманизма и демократии, почему-то не жаждали напомнить нам о собственном недавнем опыте таких же оккупаций, концлагерей, депортаций и прочего. К тому же, постколониализм в Европе традиционно связан с "отличиями, написанными на лице", то есть цветом кожи и представлением о том, что колонии находятся "за морями", и эти вещи трудно распространить на Восточную Европу. Но некоторые теории постколониализма подходят, если спросить, почему у нас до сих не закончилась война. Прежде всего, это осознание диалектики понятия "национальной культуры". Оказывается, почти все "национальные" культуры мира на самом деле являются гибридами. Более того, часто они возникали в процессах, которые сегодня назвали бы международными преступлениями (оккупация, колонизация, ассимиляция). К счастью, сегодня такое насильственное слияние культур происходит реже. И все же, оригинальные культуры по-прежнему не возникают и не живут благодаря "чисткам". Они всегда появляются в пространстве "между", где контакт с иными создает что-то новое и общее.

Во-вторых, теория постколониализма говорит также о "постколониальном субъекте", которому до такой степени привита идентичность культуры колонизаторов, что приходится компенсировать ее резким отрицанием (как учителю-индийцу Ганди в Лондоне). Действительно, очень многие из тех, кто у нас сейчас старательно мешает прекращению Второй мировой войны, четверть столетия назад были вполне хорошими советскими гражданами, членами КПСС, которые редактировали партийные журналы и преподавали в вузах политэкономию социализма. Символически борясь с прошлыми преступлениями империи, они на самом деле борются против части собственной идентичности, которая у них выражена намного больше, чем у большинства сограждан.

Перевод DELFI. Оригинал здесь