Каргин и Красовицкий: все о Parex banka

Как известно, в начале ноября было принято решение 51 процент акций Parex banka передать под контроль правительства. С тех пор прошло достаточно много времени, за которое было решено передать почти 85% акций государству. И хотелось бы знать, что предшествовало такому решению?

Каргин: Ну, что тут сказать? Давайте попробуем восстановить хронологию событий. 10 ноября был подписан договор между нами и правительством Латвии. Подписала его уполномоченная персона от правительства — это был министр финансов Атис Слактерис Суть договора была такова, что мы отдаем государству 51% наших акций в обмен на помощь правительства нам, нашему банку. В этой ситуации не было ничего нестандартного. Потому что до этого времени, до 10 ноября множество банков в Европе испытали такие же проблемы, как и наш банк. И правительства везде находили возможность помогать своим системообразующим банкам. И мы к концу сентября понимали, что без помощи правительства нам не обойтись, потому что кругом на рынке происходили ужасные явления — падала стоимость ценных бумаг, и по всей Европе испытывали трудности банки. Я могу напомнить, что только в сентябре, только за последние недели сентября испытали проблемы и были на грани закрытия пять европейских банков и государство им помогло.

И, таким образом, в течение октября мы вели переговоры с правительством, обменивались бумагами. Правительство — в хорошем смысле бюрократическая организация. 10 ноября мы подписали договор, и, начиная с этого срока, мы находились в тесном контакте с правительственными чиновниками. В основном работали с министерством финансов. И к концу ноября мы стали понимать, что денег у государства не слишком много для того, чтобы помогать нам.

И условия помощи международных инвесторов были таковы, что мы, главные акционеры банка — Валерий Каргин и Виктор Красовицкий — должны покинуть свои посты и отдать свои акции. Что мы, конечно и сделали для того, чтобы банк продолжал работать, чтобы другие акционеры банка — около 15 процентов, маленькие акционеры, смогли продолжить свои имущественные права в Parex banka. Нам тогда казалось, что это решение пойдет на пользу всем. То есть, фактически мы пожертвовали своим личным состоянием и своими акциями ради того, чтобы банк продолжал жить, но уже в каком-то новом виде.

Глупо наверное, говорить, что мы хотели, как лучше, но на самом деле нами двигали только желание сохранения бизнеса банка. И мне кажется, что банк будет существовать, потому что уже вложена значительная сумму правительством, и все-таки работает, на мой взгляд, профессиональная для Латвии команда, которая сможет продолжить этот бизнес.

Вы сказали, что хотели, как лучше. Но любой бизнес предполагает прибыль и развитие. Вы основали банк, долгое время он был в числе лучших. И вот теперь остается без вас. Как вы можете прокомментировать?

Красовицкий: На самом деле этот банк — dream team — команда мечта, эта команда продолжает работать в банке. Пришел новый президент, вполне профессиональный, как нам видится. Но мы надеемся, что пройдет это финансовое цунами, пройдет этот кризис, и Parex banka продолжит свое существование, как прибыльное, как достойное учреждение, но теперь уже с государственным контрольным участием. Возможно, уже будет найден инвестор, не исключено, что уже в ближайшее время. Но главное для нас на этом этапе сейчас — забота о наших клиентах .

Вы по привычке называете клиентов «нашими», или у вас остались какие-то взаимоотношения в определенной частью этих клиентов ?

По привычке, конечно.

Звонок в студию: Состоялось подписание договора, который подписали Фейферис и представители банка, его владельцы. А потом на сайте Parex появилась информация, что не акции были переданы, а деньги для помощи получены. Зачем было нужно обманывать народ?

Каргин: Тогда, 10 ноября был действительно подписан договор о передаче 51 процента акций государству. И ничто тогда не говорило о том, что государство нас попросит о большем количестве акций. Но вначале мы об этом даже не предполагали. И подписали договор с чистой совестью, в надежде, что все будет происходить, как в других европейских государствах. И каждая из сторон брала на себя какие-то обязательства. Мы, к сожалению, не видели этих документов, но, говорят, что Международный валютный фонд и другие инвесторы, есть и другие инвесторы, нам, к сожалению, не известны их имена, предъявили ряд условий. Этот вопрос не по адресу, он, скорее, к правительству, к министерству финансов. Но опять же говорят, что МВФ, как условие выдачи кредитов, потребовали отставки Каргина и Красовицкого из банка, а также переход 34 % наших акций государству. Вот что, собственно говоря, произошло позже.

Были ли в основе этого решение проблемы в общении между вами и представителями МВФ? МВФ, условно говоря, заслушал позицию правительства и заслушал позицию акционеров банка? Или как-то по-другому происходило все?

Каргин: представители МВФ не первый и не последний раз были в банке. Они были в банке около трех недель назад Это уже шестой раз. Они каждый раз приезжают в Латвию — мониторят ситуацию в банках, обязательно бывают в Parex banka. Они встречались с нашими представителями, мы им совершенно откровенно рассказывали, что происходит в банке, и какие перспективы мы видим во взаимодействии с правительством. И ничто не говорило о том, что они выдвигают такое требование, чтобы забрать наши акции. Но тем не менее, наверное это требование появилось позже, и оно было выполнено.

Но если мы говорим о координации между нами, ФКТК, минфином и правительством, то, наверное, она должны была быть лучше, чем она была. Но, тем не менее, как было, так было. Я не хочу употреблять такие слова, как обман. Это не было бы справедливо ни по отношению к правительству, ни по отношению к нам.

Звонок в студию: как объяснить, что один из малых акционеров, Handelsbanken кажется его название, готов продать свои акции на один евро-цент? Это ведь демонстрация того, что банка нет никаких надежд на возрождение. Почему демонстративно делается такой шаг?

Красовицкий: Handelsbanken просто во избежание конфликта интересов вынужден был пойти на этот шаг. Мы так думаем. Потому что, как ожидается, от Северных стран, в частности, от правительства Швеции должна поступить помощь правительству Латвии на развитие экономики, в том числе на поддержание, на капитализацию, может быть, Parex banka. И в этой связи, чтобы не возникало конфликта интересов, Handelsbanken отказался фактически от своих акций.

То есть тут нет никакой демонстрации, а только подчинение принятому в законодательствах Скандинавских стран законодательству и решениям правительства?

Да, и еще этические соображения.

Звонок в студию: г-н Каргин, наверное, брэнд Parex banka пошатнулся не сегодня, а достаточно давно. Ведь вы тогда, будучи членом КПСС и ваше окружение, использовали цели коммунизма для достижения карьеры, а потом у нас стало приняло использовать национальные цели, но уже для личного обогащения. А теперь общество стало циничным, они ни во что не верят. Ответьте, не в этом ли на самом деле причина сегодняшнего кризиса?

Каргин: я не совсем понял вопрос, но если вы спрашиваете, был ли я членов КПСС, то это абсолютная правда: я был членом КПСС. Ну, есть у меня такой грех, и я не собираюсь тут ничего скрывать. Так было, и что ж тут сделаешь. Более того, я был еще членом комсомола, был пионером, был октябренком. Все эти грехи у меня были, и меня в них неоднократно упрекали, и спасибо вам, что вы тоже меня упрекнули. Ну, касательно того, что мы бежали за обогащением. Наверное, все не так — не было слишком много времени воспользоваться нашими деньгами, возможностями, мы — работали. Вкладывали эти деньги в банк, дивиденды брали крайне мало, почти ничего не брали. Работали для того, чтобы создать такую громадную по латвийским масштабам, компанию. Кто-то из правительства сказал, что наш объем — это 25% латвийского ВВП, то есть крупнейшая компания. Мы всегда входили в десятку крупнейших латвийских налогоплательщиков и многие годы являлись самым крупным частным латвийским налогоплательщиком.

За все время работы Parex banka мы заплатили 150 миллионов латов в виде налогов. Я не знаю ни одну другую частную компанию, которая заплатила бы больше. Ну, и в какой-то момент мы, конечно, попросили помощи у нашего государства, нашего правительства. Наверное, было бы глупо ожидать, чтобы мы обратились за помощью к правительству либо Швеции, либо России, либо Германии. Мы много сделали для нашего государства, поэтому помощь попросили здесь.

Сопоставляя удельный вес банка, ВВП страны и количество дивидендов, какова доля дивидендов примерно?

Красовицкий: Налогов мы заплатили более 150 миллионов латов, прибыли вложили в Капитал банк — около 200 миллионов латов, это нераспределенная прибыль, которую мы не выбирали на дивиденды. А выбрали за все эти годы 6 миллионов латов.

- Звонок в студию: помнится после революции 90-х годов, Parex тоже подвергался нападкам — его упрекали в расшатывании финансовой системы страны, что обороты банка соизмеримы с государственными. Не кроется ли причины сегодняшнего разрешения конфликта в тех годах? Премьер же был тот же самый. Думаю, и в те годы кто-то из вас с ним встречался. Не было ли у вас каких-то субъективных, личных конфликтов, и вот г-н Годманис через 15 лет смог поставить такую жирную точку? И вот мы тут поспорили, кому все-таки продадут Parex banka по цене кредитного портфеля?

Каргин: Конечно, с Годманисом мы знакомы довольно давно, Латвия не слишком большая страна. Я не скажу ничего секретного, если сообщу, что с Иваром нас объединяют долгие годы отношений, он был у меня в гостях, и я был у него дома. Я не думаю, что на этот раз было что-то личное в его действиях. Но мне трудно сказать.

Он хороший управляющий, кризисный управляющий, он, наверняка, понимает, что он делает. Многие действия, которые он производит, они продиктованы внешними обстоятельствами. Я больше люблю говорить про цифры, а не про эмоции. Я не люблю думать эмоционально. Но я может быть так скажу: государство, Латвия, в этом году оказалась примерно в таком же положении, как и мы. Государство должно отдать международным кредиторам в следующем году 772 млн. латов. Мы, может быть мистическим образом имеем схожие цифры, Parex banka должен отдать 775 миллионов евро. Как государство будет отдавать эти деньги? Или свои сбережения, которых нет, или из бюджета? Тоже вряд ли, потому что нет профицита. То есть, мы оказались в схожих ситуациях, и наши размеры долга довольно значительны.

Еще что могу сказать, в течение всей нашей деятельности мы не получали от государства никаких нареканий. Были, конечно, грамоты за уплаченные налоги, и нас часто хвалили. Надеюсь, государство вспомнит про прошлые годы, и не поменяет свое отношение к нам. Ну, а личные дела? Наверное, этот вопрос не ко мне, а к г-ну Годманису, которого мы уважаем, как толкового, умного управляющего.

Звонок в студию: известно ли вам, кто, когда и зачем стал так активно выбирать средства из вашего банка?

Красовицкий: Ну, на самом деле, нет никаких теорий заговора, ничего этого не происходило. Фактически кризис в Parex banka наступил в тот момент, когда шведское правительство объявило о помощи своим банкам, в том числе и дочерним, находящимся в Балтии. И наши клиенты стали беспокоиться, ушло доверие, которое нас всегда сопровождало. И это беспокойство отразилось в том, что за короткое время произошел значительный отток вкладов. Так это все начиналось.

В конце сентября Ассоциация коммерческих банков обратилась с Банк Латвии о возвращении резервов обратно в коммерческие банки. Банк Латвии пообещал тогда, что этот документ будет рассматриваться.

Каргин: Действительно, в конце сентября обратилась в Банк Латвии с просьбой изменить некоторые банковские нормативы. Потому что банки, входящие в ассоциацию понимали, что грядет кризис, и что Латвия не может избежать этого кризиса. Представим себе, что бушует буря, и все деревья в лесу нагибаются, кроме одного. Такого просто быть не может. И мы понимали, что кризис коснется всех. Но, опять же не хочу никого обвинять, но Банк Латвии сказал, что рассмотрит наши предложения через месяц, ну и рассмотрел через месяц — тут уже нечего говорить, как они считают правильным, так и действуют. Но сам факт обращения банков наверх, то есть в Банк Латвии — присутствовал.

Звонок в студию: почему вы согласились на последующие 34 процента, то есть на такие жесткие условия договора? Не было ли у вас ощущения, что это афера правительства? И настоящая цель бала — отобрать этот банк име6нно у вас?

Каргин: Фактически произошла такая ситуация: у нашего государства не было денег. Они действовали так, как было продиктовано внешними условиями. На объяснили ситуацию таким образом, что инвесторы, очевидно и скандинавские в том числе, готовы дать в том случае, если 34 процента наших акций перейдут в руки правительства, а потом правительство сможет их продать дальше. Это — единственное, что мы знаем. Мне трудно говорить про заговор. Время покажет. Ничего же в нашей стране скрыть нельзя У нас страна небольшая. Рано или поздно правда всплывет, и будет ясна мотивация людей, которые работали вместе с нами. Но основная коммуникационная персона, который работал вместе с нами, был министр финансов. Я думаю, что вам этот вопрос надо адресовать, в первую очередь, к нему, а не к нам.

Звонок в студию: я клиент банка много лет, и обслуживание хорошее, всем довольно. Но я выплачиваю кредит, что с ним будет? Изменится ли что-то или все останется, как было в договоре?

Красовицкий: Жизнь продолжается. Вам надо будет обслуживать свой кредит, банк будет вас обслуживать, как клиента. Все должно быть нормально.

Звонок в студию: Могли ли вы предупредить ситуацию с банком, или это уже было не в ваших силах?

Каргин: На самом деле, нет ничего, что нельзя было бы сделать лучше. Но тогда нам казалось совершенно естественным обратиться за помощью к правительству. Мы не ожидали ничего другого. И так поступило множество банков, и не были первыми или новичками в этом деле. Но вокруг бушует кризис, уже полгода в мире жесточайший финансовый экономический кризис. Но я дам какие-то цифры, что я больше всего люблю на свете. МВФ оценил в октябре потери из-за кризиса. Они составляют 1 триллион 400 миллиардов долларов. Это громадная сумма. А Bloomberg, в свою очередь, дал цифру, что потери кредитных учреждений от списания убытков составили 966 миллиардов долларов, тоже совершенно громадная сумма. То есть мы не стали ни первыми, ни последними в этом процессе. То есть, мы — громадный банк в сравнительно бедной стране. Вот так обстоят дела. Наверное, не судьба для Латвии иметь большие бизнесы и большие компании. Потому что должно существовать взаимодействие между крупнейшими компаниями и государством, но государство не имеет таких сил и возможностей, чтобы помогать своим компаниям. К сожалению, это надо признать.

Люди считают, что их не проведешь, что есть какая-то версия, какая-то правда жизненная. Думаю, подождем какое-то время, и станет ясно. Но я думаю, что мы поступили правильно, попросив помощи у нашего государства Хотя мы иногда думаем между собой, что было бы, если бы мы в сентябре не обратились за помощью к государству?

И что было бы?

Каргин: Есть разные точки зрения, Кто-то из нашей команды считает, что нормально, вылезли бы, и все нормально разрешилось бы.

Красовицкий: Ну, молча ждать можно было бы до мая, когда надо было выплачивать основные суммы из синдицированного кредита. Но нам надо было все-таки подумать заранее о своих клиентах, о будущем, поэтому мы предприняли эти срочные шаги. Тем более, мы видели, что делается в Европе, как открываются окна ликвидности для банков, как правительство взаимодействует с банками, как оно помогает. Но, кстати, когда было принято решение все-таки затеять историю с Parex правительством, оказать все-таки помощь этому система образующему финансовому учреждению, наверное, было принято во внимание и то, что мы — одни из крупнейших работодателей в стране.

У нас три тысячи работников. Плюс каждый из них давал работу, есть такие методики международно признанные, еще семерым человекам. Это — врачи, парикмахеры, официанты и так далее. Прикиньте, сколько получается, не так мало для нашей небольшой страны.

Звонок в студию: долгие годы Parex считался символом успеха, а вы были самыми богатыми людьми страны. После того, что случилось, как вы чувствуете себя сейчас в психологическом смысле? Вам кажется, что вы проиграли? Это была честная борьба или нет? И еще: кем вы готовитесь стать — почетными пенсионерами или молодыми специалистами в каком-то новом бизнесе?

Красовицкий: Это нельзя назвать борьбой, это была работа. Иногда тяжелая, часто доставляющая удовольствие и радость. Но во всяком деле есть и минуты взлета, и минуты, когда плоды твоего труда оказываются не самыми удачными. О будущем конкретно я пока не думал. Но есть какие-то идеи. Посмотрим, жизнь продолжается.

Каргин: Ну, про пенсионеров… Я 1961 года рождения. Кстати, президент США тоже этого года рождения. То есть рано идти на пенсию. И я конечно, не собираюсь этого делать. Но морально я чувствую себя в состоянии работать, когда в полной мере заработает наш банк, который мы для себя всегда ласково называли конторой. Так по старорежимному. Когда он начнет работать, и мы подумаем, как правильно организовать рабочие места, как правильно использовать наш опыт. Потому что мы всегда считали себя хорошими управленцами, честными людьми. Мы знаем, как работают банковские индустрии не только в Латвии, но и во всем мире. Что движет акциями, что движет облигациями, как происходит работа в банке. Фактически мы знаем работу в банке со всех сторон. Мы с Виктором в финансовом бизнесе с 1987 года, и понимаем любые детали работы банка. Так что я рассчитываю, что мы будем полезны обществу и сами себе.

Ну, а пока что? Пока есть возможность оглянуться назад, вспомнить разные умные выражения. Помните, кто-то сказал: «Самая большая роскошь — это роскошь человеческого общения».

Мы, конечно, потеряли все. Мы потеряли громадные деньги, никто за всю историю Латвии столько не терял. Если вам это приятно услышать, да, мы потерли громадные деньги ни с чем несопоставимые. Конечно, это ужасно, Были, как вы говорите, самыми богатыми, но теперь не стали самыми бедными. Но такие потери — тоже своеобразный рекорд. Но, знаете, лучше быть в той ситуации, в которой мы оказались. Лучше потерять акции, чем лишиться репутации, и потом головы. То есть мы действовали честно, никого не обманывали.. Хотя конечно, сейчас найдется немало горячих голов, которые будут искать злоупотребления, будут рыться в наших делах, в том числе личных, искать, какие мы были мальчиши-плохиши. Но это — обычная человеческая природа.

Не далее, как вчера я видел на каком-то телевидении, как молодые ребята — журналисты говорили о том, как мы выдали себе какие-то кредиты под 36% годовых. Обманывают, но что сделаешь?

Это история про депозиты? Может, проясним эту ситуацию? Эти деньги были положены еще в 1995 году на депозиты ваших имен, правильно?.

Красовицкий: Ну да, мы тогда укрепляли бизнес, положили свои деньги заработанные до этого в туристическом бизнесе, меняльных конторах. Тогда, если помните, даже Банк Латвии платил по 90%, мы положили деньги под 24%. Сейчас они лежат под 9,58% в латах. Латовые проценты, как вы знаете, не такие низкие. Можно получить 14-15 процентов. Наши депозиты лежат под 9,58%. Все остальное, наверное, ложь, которая не понятно, зачем распространяется.

Каргин: всего наших денег и нашей семьи лежит в банке 63 миллиона латов. Мы сегодня если не самые крупные акционеры, то самые крупные вкладчики. И эти деньги показывают, что у нас была высокая степень доверия к банку. Хочу сказать, что мы доверяем банку и сейчас. Думаю, настанут хорошие времена. И Parex опять будет самым сильным и надежным банком, потому что владельцем его стало государство. Все-таки, что может быть лучше, когда государство владелец банка? Я думаю, это правильный шаг.

Красовицкий: Валерий не упомянул, что есть еще так называемая нераспределенная прибыль, которую мы тоже оставляли в банке. Могли в любой момент забрать, но не забирали. Эта цифра примерно 160 миллионов латов. Это тоже в банке лежит. Это все осталось государству. Нераспределенная прибыль была подарена государству, так же, как и активы банка, а это примерно 3 миллиарда латов.

Вы не собираетесь забирать свои деньги из банка?

Мы не желаем зла нашему бывшему банку. И хотим, чтобы он развивался. Хорош лишь тот банк, где много клиентов. Мы хотим, чтобы там были деньги самоуправлений, деньги министерств, деньги населения, деньги домохозяев. Думаю, в этом сила нашего банка. Если во времена кризиса Швеция помогает шведским банка, Германия — германским, ну а мы хотим, чтобы Parex banka, банк с большими традициями продолжал жить и был крупным кредитно-расчетным учреждением Латвии.

Звонок в студию: я внимательно прочитал книгу мемуаров Валерия Каргина, в которой он неоднократно говорит о том, что всегда старался дистанцироваться от государственной власти, хотя и приходил на помощь, когда правительству срочно нужны были деньги, А такое случалось нередко. Так вот, не жалеет ли Валерий Михайлович о том, что всегда занимал такую отстраненную позицию по отношению к государству, не влиял активно на политику и экономику Латвии. И сейчас в нашей стране не только его банк, но и вся страна в кризисе и банкротстве?

Каргин: Тут надо выбирать — либо политика, либо бизнес. Признаюсь, мне совсем не нравится политика, порой даже вызывает брезгливое отношение. Было когда-то время, когда мы даже финансировали некоторые партии. Но все прошло. Не наше это дело — политика. Ну не могу я людям смотреть в глаза и обещать то, что я не могу делать. И заполнять время пустыми словами — это не мое. Мой мир — мир цифр, акций, банковский. И другого я не хочу.

Как вы смотрите на то, что экспорт спасет экономику страны? Какие экономические отрасли спасут экономику страны? Что-то я не вижу здесь каких-то великих экспортеров.

Каргин: «Великие — не великие», так, наверное, нельзя говорить. Понятно, что многие проблемы схожи с ситуацией в других странах. Допустим, ситуация с «пузырем» недвижимости в США и Латвии — они крайне похожи, где цена за квадратный1 метр неадекватно высоко выросла. Или ситуация с объемом долгов домохозяйств, когда в результате потребительского бума люди жили за счет кредитов, люди жили за счет кредитов. Этот кризис в ипотечном секторе привел к кризису целиком в экономике.

Теперь относительно тех областей экономики, которые мы видим как перспективы. Конечно, это в первую очередь транзит, который надо использовать как Богом данную возможность. Но чтобы делать бизнес в какой-то стране, надо чтобы в ней существовала некая притягательная атмосфера. Представьте, что вы человек с деньгами и можете заняться бизнесом в любой стране — в Дубае, Германии, Англии или в Латвии. Если вам нравится атмосфера в Латвии, если вам кажется, что тут подходящие законы, вы будете делать здесь бизнес — вот так примерно это обстоит. Но в любом случае, правительству нужна программа развития экономики Латвии и в любом случае, она может базироваться сейчас только на заемных деньгах.

Наверное, не совсем правильно рассчитывать, что эти деньги будут иметь только скандинавское происхождения, потому что в этом случае скандинавские страны могли бы диктовать свои условия. Поэтому что, что мы получаем деньги от МВФ, это абсолютно справедливо и правильно, потому что на их базе мы можем строить будущую экономику.

Помимо займа, правительство, видимо, собирается увеличить доходы бюджета за счет роста сборов по налогам, потому что поднята ставка НДС, различные товары и услуги лишены льгот. Как вы считаете, надо ли было поднимать ставки по налогам?

Каргин. Наверное, этот вопрос не ко мне. Но то, что мы оказались перед лицом кризиса без сбережений. Надо понимать, что деньги нам дают в долг, а не дарят. Но главное задачей правительства должно стать создание рабочих месть, чтобы они давали доход в бюджет. Надо бороться за то, чтобы в Латвии развивался бизнес.

Правительство упорно отметает все слухи о возможной девальвации.

Каргин: У нас упали резервы примерно на 800 миллионов. Но этот вопрос к банку Латвии, к Римшевичу.

Вся ситуация, много об этом говорят, очень многим напоминает ситуацию с «Банком Балтия». Конечно, нельзя сравнивать, но тем не менее. Многие сравнивают. И немного похожи сами времена — 1995 год и 2008.

Каргин: Наверное, скажу, что такая история, которая произошла с нами — типичная для Европы. Банки испытывают проблемы с ликвидностью и проблемы с капиталом. На момент передачи акций правительству, капитал банка был 210 миллионов латов. Это работоспособный, мощный банк, который испытывали проблему с ликвидностью. Уверяю вас, нет злоупотреблений среди членов правления, мы действовали честно, ничего плохого ни для акционеров, ни для клиентов мы не хотели. Время покажет.

Сейчас многим о нас нравится говорить что-то плохое. Ну подумайте сами — у вас, наверняка, тоже были в жизни времена, когда у вас что-то не шло, и вам тоже любили поговорить в спину.

Ощущаете на себе плохие взгляды, когда идете по улице?

Каргин: Мы не скрываемся, это главное. Мы не сделали ничего плохого. Как отреагирует общество на эту ситуацию, покажет время. Очевидно, что большое влияние оказывает ухудшение благосостояния общества. Будем смотреть в дальнейшем, как мы можем быть полезными для общества и для нашего государства.

Не кажется ли вам, что вы сами упустили в банк, допустив малоквалифицированный менеджмент?

Красовицкий. Это не так. Мы были вовлечены в ежедневную работу банка. Если вы обратили внимание, только мы ушли из банка, никто из руководящих сотрудников, его не покинул. Мы просто гордимся людьми, которые у нас работали.

Я профессиональный строитель, сметчик, часто наблюдал такую ситуацию, когда банковский оценщик завышал сумму недвижимости. Так что банки сами вздули цены на жилье. И еще вопрос — а почему вы Авену не продали банк?

Красовицкий. Были и более достойные покупатели, с лучшими предложениями, чем Альфа-банк. В тот момент цена была неадекватной, банк тогда стоил дороже.

Каргин: Что касается первого вопроса. Так же ситуация была в США. Сорос писал, что если банки готовы кредитовать, то оценщики готовы оценивать повыше. Вот так обстояло это дело. Банки имели громадные средства и старались их вкладывать в недвижимость. Есть разные методики, методики по вложенным средствам, по аналогии с соседними домами и так далее.

Насколько был деформирован рынок латвийской недвижимости?

Каргин: Трудно сказать, многое зависит от терпения банков. Мы, когда проводили банковскую политику, в первую очередь старались думать о том, как будет лучше клиенту.

Мы всяческим образом продлевали кредиты, старались предоставить каникулы.

Вас беспокоит компания, счет которой находится в банке Parex. Нам сейчас ограничили дебиторские платежи. Что будет с нашими средствами, мы же должны работать? Что будет с нашими контрактами?

У нас есть возможность периодически встречаться с нынешним руководителем банка, Нилом Мелнгайлисом. И мы передадим ему этот вопрос. Держитесь.

У меня вопрос к человеку, который очень любит цифры. Расскажите на цифрах, куда же испарилась ликвидность банка и куда подевались синдицированные кредиты?

Каргин: Мы предполагали отдать синдицированные кредиты и с этой целью мы создали пакет ценных бумаг. Говоря простым языком, чтобы всем было понятно, мы взяли больших европейских и американских компаний, которые мы могли бы всегда продать, чтобы вернуть кредиты синдикату. Но, увы, сложилась ситуация, что в течение года эти бумаги обесценивались и мы ничего не могли с этим поделать. Биржевые индексы падали и цена бумаг опускалась. Если изначально пакет ценных бумаг стоил 900 миллионов латов, то с падением биржевых котировок он стал стоить 800, потом 700, 500 миллионов латов. Кризис уносил стоимость этих бумаг. И мы вынуждены были обратиться за помощью к государству, потому что мы не смогли бы продать эти бумаги и вернуть долги.

Дело в том, что через полгода-год эти бумаги снова будут стоить столько, сколько мы за них заплатили, но не сейчас. А деньги надо отдавать раньше.

Красовицкий. В этом и состояла проблема общемировового кризиса. Мы не могли эти бумаги обратить в достаточное количество денег. В качестве примера можно привести крупнейшего эстонского монополиста Eesti Energia. Его облигации стоили в какой-то момент 30% от номинала. На это наложилась утрата доверия между финансовыми институциями. Банки перестали одалживать друг другу деньги. Вот и вся проблема.

Я хотел бы узнать, как основатели Parex относятся к слухам, о том, что в ситуации с банком может быть замешан Андрис Шкеле.

Я бы не хотел комментировать что-то об аферах. Вся информация открыта. Посмотрим, что будет дальше с нашим банком. Тогда будет видно, какие люди будут с ним связаны.

А мог ли банк не брать синдицированные кредиты и тогда не было бы проблем?

- Если ваш бизнес и ваше хозяйство развивается и вы видите, что вы можете взять кредит и вложить, заработать и потом потратить. Вы берете кредит и потом, при нормальной ситуации на рынке. То есть, если банк хотел развиваться, поддерживать кого-то, мы должны были покупать деньги, чтобы потом продавать их дальше.

Вы все время говорите «наш банк». А разве вы можете выкупить банк?

Нет, конечно, у нас, наверное, не будет больше возможности выкупить банк. Это просто историческая память срабатывает.

Г-н Каргин, из публикаций в прессе известно, что вы являетесь коллекционером старинных часов. А можно узнать, какие марки вы предпочитаете носить?

У меня на руке нет часов, которые я мог бы рекламировать. У меня на руке старинные часы «Павел Буре», купленные когда-то за 2,35. Мне нравятся часы. Они как живые свидетели, которые присутствовали при определенных событиях в моей жизни.

Финансовые неудачи — это нормально в цепи бизнеса. Кто его начинает, об этом должен думать. Вы упомянули потери на финансовых рынках мира. Кто-то теряет деньги, кто-то находит. Я нутром чувствую, что у нас рецессия затянется на два-три года. Ваши прогнозы в этом отношении? И насколько может сузиться банковский сектор в Латвии?

Каргин. Я не хочу говорить о судьбе других. Это бы выглядело в сегодняшнем нашем положении как злопыхательство. Но впереди у нас тяжелые времена. И думаю, что года два-три — это справедливо. Ничего тут не сделаешь, будем затягивать пояса.

Красовицкий: Я думаю, банкам придется пережить две-три суровые зимы. Кто переживет, тот переживет.

Что вы думаете о девальвации лата?

Красовицкий: Я, например, уверен, что девальвации не будет и что лат рано или поздно превратится в евро. Быстрее даже, чем ожидают эксперты. Латвии будет оказана помощь, чтобы ситуация выровнялась.

Каргин. Я не хочу говорить на тему девальвации, потому что за эти вещи может грозить ответственность.

Сколько было выдано кредитов под обеспечение жилплощадью и сколько было отчуждено этих залогов?

Красовицкий. У нас не такой большой ипотечный портфель — 400-450 миллионов латов. Отчуждено менее одной десятой процента.

Каргин. Мы старались действовать социально, не отбирать. Это наша и человеческая, и банковская позиция. Я думаю, что банк будет продолжать такую политику.

Можно ли узнать о личных планах? И второй вопрос — что касается прекращения функционирования финансовых рынков.

Каргин: О личных планах — дождемся, когда заработает банк. И тогда посмотрим. Мы не пенсионеры, можем сделать много полезного и для себя, и для государства.

Теперь по биржам. Как вам известно, целый ряд мировых бирж на время закрывался за последние несколько месяцев. Когда торги выходили из-под контроля. Впереди еще будут тяжелые времена. Мне кажется, сейчас время выжидать. А может быть, храбрые люди будут покупать акции, чтобы потом, лет через 20, выиграть в цене.

Но мы по своей сути не спекулянты. Мы очень грамотно обдумываем свои шаги и действуем не на основе эмоций, а на основе большого пласта финансовой и экономической информации, которая нам доступна..

Красовицкий: Мир сильно изменится. Я имею в виду финансовый мир. Государство больше будет участвовать в частном бизнесе, больше контролировать. Либерализация уменьшится.

Юрий Головко. У вас первый бизнес был даже не туристический, а концертный. Так возьмите город Юрмалу. Сделайте из него нечто.

Нам очень приятно, что звонят старые знакомые. Мы не хотим зла вокруг нас, мы хотим развиваться как люди и помогать окружающим.

Могли бы вы дать совет тем людям, которые взяли кредиты на квартиры и теперь выплачивают деньги за воздух?

Красовицкий: Наверное, вы все-таки пользуетесь этими домами, квартирами. Это вряд ли можно назвать воздухом.

Каргин: многие, конечно, набрали недвижимости и это ужасно, я давно это говорил. Кажется, что мы стали богаче, но зарплаты-то остались те же. И теперь за небольшие деньги обслуживаем не только ту квартиру, в которой живем, но и те, которые набрали в кредит в расчете на хорошие времена. Ну ошиблись, все ошиблись. Видите, и мы иногда ошибались. Такова человеческая природа.

Все говорят о проблемах. А есть ли какая-то отдушина? Спорт, семья, алкоголь…

Красовицкий: Ну, конечно, близкие люди поддерживают.

Каргин: Сенека сказал что-то вроде «самая короткая жизнь у занятых людей». И тут, может быть, и плюс в том, что будет больше свободного времени общаться с любимыми близкими людьми, с детьми. Вы знаете, что у меня доченька, я всю жизнь о дочке мечтал и будут теперь см ней проводить больше времени.

Наверное, будут теперь больше проводить с друзьями, с которыми не мог встречаться на протяжении 10-15 лет. У меня как были друзья со студенческих времен, так и остались, нет какого-то особого «миллиардерского круга».

Что касается алкоголя, я сам не очень его употребляю, Виктор тоже. Дрянь все это — сигареты, алкоголь, наркотики… Лучше все это не употреблять.

На какой-то короткий срок я недавно закурил, когда было все это тяжелое время. И бросил с ужасом. Надеюсь, что никогда не притронусь больше к сигарете.

А вы не могли бы разъяснить смысл названия банка Parex. Не означает ли это роковое сочетание «пара из» банка?

Каргин: Parex — это не наше название. Мы пришли в банк в 1987 году и оно уже присутствовало, это название. Но прежние администраторы сказали так: «па» — это слог, которых означает па-де-де, танцевальное движение, а rex — это король. То есть что-то вроде «танец короля». Так была назвала эта компания в 1986 году.

А есть ли возможность сейчас у молодых людей создать вот такую же империю?

Красовицкий. Я думаю, что да — в конце кризиса или перед концом.

Каргин. Многое надо менять законах о помощи государства бизнесу. Именно бизнес содержит государство. Что касается возможностей — мне лично кажется, что больше никто и никогда не сможет повторить наш путь. Мы были первые и последние, кто смог добиться здесь таких высот в экономике. Вряд ли местные ребята, которые выросли тут и получили тут образование, смогут повторить наш путь.

Но тем не менее, я желаю вам удачи, и, как говорил Карлсон — спокойствие, только спокойствие.

Вокруг вас было много людей. И не все они повели себя корректно, некоторые перешли на другую сторону. Как вы на это реагировали?

Красовицкий. Мне кажется, нет такого. И что значит — другая сторона?

Каргин: Мы и раньше пытались окружать себя людьми профессиональными и порядочными. Это одна из причин, почему банк был временами в одиночестве. Но я согласен с Виктором — банк должен жить и он будет жить. Его владелец государство и государство дало нам гарантии, что оно сможет поднять банк. Относительно людей не хочу говорить плохо. Я не думаю, что людьми, которые встали на наше место, движет месть.

Не может ли это быть целенаправленным захватом русскоязычного бизнеса? И если можно, скажите, где вы будете принимать людей?

Каргин: Надо сейчас налаживать нашу жизнь, мы как-нибудь дадим знать, где нас искать. Если кто-то знает мой телефон, то он прежний много лет. Я отвечаю на звонки.

Я никуда не прячусь и смотрю на будущее с оптимизмом. Мы вели себя честно многие годы. Если кто-то хочет нам высказать, какие мы плохие, у меня встречный вопрос — почему вы не говорили, что мы плохие тогда, когда мы платили огромные налоги, покупали государственные облигации. Банк до сих пор остается крупнейшим владельцем государственных облигаций Латвии. Я надеюсь, что когда-нибудь для нас будет возможность заняться чем-то подобным, но, может быть, не в таком масштабе.

Как вы считаете, Нил Мелнгайлис — хороший руководитель? Приведет ли он к стабильности?

Каргин: Я вас прошу, поддержите банк. Это хороший, надежный, мощный банк. Мелнгайлис не был связан с банками последние годы, но он работал с финансами. И то, что происходит в банке ему не чуждо и понятно. Те встречи в банке, которые у нас с ним были говорят о том, что он толковый человек, правильно понимает ситуацию. Не было ничего в течение нашего знакомства, что свидетельствовало бы об обратном. Так что я прошу — поддержите банк, будьте его клиентами.

Красовицкий: Ему нелегко, конечно, но есть команда. Я присоединяюсь — помогите. И ему, и команде.

Когда ситуация в банке нормализуется?

Каргин: Я думаю, в течение двух месяцев нормализуется. Сумма, которая нужна банку — около 500 миллионов евро — на подходе. Я думаю, что он будет наиболее стабильным на местном рынке.